Николай Бахрошин - Викинги. Скальд Страница 34

Сьевнар нарочно не взял с собой меч, оставил висеть на стене вместе с другим оружием, боялся, что все-таки вставит между камнями рукоять и кинется сверху. Знал бы заранее…

Толстый ярл оказался серьезным противником. Атаки Альва следовали одна за другой, Сьевнар едва успевал уворачиваться, подставляя свое короткое, но, хвала богам, широкое и прочное лезвие, которое он когда-то забрал из руки мертвого франка.

Только на ловкость можно было рассчитывать, только на прыжки и увертки…

Сьевнар отчетливо видел губы ярла, кривящиеся торжеством нападающего, светлые, водянистые глаза, налитые красными прожилками, бисерины пота на круглом лице. На это и оставалось надеяться – что ярл быстро устанет, выдохнется, отвыкнув от ратных игрищ…

И он уставал. Но и Сьевнар уже устал. Тоже чувствовал, как с него ручьями льются и кровь, и пот.

Да, Альв оказался умелым воином. Ухмылялся прямо в лицо, предчувствуя скорую победу. Они оба молчали, берегли дух, оба только шумное дыхание, топот ног, и звон сталкивающихся клинков… Как будто нет больше ничего вокруг, и никого нет, только они во всем мире… Кружатся в смертельном, злом хороводе глаза в глаза, наскакивают и отступают…

Как получилось, что он вдруг увидел незащищенную спину ярла, Сьевнар сам потом не мог вспомнить. Кажется, он присел в очередной раз, пропуская меч над собой, и, почувствовав, что меч сейчас вернется с оттяжкой, подался вперед длинным кувырком через голову.

Видимо, Альв устал все-таки. Ему бы отскочить с оборотом, развернуться сразу, закрыться круговым движением меча, раз противник поднырнул, скрылся из поля зрения. А он – замешкался. И вот она, спина, прямо перед ним широкая, незащищенная, без доспехов…

Мгновение. Но его хватило! Сьевнар быстро перехватил кинжал за лезвие и метнул под левую лопатку ярла, четко как в соломенное чучело для воинских упражнений. Даже успел удивиться, как легко, послушно воткнулся клинок. Действительно, как в солому…

Альв вскрикнул, теряя меч из руки, и мягко, как-то очень медленно, показалось Сьевнару, завалился на бок.

А Сьевнар так и стоял рядом с ним на четвереньках, слышал свое хриплое, запаленное дыхание и истошный стук сердца, разом заполнившего всю грудь.

Потом он услышал, что к месту поединка бегут люди.

Сьевнар не сопротивлялся, когда его схватили сразу несколько рук, оттащили от хрипящего ярла, все еще скребущего по земле руками.

Кто-то из хольдов распорядился запереть его пока в старую ригу и поставить стражу. И заперли, и стражу поставили. Двое дренгов, белобрысый Аскольд Щетина и совсем молодой, веснушчатый, как подсолнух, Торир, расположились перед дверью с мечами.

Оба стража были настроены вполне добродушно. Мирно переговаривались с ним через дверь. Поединки – не редкость среди дружинников, а Сьевнара все знали как доблестного воина, хранящего свою честь перед людьми и богами. Один из стражей сбегал, принес по его просьбе воды и мыла, чтоб смыть кровь с раненой шеи. Рана оказалось царапиной, из тех, что страшны только на вид. Просто кончик меча срезал лоскут кожи с шеи, потому и текло так обильно.

Дренги с любопытством расспрашивали его, что произошло у них с ярлом Альвом. Сьевнар честно рассказал, как сидел на берегу и как ярл напал на него с мечом.

Этот – мог, соглашались воины, он – такой, хитрый… С одним кинжалом драться против меча сложно, конечно! – рассуждали дружинники. Кинжалом одолеть опытного мечника – не всякий сможет…

Молодой Торир немного спустя притащил ему флягу легкого пива и хлебную лепешку с куском соленого мяса. Он же сообщил, что младший ярл только что умер.

Пиво Сьевнар выпил с той же жадностью, как пил до этого воду прямо из ведра. А вот есть не хотелось, лепешку только покрошил немного, мясо даже не тронул.

В риге, просторном сарае, куда его заперли, раньше хранили сено. Недавно сено убрали, здесь собирались перекрывать крышу. Ярл Альв хотел отрядить на это дело рабов, говорил об этом Рорику, помнил Сьевнар. Но крыша так и осталась не перекрытой, младший ярл, видимо, все-таки забыл распрядиться.

Сьевнар смотрел вверх и видел мелкие, колючие звезды, проглядывающие сквозь прорехи. Дренги за дверью тоже перестали донимать его любопытством. Вполголоса, неразборчиво, говорили за стеной о чем-то своем. Было холодно. Он собрал себе из раскиданных клочков охапку прелого сена, лег на нее, подгреб под бока, пытаясь согреться.

