Эмма Донохью - Запечатанное письмо Страница 34

Последовала долгая неловкая пауза. Ее прервала Фидо:

— Мисс Дэвис, я попросила вас заглянуть ко мне потому, что… Впрочем, вы, вероятно, догадываетесь… — Но красивое личико ее собеседницы непроницаемо. — Дело в том, что, когда на совещании я говорила о первоклассном журнале, который будет обсуждать — помимо проблем с правами женщин — и другие интересующие публику вопросы, вы показались мне заинтересованной… Я не ошиблась?

— Нет, не ошиблись. — Глаза Эмили Дэвис настороженно сузились. — Но если «Журналу английской женщины» не суждено выбрать новое направление или, если хотите, новый формат, то не будет ли такой журнал составлять ему острую конкуренцию?

— Нет! — уверенно заявила Фидо. Ее голос дрожал от возбуждения. — Потому что он будет обращаться к другой, более широкой аудитории. Я думаю о развлекательном ежемесячном журнале, подобном «Фрейзер» или «Макмиллан», который будет исподволь, незаметно прививать читателям передовые представления об отношениях между мужчинами и женщинами. (Весь уик-энд она тщательно обдумывала этот план, стараясь не думать о Хелен, что ей удавалось с большим трудом.)

— Вы сами намерены его издавать?

— Да, конечно. У меня есть небольшой капитал и возможность привлечь партнера, некоего мистера Ганнинга; вы наверняка с ним знакомы. А вы будете единственным редактором, независимым от комитета, — добавила она с тайным вздохом, вспоминая, как однажды Эмили Дэвис решительно сократила статью Арнолда с тридцати страниц до двадцати, прежде чем Бесси Паркес объяснила ей, что «Журнал» никогда не редактирует прозу этого выдающегося автора. — Как вам нравится название «Журнал Виктория»?

— Очень! — воскликнула Эмили Дэвис, и ее кукольный ротик приоткрылся в улыбке.

Около четверти часа они обсуждают разные вопросы, связанные с перспективой нового журнала: тематику, авторов, художников, размер гонорара. Можно будет сэкономить деньги на контору, если использовать помещение «Виктории-пресс».

— А каким будет наш девиз? — спросила Эмили Дэвис.

— Свобода! Пусть каждая женщина делает то, что считает правильным, — вдохновенно ответила Фидо.

— Боюсь, мне придется настаивать на заключении со мной контракта. В женском движении слишком часто допускается небрежность, не соблюдаются договоренности.

— Что вы скажете о годовом жалованье в размере ста фунтов?

— Помимо гонорара за мои статьи?

— Да. Пять шиллингов за страницу, — предложила Фидо.

Дамы радостно улыбнулись друг другу, и тут вдруг постучал посыльный и сообщил, что хозяйку спрашивает миссис Кодрингтон.

У Фидо перехватило горло. Не в силах выговорить ни слова, она встала и направилась к выходу.

— Если у вас другая посетительница…

— Нет, нет, мисс Дэвис, прошу меня извинить, я только…

Навстречу ей по типографскому цеху бежала Хелен. Она схватила ее за руки:

— Фидо!

Стоя у своего наборного стола, на них с усмешкой смотрела Флора Парсонс.

Все здравые рассуждения Фидо, ее сомнения и злость тут же вылетели из головы: перед ней стоит Хелен!

— Дорогая моя, — прошептала Фидо, пытаясь увести ее подальше от своей комнатушки, где сидит Эмили Дэвис. — Не время и не место для…

Но Хелен не двинулась с места. Жакет сидел на ней криво, будто наспех одет.

— Он… — Она задыхалась от рыданий, и слезы текли по ее лицу, капая на кружевной воротничок.

Фидо негодующе прошипела ей на ухо:

— Что еще вздумалось полковнику…

— Это не он, — рыдала Хелен.

Прежде чем Фидо успела ее остановить, она вбежала в ее кабинет. Фидо торопливо последовала за ней. Эмили Дэвис уже собирала свои заметки в блокнот. Фидо моментально прикинула в уме статус присутствующих: Хелен, при всем ее взбудораженном состоянии, занимала более высокое положение.

— Миссис Кодрингтон, могу я представить вам мисс Дэвис?

— Очень рада. — Мисс Дэвис протянула руку, но Хелен стояла неподвижно, как статуя, лишь по лицу ее струились слезы.

Фидо в отчаянии объясняет:

— Мы с коллегой только что обсуждали возможность совместного предприятия.

Хелен попыталась что-то сказать, но только судорожно сглотнула слезы.

— Как-нибудь в другой раз, — пробормотала Эмили Дэвис, боком продвигаясь к выходу.

— Он забрал Нелл и Нэн, — выпалила Хелен. — И мой стол… Он взломал мой письменный стол!

Изящные бровки визитерши удивленно взлетают.

