Светлана Кузнецова - Ричард III Страница 32

Людовик XI, не пожелавший вступать в конфликт, предложил поистине огромную сумму в семьдесят пять тысяч крон. А кроме неё — пожизненную ренту в пятьдесят тысяч крон ежегодно, семилетний мирный договор и брак пятилетнего дофина Карла с дочерью Эдуарда и Вудвилл — принцессой Елизаветой.

Эдуарда всё устроило, конечно. Устроило и большинство его вассалов — всех, кроме Ричарда.

   — Я не наёмник! — сказал герцог тёмному небу. — Я рыцарь. Как и те, кто пришёл со мной.

Ему вторили пьяные выкрики и здравицы, от которых этой ночью не удавалось скрыться нигде. Дик бросил взгляд на сереющий в темноте шатёр брата, отмеченный щитами и знамёнами, и процедил сквозь зубы:

   — Позор на всю Европу!..

   — Ты чего сокрушаешься? — из темноты вынырнул Кларенс, и Дик скривился ещё больше.

Никто не забыт и ничто не забыто — но брат вёл себя совершенно как раньше. Напомни Дик ему про Анну, вероятно, и не вспомнил бы, кто это.

   — Я? — Ричард прищурился. — Негодую скорее. Происходящее более всего напоминает мне предательство по отношению к союзной Бургундии. А к тому же попрание чести Англии и памяти предков.

Кларенс удивлённо моргнул.

   — Ростовщик не может быть рыцарем. Если помнишь, менял в доспехах побивали на турнирах. И более того... — Дик осёкся, уж слишком неприятная ухмылка исказила губы Джорджа.

   — А... — хохотнул Кларенс и махнул рукой. — Весело мы всё же проводили время в юности.

От него сильно пахло вином, да и на ногах Джордж держался нетвёрдо. Наверное, вышел по нужде и случайно набрёл на «вепря».

   — Я пришёл во Францию не брать откуп, не вымогать деньги и не торговать землями отцов, а завоёвывать их в честном бою! — не выдержал Дик и отвернулся.

На плечо опустилась тяжёлая длань, пальцы сжались с удивительной для Кларенса силой. Ричард невольно застыл на месте. Казалось, Джордж сейчас сделает что-нибудь, могущее восстановить былое расположение и родственную теплоту. Господь видит, как Глостеру не хватало брата все эти годы. Ведь всё их детство прошло совместно, бок о бок. И не только счастливые дни, они делили на двоих одно изгнание и вместе задыхались от гари в потайной комнате замка Ладлоу.

Джордж заговорил, и наваждение рассеялось будто туман:

   — Людовик щедр и труслив. Это весьма хорошее сочетание, Дикон. В крайнем случае можешь считать его золото военной добычей.

Глостер дёрнул плечом, и прикосновение исчезло:

   — Я отказался от всех подношений. Не в моих привычках торговать родовыми землями.

   — Твоё право, — легко согласился Кларенс.

Порыв двадцатитрёхлетнего герцога оценили лишь рыцари, составляющие его личную свиту. Присутствовал среди них и Френсис Ловелл, столь удачно «съездивший» к папе и даже привёзший подписанный документ. Все остальные, включая Эдуарда, сочли подобное самодурством, недальновидностью и неумением использовать удачные моменты для приобретения выгоды.

Открыто высказывать свои возражения королю Ричард не посмел. Он лишь высказал надежду об отмене поборов на продолжение Столетней войны. И не особенно удивился, когда брат не сделал этого.

Неожиданно к Глостеру подошёл Мортон. Епископ не вызывал у младшего Йорка доверия и знал об этом. С Ричардом он держался скованно и даже заискивающе, но всё равно передал приглашение от французского короля Людовика XI в Амьен.

Дик слишком удивился для отказа. Монарха с неблаговидным прозвищем Паук он не знал лично. Слышал, будто прозвище это Людовик приобрёл из-за неуёмного желания вмешиваться в дела других государств.

Француз буквально наводнил Европу шпионами и ко многим соседям подослал своих доверенных людей. Интриговал он сверх всякой меры. К тому же Дика невзлюбил за отказ от помолвки. Руку Жанны, младшей дочери Людовика, предлагал пятнадцатилетнему Ричарду ещё граф Уорвик.

Глостер поехал. Внимание первого интригана Европы льстило. К тому же его интересовало, что французский король имеет предложить брату короля Англии. Однако встреча обернулась для Ричарда разочарованием. Его снова попытались купить.

Людовик XI попробовал одарить английского принца дорогим вооружением и лошадьми. Дик отверг этот подарок.

