Кристиан Камерон - Тиран Страница 32

Филокл кивнул. И добавил:

— Война, если она вырвалась на свободу, становится величайшим из тиранов. Люди вырабатывают правила, чтобы держать этого тирана в узде, точно так же как городские собрания помогают сдерживать своеволие самых богатых граждан. Только дураки говорят о «серьезном подходе» или о ведении «настоящей» войны. Они — неопытные трусы, никогда не стоявшие в строю с копьем в руках. В фаланге, когда слышишь дыхание противника, когда чувствуешь ветер, если он пускает газы, война всегда настоящая. Достаточно настоящая, чтобы на каждом неверном шагу ждала смерть. Но когда тиран войны вырывается на свободу и города сражаются насмерть, как Афины и Спарта сто лет назад, когда все правила забыты и каждый желает только смерти врагу, разум покидает нас и мы становимся зверями. В этом нет ни чести, ни славы.

Парни серьезно кивали, но Киний чувствовал, что они с Филоклом могли бы провозгласить пользу пыток и насилия и тоже убедили бы их.

После трапезы Киний заставил их пеших метать копья, а потом наблюдал, как они садятся верхом, и советовал, как это улучшить. Когда бросали копья, он сказал Филоклу:

— Отличная была речь. Ты против войны?

Филокл нахмурился.

— Я спартанец, — сказал он, словно это отвечало на вопрос Киния. — У этого Кира хорошая рука.

Киний не стал продолжать.

— В бою вас могут сбить с лошади, — говорил Киний. — И не один раз. И всякий раз как вас спешивают в конном бою, вы уже почти мертвы. Снова сесть верхом — важнейшее умение. Учитесь садиться на свою лошадь и на лошадей других воинов, ведь самая обычная причина того, что вы на земле, — какой-то ублюдок убил вашу лошадь.

Когда после полудня они выехали и миновали последние стены, канавы и плотины, обозначавшие границу городской собственности, Киний спросил:

— Когда вы учились бороться, учили ли вас в первую очередь падать?

Аякс улыбнулся, потому что уже много раз слышал эту речь.

— Упражняйтесь — спешивайтесь и вновь садитесь верхом. Учите лошадь идти шагом, рысью, легким галопом. Например, Аякс несколько недель назад едва умел ездить верхом. — Киний бросил на него добродушный взгляд. — Теперь он во время галопа может спешиться и снова сесть на лошадь.

Аякс понял намек, внезапно отвел лошадь на несколько шагов в поле, скатился с седла и упал на бок. Он, казалось, запыхался, но сразу вскочил, а его лошадь тут же остановилась. Аякс подбежал к ней и взлетел в седло, с прямой спиной, высоко перебросив ногу через спину лошади. Выглядел он настоящим атлетом.

Некоторые молодые люди сочли, что он скорее похож на бога. Все попробовали проделать то же самое; великолепные плащи и доспехи испачкались в грязи и пыли, когда всадники падали на землю и вновь садились верхом. Кое от кого лошади убежали вовсе. Эвмен, вполне подготовленный всадник, скатился с лошади, та понесла, и догонять ее пришлось Кинию. После этого Киний постарался умерить их рвение.

— Нам сегодня предстоит проехать еще много миль, — напомнил он.

Аякс потер бедро.

— Больно.

Киний улыбнулся ему.

— Ты молодец.

Аякс расцвел. Если он и не изменил свое мнение о действиях Киния в бою с гетами, то время и обиход отрядной жизни притупили его негодование. Киний испытывай некоторую неловкость из-за того, что в отряде молодежи вторым по старшинству стал Аякс, но Аякс принял это совершенно естественно и тактично назначил своей правой рукой Эвмена. Лишь когда Киний и Филокл рассуждали о войне, в выражении лица Аякса появилось что-то особенное — возможно, замешательство или несогласие.

Солнце клонилось к западу, когда вернулся Ателий; его красная накидка блестела в закатных лучах. Киний плотно закутался в плащ. Снизу его согревала лошадь, но ледяной ветер задувал под шлем.

— Ну как? — спросил Киний.

— Легко, — ответил Ателий. — Для меня, да? Следы и копыта, следы и копыта. Я их найду. Завтра к вечеру мы в они лагерь. Да? Они лагерь?

Он показал жестом.

— Ты видел их лагерь, и завтра к вечеру мы там будем? — спросил Киний.

— Видел? Нет. Видел глазами? Не я. — Скиф мотнул головой: — Следы и копыта — знать где, не видеть, да?

Киний утерял нить повествования, тем более что Ателий начал вставлять варварские слова.

— Значит, ты поехал туда, увидел следы, и мы будем там завтра к вечеру?

— Да! — Скиф обрадовался, что его поняли. — Завтра, может, к ночи. Да. Еда?

