Олег Рясков - Записки экспедитора Тайной канцелярии Страница 31

Глава VII,

о чудищах и героях

Отказался Самойлов от предложения Василия Кузьмича, хоть и было оно весьма заманчиво. Да не за тем он послан Ушаковым, чтобы в тиши да тепле почивать. Надо вести расследование, а коли именно по ночам здесь нечисто, так значит, именно ночью ему здесь быть и надлежит. Конечно, всеми этими мыслями Иван с Хвостовым не поделился, а просто вежливо поблагодарил за приглашение. Василий Кузьмич откланялся и покинул усадьбу.

Меж тем солнце почти закатилось. Самойлов снова сидел с книгой в гостиной и разглядывал старинные гравюры. Скрипнула половица, Иван поднял голову и увидел, как за полуоткрытыми дверьми медленно прошла Александра с подсвечником в руках: видать, закончила дела на кухне и направлялась теперь в людскую, готовиться ко сну. Как только блики света от ее свечи исчезли, Самойлов вновь сосредоточился на книге. Пробили часы, их звон раскатился по всему дому и замер в дальних углах.

Внезапно все события вчерашнего вечера повторились почти с детальной точностью: пламя свечей, что стояли перед Иваном, заколебалось и вытянулось. Со стороны библиотеки послышался какой-то звук. Наш герой насторожился, потом взял со стола пистоль, взвел курок. В библиотеке мелькнула тень. «Вот оно, – подумал Иван, – начинается». Он тотчас поднялся и двинулся вперед, прихватив подсвечник. В библиотеке было темно и жутковато: пляшущий огонь свечей делал тени звериных морд на стене подвижными. Казалось, чучела ожили и шевелят головами. Иван подошел к лестнице, ведущей наверх, осторожно приблизился к самому дальнему шкафу с книжными полками и увидел, что тот слегка отодвинут от стены. Собственно, стены-то за ним и нет, а есть дверной проем, а шкаф этот вовсе и не шкаф, а замаскированная дверь. Поставив подсвечник, Иван попробовал ее открыть. Она поддалась довольно легко, обнаруживая за собой ход в другое помещение. Было довольно темно, но окно комнаты смотрело на запад, и отсвет закатного неба падал на ее стены. К тому же под потолком был подвешен фонарь с горящей свечой – верный признак того, что каморка обитаема. Ваня начал осматриваться. Комната, грязная и неопрятная, вид имела довольно странный – трудно было понять ее назначение. Оконце оказалось разбито, и это объясняло причину давешнего сквозняка. С потолка свисали какие-то канаты и веревки, на полу стояло несколько бочонков и коробов, а в углу темнело что-то большое и бесформенное. Приглядевшись, Иван понял, что это нечто похожее на гигантское гнездо, сложенное из вороха подушек, одеял и каких-то лохмотьев. Когда же он приблизился, то с ужасом обнаружил, что в гнезде валяется женский платок, а на него намотана коса с куском кожи.

Внезапно он скорее почувствовал, чем услышал, что сзади к нему кто-то приближается. Секунды хватило, чтобы приготовиться: выхватить из-за пояса пистолет и резко обернуться с намереньем отразить атаку. Но нависшая над ним угроза превзошла самые страшные опасения: словно все ужаснейшие лики преисподней соединились в той жуткой морде, что он обнаружил прямо возле себя. Огромное черное чудище со свирепым оскалом кровожадно смотрело на Ивана и готово было вот-вот наброситься. Вдобавок, увидев глаза жертвы, адово создание – то ли зверь, то ли человек – ударило себя в грудь и изрыгнуло оглушительный устрашающий рев.

Самойлов попятился, зацепился ногой за что-то и опрокинулся на спину, успев, однако, выстрелить нападавшему прямо в грудь. Страшное существо взвыло от боли и рухнуло к ногам экспедитора.

Но это было только начало. Из дыма, застлавшего чердак после выстрела, вслед за первым из мрака комнаты появилось второе кошмарное создание с еще более страшной мордой. Оно тоже стояло на двух ногах, а голова его, поросшая рыжими космами, напоминала то ли волка, то ли медведя. Глянув на упавшего собрата, чудище пришло в ярость и одним прыжком оказалось возле Ивана. Тот не успел подняться, как был сжат крепкой хваткой сильных и цепких пальцев.

Шум выстрела и жуткий рев были услышаны снаружи. Мудрый и предусмотрительный Хвостов вышел из-под навеса хозяйственной постройки, где схоронился до случая, посмотрел на окна второго этажа, откуда доносился шум борьбы, перекрестился, поднял фузею и, сказав самому себе «пора!», бросился на выручку. Так как дом он изучил хорошо, то поспешил прямиком в библиотеку – звуки явно доносились оттуда. Увидев распахнутую дверь на галерее с книжными шкафами, Хвостов выставил ружье вперед и стал осторожно подходить к полосе света, пытаясь в дыму рассмотреть катающиеся по полу фигуры. Он и предположить не мог, что в тот момент опасность подстерегала его самого: сзади на него набросилась Александра. Она с неожиданной силой потащила его к перилам галереи, пытаясь столкнуть вниз. От испуга комендант выстрелил в воздух и выронил ружье. Женщине почти удалось осуществить задуманное, но Василий Кузьмич оказался ловчее, сумел вывернуться и оттолкнуть ее. Александра потеряла равновесие, перевалилась через перила и упала прямо на стоящий внизу шахматный стол. Большие острые фигуры вонзились ей в спину, и она потеряла сознание от боли.