   — Ваше Величество, я намерен повторить лично вам. Хотя, видит Небо, мне странно, что вы не узнали этого от ваших слуг, — бросил он, пристально вглядываясь в глаза француза. — Я считаю себя обязанным следовать решениям брата. Но любые попытки денежной компенсации за этот абсурдный поход я расцениваю как бесчестье.

Людовик тогда сравнил Ричарда с герцогом Бургундским. Пожалуй, Карл Смелый был одним из немногих, открыто бросающим вызов французскому королю. Расстались они безупречно вежливо. И вместе с тем — врагами.

Когда Эдуард IV торжественно вернулся на остров, Дик предпочёл как можно скорее отбыть к себе на север. В торжествах он не участвовал и всё время плавания молчал или, когда к нему обращались, отвечал односложно. Лишь однажды стоявший рядом с герцогом Рэтклифф услышал очень тихие слова, полные затаённого негодования:

   — Позор для стягов Йорка! Позор и для моих знамён...

Более всего случившемуся договору обрадовалась королева. Брак её дочери с сыном французского короля укреплял положение при дворе самой Вудвилл. Она с не меньшим удовольствием устроила бы по этому поводу ещё одну свадьбу, обвенчав своего трёхлетнего сына с наследницей герцога Норфолка, Анной Моубрей. Вот только невесте шёл лишь год от роду. Пришлось обождать до 1477 года.

Герцог Глостер не участвовал и в этих торжествах, сославшись на неизменные дела в Йоркшире. Лондон он посетил лишь в связи с судом над своим братом, герцогом Кларенсом, и тотчас отбыл обратно по его завершении.

В это же время по распоряжению Ричарда в замке Миддлхейм началось строительство двух орудийных башен, спроектированных Глостером лично. Одна из них, построенная в честь графа Уорвика, получила название медвежьей. Вторую он воздвиг в память о своём брате, Джордже.

В последующие четыре года Дик старался держаться подальше от Лондона. При дворе он появлялся всего дважды: в 1480 году, чтобы увидеться со своей сестрой Маргарет герцогиней Бургундской, и в 1481, дабы проконсультировать короля по поводу войны с Шотландией.

Глава 2

   — И кто это выдумал? — король хмурился, будь его воля, он вынул бы неизвестного сочинителя из-под земли и туда же отправил впоследствии. Или — под воду. Или ввысь — болтаться на первом же попавшемся суку. Однако имя менестреля, пустившего глупейшее предсказание о том, будто литера «Джи» лишит наследников правящей четы трона, так и осталось неизвестным. Конечно, мнительная супруга Эдуарда схватилась за эту пустую блажь. Для неё теперь, что Глостер, что Джордж, было едино.

Елизавета третью неделю ходила со столь постным выражением лица, словно завтра — казнь. Бросала на мужа умоляющие взгляды, а на герцога Кларенса — откровенно ненавидящие. Наконец, Эдуард не выдержал и приказал королеве говорить. И вот он уже третий час выслушивал обвинения, сыплющиеся на родичей неустанно.

Ричард попеременно пребывал то в Миддлхейме, то на северных границах. Вёл себя безупречно, даже не смотрел в сторону Лондона, и обвинить его в чём-либо не получалось. Елизавета и хотела бы, да повода не существовало. Единственное, в чём она сумела упрекнуть младшего Йорка, — легкомыслие и безмерное расточительство. Он, дескать, всех родственников жены начал поддерживать, а ведь на это никаких личных средств не хватит! Король пожал плечами и приказал сменить тему. Потому всё своё красноречие Вудвилл обратила на Кларенса.

   — Один раз он тебя предал, — повторяла она. — И только ли раз? Он всегда жаждал трона, тебе это известно.

   — Он мой брат, — это казалось единственной весомой отговоркой, после которой дальнейшие обвинения не имели смысла.

   — Хорош брат, — Елизавета рассмеялась. — Наследство Уорвика собирался присвоить, на ссору и с королём, и с младшим братом из-за этого пошёл, свояченицу свою чуть на тот свет не отправил. К слову, Ричард твой Джорджа братом не считает более, мне не веришь, так к нему прислушайся.

Эдуард поморщился и потянулся к кубку. Неприятный разговор хотелось немедленно запить. И заесть, кстати, тоже:

   — У Дикона на то есть причины.

   — Ещё бы! — Елизавета всплеснула руками. — Кларенс любые законы попрал. И христианские, и рыцарские.

Последнее для твоего младшего брата особенно весомо, кстати. Кларенс поставил его Анну в бесконечно опасное для жизни и чести положение. А если бы её погубили, обесчестили в этих подвалах? А если бы сбыли пиратам и увезли на невольничий рынок в Тунис? Удивительно, что Анна отделалась лишь чахоткой.