Светлана Кузнецова - Ричард III Страница 31

Герцог нервно ходил из угла в угол, меряя шагами небольшую комнату. Почему-то количество шагов каждый раз выходило разным.

За окнами третий час не унимался ливень. Серое небо неустанно выливало наземь ведра воды и грохотало. С отсветом очередной молнии приотворилась дверь, выпустив молодую служанку с тазом воды.

Девка приподнимала плечи и заметно дрожала. От последующего за молнией раската она едва не грохнула таз об пол. Дик вовремя успел подхватить ношу, выскальзывающую из трясущихся рук.

   — Вот, ваша светлость, — девка мельком глянула на своего господина и покраснела, — велели подогреть...

Подогреть? Значит, ещё не разрешилась. Дик судорожно кивнул и отступил:

   — Поторопитесь.

   — Такая гроза, такая гроза, — пролепетала служанка.

Герцог нахмурился и одарил нерасторопную дурёху тяжёлым взглядом. Девка аж присела, а потом со всех ног кинулась вон из комнаты.

   — Гроза, — прошептал Дик самому себе. — Гроза...

   — Хороший знак, — дверь снова приоткрылась, выпуская Марту. Женщина, кажется, когда-то принимала и саму Анну, и её сестру Изабеллу.

Ричард не выдержал — кинулся к ней.

   — Ох, ваша светлость... — Марта покачала головой. — Зачем же вы дёргаетесь-то?

Дик даже опешил от её слов.

   — Вам спокойным быть надобно. Дабы жену пред испытанием нелёгким поддерживать. А вы мечетесь, — пояснила женщина. — Роженицы ведь чувствуют всё. И дите в утробе — тоже. Вы ж с ними одно целое, а как целому уверенным быть, если часть его мается?

Ричард на мгновение спрятал лицо в ладонях. Когда он их отнял, то выглядел совершенно отстранённым:

   — Так пойдёт?

   — Кого обмануть вздумал, герцог?! — со свойственным ей деревенским простодушием вопросила Марта. — Подобными гримасками королей обманывать станешь, а меня бесполезно. Я тебя старше и не таких мальчишек, как ты, ваша светлость, повидала на своём веку.

Дик потупился и даже слегка покраснел. Со слугами он не допускал панибратства. Даже суров был поначалу: некоторые, помнившие Уорвика, так и не приняли его воспитанника. Но напомнить Марте о недолжном поведении и обращении к хозяину замка не поворачивался язык.

Он отступил, а потом бросился в кресло, обхватив руками голову. Его трясло как в лихорадке.

   — Вот и правильно, — одобрила Марта. — Посиди отдохни. А Джек тебе вина принесёт. Уж поверь моему опыту, лучше пьяный отец, чем неспокойный. К тому же не время ещё, ваша светлость.

   — Как не время?! — ахнул Дик. — Лекарь сказал...

   — Слушать этих брехунов-учёных не переслушать, — всплеснула руками Марта. — Только перелом какой вправить да шов наложить и сподобятся. А с детушками малыми подход иной надобен. Говорю ж, не время.

   — Когда же, по-твоему? — спросил Ричард.

   — А вот как над головушкой Аннушки солнышко взойдёт, так и появится.

Дик прикрыл глаза — ночь. Целая ночь неизвестности!

Женщина покачала головой, потом подошла к хозяину сама. Тронула за плечо.

   — Да не убивайся ты так. Выживут. За будущее не ручаюсь, а вот в том, что роды переживут, будь спокоен.

От слов Марты, действительно, полегчало. Дик открыл глаза и кивнул благодарно. Даже улыбку выдавил.

   — Вот и хорошо, — ступая тихо, будто кошка, женщина вернулась к роженице.

В комнату заглянул невысокий седовласый слуга. Поставил перед герцогом вино, кубок и какую-то еду. Незамедлительно вышел. Есть не хотелось совершенно. Ричард отпил вина и принялся ждать.

Вероятно, в напиток что-то подмешали, Дик при всём желании не разобрал бы вкуса. Всё ему сегодня казалось приторным или горьким. Однако повело его странно быстро — всего лишь от второго кубка. Время понеслось бешеным галопом. В голове помутилось, и вскоре начало клонить ко сну.

Когда плеча Ричарда коснулись, он с трудом смог разлепить слипающиеся глаза. И поначалу уставился на Марту блаженно непонимающим взглядом.

   — Вот так-то лучше, — женщина улыбалась. — Поднимайся уж, герцог. Сын у тебя.

Ричард сам не осознал, как очутился на ногах. Бросил взгляд на окно. Ночная гроза стихла. Умытое синее небо радовалось нарастающему дню. А солнце медленно поднималось над кронами дальнего леса.