В каморке между тем шла отчаянная борьба. Чудовище оседлало Самойлова и пыталось его задушить. Тот собрал все свои силы и сопротивлялся, как мог. Второй зверь жалобно выл, корчась на полу. Неизвестно, чем бы все это закончилось, только человекозверь услышал выстрел за дверью, испугался появившейся подмоги и стал вырываться из Ваниных рук. Но наш герой держал его крепко, даже когда тот начал его мотать по полу, как куклу. Лишь когда лихоимец стукнул Ивана об пол так, что у того поплыло перед глазами, руки его ослабли. Дикому существу удалось вырваться, оно бросилось к окну и выпрыгнуло наружу. Черный силуэт в оконном проеме – последнее, что увидел Иван перед тем, как потерять сознание.

Глава VIII,

о дикаре, так и не вкусившем всей прелести плодов просвещения и за это поплатившемся

Сколько пробыл Самойлов в беспамятстве, он не знал, но сильная тупая боль, что горячей волной разливалась по затылку, вернула его к действительности. Он открыл глаза. Перед ним стоял Ушаков.

– Очнулся? – спросил Андрей Иванович так, словно и не ожидал другого исхода, кроме благополучного.

Иван приподнялся на локте, но Ушаков, понимая его состояние, махнул рукой:

– Да лежи, не вставай, – потом взял шахматную фигуру со стола и принялся пристально ее разглядывать, при этом приговаривая: – Кому рассказать, не поверят. Омерзительное зрелище.

– Что это было? – почти простонал Самойлов, пытаясь совладать с болью.

Андрею Ивановичу и самому не терпелось поведать всю историю, раскрытию которой Самойлов способствовал в значительной степени. Прохаживаясь по комнате, он начал свой рассказ:

– Как ты мне уже писал, молодой барин вернулся из своих мореплаваний с богатым трофеем. Шутка ли: целую библиотеку одного вельможи умыкнул из захваченного порта. Вон чучела разных тварей. Но, главное, вывез человекоподобного зверя, называемого гориллой. Сей зверь, хоть и был женского роду, вид имел весьма свирепый, потому и содержался взаперти. А еще наш путешественник прихватил с собой отрока осьми лет от роду, в шутку им усыновленного. Откуда он его забрал, то нам неведомо, но дикий нрав его говорит о том, что из мест, далеких от цивилизации.

Ушаков прервал занимательную историю, взял изящный графин со столика и принюхался. Остался доволен содержимым и налил янтарную жидкость в две рюмки. Одну из них протянул Ивану со словами:

– Выпей, это рябиновка.

Самойлов с трудом присел на диване, голова закружилась, и звериные морды на стенах поплыли в дурном хороводе. Через минуту муть прошла, и он опрокинул рюмку. Блаженное тепло разлилось по телу, боль начала понемногу отходить. Вот и славно. Лучшего лекарства, чем добрая настойка, по мнению Андрея Ивановича, и сыскать невозможно. Сам он тоже частенько врачевал свои раны подобным способом. Доктора, конечно, прописали бы сейчас порошки да примочки. Но Иван – солдат, состоит на важной государевой службе, а потому и снадобья должны быть походными. Не всегда под рукой эскулапы да их лекарства. Андрей Иванович тоже опрокинул рюмочку – знатная настойка. Он крякнул от удовольствия и продолжил:

– Молодой барин, возвратившись в родное гнездо, пустился в кутеж и вскоре забыл о своих трофеях. Весь зверинец кормила племянница нашего камердинера, поскольку честный старик находился при старом барине в столице, а молодой скоро снова отправился в поход. Уж не знаю, как мучилась в одиночку несчастная женщина, но мало-помалу она сумела приручить и зверя, и отрока. На других обитателей усадьбы это, правда, не распространялось. Но пока отрок был взаперти, неприятностей не было. А вот когда он превратился в охотника и вышел на тропу войны.

Да уж, этого Иван никогда не забудет. Немудрено, что Николка тогда так испугался. Хорошо, что не видел пацаненок, как тащил нехристь по кустам его сестрицу, как трепыхалось горячее молодое тело, пытаясь избежать печальной участи, но так и не смогло вырваться из цепких рук убийцы. Хорошо, что не видел, как потом вернулся «охотник» к жертве и, откусив ногу, приволок добычу к сараю. Вот уж действительно, прав Ушаков: поверить в то, что сия кровавая трагедия разыгралась в русской усадьбе, просто невозможно. Если бы не видел своими глазами, тоже не поверил бы.