Йорам Канюк - «Эксодус». Одиссея командира Страница 31

Когда они подошли к Хайфе, запасы продовольствия, воды и топлива на корабле уже практически закончились. Чувствуя себя примерно так же, как чувствовал себя Самсон, когда явился к филистимлянам, Йоси отправил в штабы «Хаганы» и «Пальмаха» радиограмму, в которой говорилось:

Мы собираемся войти в порт. Вы обещали, что будете на берегу. Вы должны организовать ожесточенное сопротивление. Ишув обязан бороться за право евреев на репатриацию в Палестину, он должен быть активным участником спасения последних остатков еврейского народа.

Однако несмотря на его отчаянный призыв, армия ишува к ним на помощь так и не пришла. В бою с англичанами, который вскоре разгорится на борту корабля, погибнет шестнадцалетний парнишка и будут десятки раненых (включая англичан). Но ни бойцов «Пальмаха», ни воинов «Хаганы», ни толп людей, которые, как надеялся Йоси, придут встретить своих возвращающихся на родину собратьев, на пристани не оказалось. Тем не менее Йоси, пусть и с тяжелым сердцем, все-таки приказал своим полуживым пассажирам сопротивляться.

Как только «Кнессет-Исраэль» вошел в Хайфский залив, английские эсминцы приблизились к нему почти вплотную и на палубу начали спрыгивать крепкие десантники, вооруженные дубинками. Они стали занимать стратегические позиции, а их командир направился в рубку радиста.

Перед ними расстилалась Хайфа. На крышах домов было множество людей. «Кнессет-Исраэль», на котором не было уже ни топлива, ни продовольствия, ни воды, издал последний стон и пришвартовался. Эсминцы причалили вплотную к нему.

Пристань буквально кишела десантниками, полицией и арабскими гафирами[72].

Англичане потребовали спустить трап, но Йоси отказался. Тогда из громкоговорителя послышался приказ «В атаку!». Десантники приставили к корпусу корабля лестницы и полезли по ним на палубу, но пассажиры стали эти лестницы отталкивать и сбрасывать солдат в воду. Люди были настроены очень решительно и сопротивлялись яростно. Все злость и отчаяние, которые накопились у них в течение двадцати трех дней путешествия по Виа Долороса[73], прорвались сейчас наружу, как пар. Они были словно охвачены безумием. Три десантных роты, одна за другой, штурмовали корабль, но безуспешно.

Слева от них пришвартовался корабль «Эмпайр-Хайвуд», который использовался для высылки репатриантов на Кипр. Затем к пристани подошло еще одно судно. На его борту было много английских матросов. «Где же представители Сохнута?» — недоумевал Йоси.

С берега послышался еще один приказ немедленно начать высадку пассажиров, а затем последовала очередная атака. Однако она тоже захлебнулась, и наступило временное затишье, во время которого и Йоси, и англичане лихорадочно думали, что делать. Передышка оказалась недолгой. Вскоре был дан сигнал перейти ко второму этапу операции, и на палубу «Кнессет-Исраэль» полетели сотни газовых гранат. Люди на палубе, а их там было около полутора тысяч человек, стали задыхаться. Но самое ужасное началось, когда несколько гранат закатились в трюм. Там находилось две с половиной тысячи пассажиров, среди которых были грудные младенцы, больные и старики, и началась паника. Давя друг друга, задыхаясь и кашляя, люди, словно огромный пчелиный рой, ринулись к лестницам, чтобы выбраться наружу и глотнуть воздуха, но, когда они вылезали на палубу, на них обрушивались все новые и новые гранаты.

От газа у людей слезились глаза, жгло тело, волосы словно горели огнем, однако сопротивление не прекращалось. Снова и снова десантники в противогазах и касках приставляли к корпусу корабля лестницы, пытаясь взобраться на палубу, но пассажиры с обожженными легкими и кожей сражались, как львы. В солдат летели консервные банки, железки, гвозди — все, что только можно было найти на корабле.

Неожиданно загрохотали автоматы, и на палубу обрушилась новая партия газовых гранат. Одна из них закатилась в отсек, где жили матери с грудными детьми. Женщины истошно завопили. Йоси схватил гранату и бросил ее через открытый люк в воду. Снаружи послышался взрыв.

«Кнессет-Исраэль» был окутан дымом, а в нескольких местах начался пожар. Некоторые пассажиры не выдержали и стали с воплями прыгать за борт. Однако рядом, точно хищники, подстерегавшие добычу, дежурили сторожевые катера, и, когда люди, пролетев двенадцать метров, падали в воду, их вылавливали и арестовывали.