Киний предложил ему оставшиеся от обеда кусок хлеба и флягу с вином — хорошим вином. Скиф со смехом отъехал.

Они ехали почти до темноты, и все время река, темная и холодная, оставалась справа от них. На крутом песчаном повороте остановились; рабы разбили лагерь. Молодые люди все-таки плохо представляли себе жизнь воина: настояв на том, чтобы у каждого была своя отдельная палатка и собственная постель, в результате они от холода не могли спать. Киний спал рядом с Филоклом, Аяксом и Арни, а Ателий, больше стремившийся к одиночеству, а может, и более практичный, спал рядом с лошадью, укрываясь за ней от ветра.

Утром мальчишки выглядели утомленными и измученными. Дрожа, они ждали, когда приведут лошадей и приготовят завтрак. Киний заставил их метать копья. У него болело горло, он растирал его. Арни принес ячменный отвар, и Киний выпил его с медом. Это немного помогло.

Солнце на темном небе казалось ярким оранжевым шаром. Арни подошел к Кинию с чистой тряпкой и протер его серебряную чашу для вина.

— Ненастье, — сказал он, показывая на солнце.

Киний рассеянно кивнул.

Молодые люди быстро согрелись и спустя несколько минут уже сыпали вопросами, обращенными в основном к Аяксу, который неплохо справлялся. Всех интересовал скиф, и кое-кто спрашивал, кто он — раб на особом положении? Если Ателий перед отъездом понял их вопросы, он не подал виду и предоставил Аяксу объяснять его статус.

Потребовалось больше двух часов, чтобы все собрались и сели верхом: их рабы, терпеливые и умелые, не привыкли поторапливаться, и никто из молодых людей не знал иных наказаний, кроме учительской розги. Аяксу пришлось повысить голос. Киний наслаждался зрелищем, когда Эвмен не пожелал гасить костер, Аякс прикрикнул на юношу и смутил.

— Но… мне холодно! — сказал Эвмен. Он был в ужасе и не понимал, как другие не видят, в каком он чудовищном положении.

— Мне тоже. И рабам тоже. Садись верхом!

Аякс говорил точно как Никий. Киний отвернулся, пряча улыбку.

В этот второй день они изображали действия дозора. Киний не настаивал на полном соответствии, но посылал молодых людей вперед в разведку и требовал отчетов, а несколько раз выезжал с ними, терпеливо слушал их доклады о следах оленей и скота, о мертвой овце и о болотах к западу. Он учил. Он держал их при деле. К полудню его кашель усилился. Он не чувствовал себя больным и искренне наслаждался поездкой, но приступы кашля становились все более затяжными. Поели в седлах, когда солнце стояло еще высоко: парни устали, а Ателий вернулся с докладом, что встретил отряд саков и что в любую минуту можно ожидать встречи с охотниками. Киний давно признал, что саки, хоть они и варвары, ему понравились, и не ожидал от них проявлений враждебности, но профессиональная осторожность и желание произвести впечатление не позволяли ему допустить, чтобы один из сакских дозоров застиг его у костра за едой. К тому же небо потемнело, и стало подозрительно теплеть. Киний не знал равнин, зато знал море. Приближалась перемена погоды. Сидя в седле, он прочел молитву и совершил возлияние.

После трапезы пошел снег. В Персии Киний видел снег, но не такой — тяжелые хлопья, крупные, как гусиный пух. Он закутался в плащ, снова раскашлялся и наконец лег в седле, кашляя так, что заболела грудь. И понял, что Филокл поддерживает его.

— Ты пугаешь мальчишек, — сказал Филокл. — И мы больше не видим реку.

Киний посмотрел вперед и понял, что с трудом различает голову лошади. Шлем на лбу казался куском льда. Но мозг снова заработал.

— Ателий!

Из вьющегося снега появился скиф.

— Я здесь! — крикнул он.

— Отыщи двух отсутствующих мальчишек. Мы останемся здесь. — Он снова закашлялся. — Защити нас, Гермес!

Ателий исчез в снегу. Лошади жались друг к другу, и это устраивало всадников. Настоящие греки ездят в хитонах и поножах; доспехи могут понадобиться, но штанов настоящие греки не носят. Все мальчишки были в лучших хитонах и в панцирях, дабы внушить варварам почтение и страх. И теперь, конечно, мерзли.

— Филокл! Поезжай по берегу реки и отыщи деревья. А еще лучше — дом.

— Или харчевню?

— Ты меня понял. Не отходи далеко и не рискуй: не заблудись. Мы не двинемся, пока не вернется Ателий, а тогда поедем вверх по течению. Возьми с собой Клио.

Филокл подозвал парня, и они вдвоем исчезли за белой завесой. Кинию показалось, что снег поредел: они были ему видны на расстоянии в несколько корпусов лошади.