Значит, умер все-таки младший ярл… Хотя, чему удивляться, Сьевнар сам чувствовал, что целит кинжал точно в сердце, туда и попал… И то сказать – долго тянул с такой раной, крепкий был…

Оглушающее, звенящее возбуждение боя прошло, хотя все еще потряхивало немного, чувствовал он. Но это, пожалуй, уже от холода.

Сьевнар лежал на спине, смотрел на прорехи в крыше, на звезды и к нему снова вернулась привычная боль в сердце. Бесконечные, усталые мысли о своей любви начали как и прежде разматываться тягуче и монотонно.

А что изменилось? Ничего, в сущности! Как была между ними пропасть – так и осталась… Кровь ее мужа легла… И главное, как она это сказала, с каким презрением – чужой…

«Убьешь? Ну и убивай! – говорила она. – Хоть всех убивай!»

А что теперь скажет?!

Сьевнар даже удивился, когда добродушных дренгов сменили на страже два опытных воина, Оттар Лесоруб и Сигурд Длинный Язык. Знаменитые бойцы, известные своими победами в поединках и подвигами на ратных дорогах, они даже в набегах редко несли караульную службу, оставляя ее более молодым. Еще больше он удивился, когда Оттар и Сигурд связали ему кисти и колени, и припутали их друг к другу, как обычно делали с пленными. Сказали – конунг распорядился. Оба хмурились и почти не разговаривали.

На него злились? Или на себя за такую работу – вязать того, с кем сражались плечом к плечу? – так и не понял Сьевнар.

Теперь он лежал на соломе, крючившись на боку. Двигался он мог с трудом, связали на совесть. Это встревожило. Ясно было, что его начали охранять серьезно, словно опасались, что он сбежит…

Нет, он по-прежнему не чувствовал за собой никакой вины. Ярла он убил в поединке, сражался даже не на равном, на худшем оружии. Честно убил, подарил ему почетную смерть воина.

В чем его могут обвинить? И зачем его вообще заперли и связали? – недоумевал Сьевнар. Он ведь и не собирался бежать. Уйти – да, хотел, и вещи уже собрал, и доспехи начистил, густо, по-походному смазав салом. Но он не собирался бежать, хотел прямо сказать конунгу Рорику, что уходит из дружины, пойдет искать себе другого ярла по праву свободного воина. Теперь – тем более не собирался тайно бежать! Старики-ветераны должны рассудить их поединок, должны сказать, что он прав, иначе несмываемое пятно так и останется на нем в глазах других.

А Сангриль… Вот пусть поищет себе другого мужа! – вдруг подумал Сьевнар не без злорадства.

Все-таки убить врага, услышать, как он хрипит перед смертью – это приятно…

3

Впоследствии, когда конунг Рорик отошел от первого гнева, сжился с горем потери любимого брата, он долго пытался выяснить – что же случилось в тот вечер в его поместье? Говорил со многими, расспрашивал очевидцев, и каждый рассказывал все по-своему, в результате чего конунг запутался окончательно.

Ему удалось точно установить, что младший брат еще днем отправился к Сельви Кривозубому, торговался из-за золотых украшений, а потом ударил с ним по рукам. Немножко выпили, скрепляя сделку. Совсем чуть-чуть, уверял его Сельви, озабоченно разминая ладонями толстые щеки. Только как возлияние богам. Ну и на ход ноги, разумеется, не без этого!

Хотя, что такое чуть-чуть для Кривозубого – еще вопрос…

Потом брат Альв долго отсутствовал. От хутора Сельви идти до поместья недалеко, а брат появился уже на закате солнца, рассказывали очевидцы. Ворвался без шапки, с хвоей в волосах, в заляпанной одежде, взбаламученный и с вытаращенными глазами, словно за ним гнался сам Змей Эрмунганд. Был при этом пьянее хмеля – опрокинул лавку, расшвырял тюк с мехами, попавшийся ему под ноги и, ни слова не говоря, с размаху подвесил в глаз любимой жене Сангриль.

Та, рассказывали, просто онемела от удивления, разевала рот, как испуганная рыба, и даже заголосить не решалась. А ярл другой затрещиной свалил ее на пол, пинал, плевался и даже поволок куда-то за длинные волосы. Но – тяжело оказалось, так что Альв, ругаясь и рыча, бросил молодую жену всхлипывать на полу и опять убежал. Лязгал зубами как оголодавший тролль, что вырвался из подземной темницы гномов.

Удивительно даже, если вспомнить обычную сдержанность ярла Альва! – разводили руками все. Не иначе как черное безумие прикоснулось к нему. Только с чего у него могло появиться черное безумие, настигающее воинов? Он и воевать не любил, и в викинги не ходил? С чего бы вдруг? Воистину – помыслы и дела богов не понять смертным, подтверждали рассказчики.