Разумеется, банки с сардинами мало подходили для того, чтобы противостоять автоматам и газовым гранатам, и в конце концов англичане начали одолевать. Сначала с окутанного дымом и газом корабля стали силой стаскивать людей, находившихся на палубе, а затем и тех, кто сидел в трюме. Некоторые из пассажиров, выйдя из трюма, теряли сознание сразу, а некоторые падали в обморок, когда сходили на берег. У многих были ожоги. Люди продолжали задыхаться. Ожесточившись, солдаты избивали их и тащили сначала к установкам для дезинфекции, а затем на депортационные корабли.

От выхода в город их отделяло всего двести метров. Некоторые ухитрялись вырваться и бросались целовать грязный хайфский причал, по которому им удалось сделать всего несколько шагов, но их снова хватали и пинками гнали к кораблям.

И тут вдруг на капитанском мостике, в клубящемся дыму, появилась печальная девушка со старой гитарой в руках, та самая, у которой на груди была вытатуирована надпись Feldhure А.13652, и с таким видом, словно творящийся вокруг кошмар ее совершенно не касается, села и запела «Спи долина, спи прекрасная страна». К ней подскочили солдаты и стали ее избивать, но она продолжала сидеть и петь. С одного из английских эсминцев по ней открыли огонь, но она по-прежнему сидела и пела. Кстати, ни одна из пуль в нее так и не попала. Возможно, потому, что на ее теле уже не было места для ран…

К этому моменту в бою с англичанами погибло уже двое из пассажиров «Кнессет-Исраэль», но армия ишува так и не пришла к ним на помощь. Нескольким тысячам человек, обожженным и задыхающимся от газа, пришлось сражаться с молодыми, красивыми и крепкими английскими парнями практически в одиночку.

Когда англичане полностью взяли корабль под свой контроль, с него сняли последних пассажиров — стариков и женщин с маленькими детьми. На депортационных кораблях их встречали английские офицеры, которые предлагали им печенье и воду, но делали это с выражением ненависти и отвращения.

На Кипр бывших пассажиров «Кнессет-Исраэль» выслали на трех кораблях, сильно напоминавших загоны для скота и обтянутых сверху металлической сеткой. На одном из этих «загонов» оказался и Йоси. Кроме него, там было еще тысяча четыреста человек. Когда производилась посадка, он затесался в толпу и прошел на борт судна незамеченным. Англичанам страшно хотелось арестовать командира «Кнессет-Исраэль», но им даже в голову не приходило, что молодой человек в кожаной куртке, русской шапке-ушанке и сапогах и есть тот самый командир, которого они так усердно разыскивали.

Депортационные корабли вышли из хайфского порта уже ближе к вечеру. Йоси стоял на палубе одного из них и сквозь сетку смотрел на удалявшуюся гору Кармель. На горе один за другим, как звездочки, зажигались огоньки, и казалось, что она усеяна плачущими алмазами.

На судне царила страшная теснота. В воздухе стоял кислый запах пота, смешанный с запахами поношенной, давно не стиранной одежды и нафталина, и Йоси подумал, что, наверное, именно так и должна пахнуть застарелая, засохшая от времени, заскорузлая человеческая боль. И вдруг посреди всей этой тесноты, отчаяния и тоски, точно хрупкий и слабый лучик надежды, снова послышался голос печальной девушки со старой гитарой в руках и с татуировкой Feldhure А.13652 на груди. «О Киннерет мой…», — запела она и внезапно, после короткой паузы вместе с ней, сначала шепотом, а затем во весь голос, на палубе и в трюме, запел весь корабль. Все тысяча четыреста человек. Тысяча четыреста несчастных, плывших по бесшумному морю на этом тихоходном корабле-загоне, который все больше и больше удалялся от мерцавших вдалеке огоньков горы Кармель и от страны, в которую им так и не удалось попасть. Они пели и плакали.

Люди были страшно разочарованы. Настолько, что некоторым из них даже не хотелось больше называть Палестину «Эрец-Исраэль». Теперь они называли ее только «Палестина».

Англичане не разрешали пассажирам свободно перемещаться по кораблю. Разрешалось ходить только в туалет, да и то в сопровождении солдат. Поэтому в знак протеста было решено объявить голодовку. Правда, поначалу англичане отнеслись к требованиям забастовщиков с высокомерным презрением, однако в конце концов сдались и разрешили людям ходить по судну. После этого пассажиры прекратили голодовку, но на этом не остановились. Они сразу же выдвинули новое требование: создать более сносные условия — и на эту тему начались переговоры.