Когда Дик влетел в комнату, то прежде всего кинулся к жене. Анна лежала на подушках бледная и растрёпанная. При виде ещё более бледного и взъерошенного мужа она слабо улыбнулась. От Ричарда несло вином, и он неуверенно стоял на ногах, но её это волновало мало.

Марта принесла закутанного в полотно ребёнка. Маленький и очень хрупкий, он глядел на мир совершенно неосмысленно и причмокивал беззубым ртом.

   — А... — проронил Глостер. У него, похоже, совсем помутилось в голове от счастья. Дик даже не смог вспомнить, подарила Анна ему наследника или наследницу. А ведь Марта говорила... вроде. — Кто?..

   — Сын! — Марта возвела очи горе и проронила нечто малоразборчивое, а потом очень тихо прибавила: — Дай-то Бог, выживет.

   — Как ты назовёшь его? — тихо спросила Анна. — Ричард?

   — Так будут звать нашего следующего сына, — заверил Дик. — А этого я назову в честь брата. Здоровье Эдуарда всегда было отменным. Возможно, это поможет.

Малыш Эдуард, несмотря на специально данное ему имя, оставался очень болезненным, однако Дик не оставлял надежд. Пожалуй, если бы не Марта, он проводил бы с женой и сыном сутки напролёт. Однако женщина, заботящаяся о матери и ребёнке, взяла под свою опеку и молодого отца. Наверное, лишь благодаря ей Ричард находил время на еду и сон.

Через невыносимо долгое время Анна начала вставать, а затем и выходить. Роды не прошли для неё даром и снова подорвали хрупкое здоровье. Дик не отчаивался. С женой он всегда был приветлив и весел. Он гнал уныние и безысходность от себя и своих любимых, как только мог, а когда становилось невмоготу, бежал в конюшню и седлал Серри.

Так проходил день за днём. Однажды, возвратившись к ужину, Дик был застигнут доносящимися из залы звуками. Не веря собственным ушам, Ричард взбежал по лестнице и остановился на пороге.

Посреди залы высилась дуга старой арфы. Анна сидела перед ней и перебирала пальцами струны.

Ричард тихо вошёл и опустился в кресло. Он слушал дивную мелодию, а в душе что-то успокаивалось. Огненный хлыст, раскрутившийся в момент ссоры с Кларенсом и с тех пор не дававший покоя, исчез. И Дик впервые за все эти месяцы осознал: возлюбленная с ним и не пропадёт больше. Он наконец достиг всего, чего желал, и хотеть большего просто невозможно.

Часть третья.

Регент

Коронованным пламенем, лети. Стало белое алым.

Медный колокол дня докрасна разогрет.

Проиграв королевство, мой сеньор, не торгуются в малом

На последней заре, на последней заре...

Глава 1

С неба глядели звёзды. Давно минула полночь, а в шатре Эдуарда не прекращалось веселье. Вино лилось рекой, раздавались смех и пьяные выкрики, часового послали с поручением отыскать и немедля привести какого-нибудь музыканта. Всё это неимоверно раздражало Ричарда.

Присутствовать на подписании так называемого мирного договора он отказался наотрез. Участвовать в попойке не имел ни малейшего желания. А спать попросту не мог. Всё, что ему теперь оставалось, — обходить лагерь, проверять часовых и любоваться звёздами, а заодно размышлять.

Эдуарду, вторгшемуся во Францию и шедшему на соединение с союзными войсками Карла Смелого, король Людовик преградил путь столами. Те ломились от яств и кувшинов с лучшим вином из Гаскони. Узрев всё это, брат немедля спешился. Он начал есть. К нему присоединилась свита, а епископ Джон Мортон вскоре привёл французских парламентёров. Тогда-то и прозвучало предложение о перемирии в обход Бургундии.

«Как поход, могущий сравниться по значению с крестовым, обернулся фарсом?!» — Ричард не пытался ответить на этот вопрос, иначе, скорее всего, разочаровался бы в брате-короле.

Дик покинул Миддлхейм в 1475 году по приказу Эдуарда. Король вознамерился двинуться походом на Францию — отвоевать исконные вотчины Плантагенетов, потерянные при Генрихе VI. Кроме этого брат собирался претендовать и на французскую корону.

Эдуард объявил о планах и через своё посольство известил о предстоящей войне Людовика XI. Организовал кампанию по сбору средств, распределил обязанности между вассалами. Братьям — Джорджу и Ричарду — поручил привести на поле брани по сто двадцать рыцарей и тысяче стрелков.

Йоркширцы толпами стекались под знамёна Глостера. Окончательно обосновавшийся в северных землях, молодой герцог стал неимоверно популярен. Его слава военачальника уступала лишь его славе непобедимого рыцаря — сильнейшего в Англии и Европе. Желающих было столь много, что часть из них пришлось отправить обратно в Йорк.