Закусив губы, Фидо кивком показала Эмили Дэвис на дверь.

— Доброго вам дня, дамы.

И Эмили Дэвис вышла, тихо закрыв за собой дверь и бог весть что думая о Фидо Фейтфул, которая в близких отношениях с какой-то ненормальной.

Но, несмотря на всю неловкость ситуации, Фидо кое-что уловила.

— Андерсон похитил твоих девочек?!

Хелен отчаянно затрясла головой.

— Их забрал отец. Я вернулась домой… после поездки в магазины. И когда вошла в дом, там было пусто! И еще он отослал всех слуг.

— И куда он их отвез? Я имею в виду не слуг, а Нэн и Нелл?

— Думаешь, если бы я знала, пришла бы сюда?! — крикнула Хелен. — За своими детьми я в Китай поползла бы на коленях!

— Тсс… — Фидо бросила опасливый взгляд на тонкую дверь, отделяющую ее кабинет от цеха. — Сядь, пожалуйста. Выпей воды…

— Я не хочу воды!

Фидо охватили отчаяние и досада. «Вот такое поведение и является причиной того, что никто не хочет брать на работу женщин!» — ловит она себя на мелькнувшей мысли.

— А что ты сказала насчет своего стола? — чуть погодя спросила она.

— Он вскрыл все ящики, на щепки разломал. И все, что там было, исчезло!

— Что — все? — Она ждала. — Не может быть! Ты хочешь сказать, письма?

— Я…

— Хелен!

— Писем Андерсона там не было. Я сжигала их почти сразу после прочтения, — уверила ее Хелен.

— Тогда что там было? Твой личный дневник?

Красивое лицо горестно вытянулось.

— Просто блокнот с записями о визитах и встречах.

Фидо сжала кулаки.

— И еще… должно быть… черновики нескольких писем.

— Но это ужасно!

— Думаешь, мне нужно это объяснять?

Фидо попыталась собраться с мыслями.

— Значит, все слуги ушли?

— Кроме миссис Николс. Она уверяет, что ничего не знает, — сказала Хелен, роясь в своей сумочке, — но это не было запечатано, поэтому я уверена, что она его прочла.

Она бросила на стол лист бумаги.

Фидо осторожно взяла его.

— «Туалетная вода, — читает она, — раздвижной стол с откидной крышкой, образцы ситца, тонизирующий напиток…»

Хелен выхватила у нее список и достала из сумочки другой лист.

— Вот!

Записка не подписана, адмирал был уверен, что жена узнает его почерк. Датировано сегодняшним днем: 25-е, вторник. Всего одна строка: «Мой адвокат мистер Бёрд сообщит Вам все, что касается моего заявления о разводе».

Фидо в ужасе зажала рот руками.

На Тэвитон-стрит, выпив лауданум, Хелен немного успокоилась. Она лежала на кровати Фидо, глядя в окно, за которым горело закатное небо.

— Подумать только, — удивлялась она, — все эти годы, вскоре после того, как я потребовала отдельной комнаты, он строил планы, как меня наказать.

— Ты не можешь быть в этом уверена, — возразила Фидо. — Со стороны Гарри это может быть внезапным решением.

— Должно быть, он обо всем догадался, когда в воскресенье столкнулся на Экклестон-сквер с Андерсоном. Непонятно… — Голос ее оборвался. — Такая ужасная расплата за одну-единственную неосторожность. Я попросила Андерсона прийти ко мне только потому, что ты закрыла перед нами двери своего дома.

Фидо уязвлена.

— Я действовала, подчиняясь голосу моей совести, — неловко объяснила она.

— О, я понимаю! — горестно сказала Хелен. — Я не имела права приходить сюда после всей той лжи, что наговорила тебе. Почему я с самого начала не сказала тебе правду? Я даже не имею права просить тебя о сочувствии — и все же прошу!

Фидо не дала ей договорить, прижав пальцы к ее губам.

— Развод лишит меня всего — имени, положения, средств на жизнь… — уныло перечислила грядущие потери Хелен.

«Дочерей», — добавила про себя Фидо, но не посмела произнести вслух.

— Я рада тому, что ты не прибежала к Андерсону, — мягко сказала она. — Думаю, женщина, оказавшаяся в таком ужасном положении, часто не видит иного выхода. Она отдает себя на милость мужчины, но, как только он понимает, что она запятнала свою репутацию, любовь быстро уступает место трусости.

Хелен криво усмехнулась:

— Я виделась с ним вчера вечером, в отеле.

Фидо насторожилась.

— Прости, но я не желаю слышать ни про отель, ни про то, что там было сказано или сделано.

В первый раз ей вдруг приходит в голову, что, вероятно, развод означает судебное разбирательство в присутствии публики, во время которого свидетели говорят во всеуслышание о невероятно интимных подробностях.