Эмма Донохью - Запечатанное письмо Страница 35

В первый раз ей вдруг приходит в голову, что, вероятно, развод означает судебное разбирательство в присутствии публики, во время которого свидетели говорят во всеуслышание о невероятно интимных подробностях.

— Он дал мне понять, что его страсть ко мне… неутолима. — Голос Хелен бесцветный. — А потом… Очевидно, я совершенно не разбираюсь в мужчинах. Сегодня утром он прислал мне записку, в которой сообщил, что возвращается в Шотландию и что мы больше не увидимся.

— О, моя дорогая девочка!

— «Сожалею», — написал он. «Сожалею. Д. А.».

Несколько минут Фидо не могла вымолвить ни слова из боязни расплакаться, а ведь кто-то из них должен быть сильным. Одна из них должна придумать выход из этого страшного лабиринта.

Наконец она решительно сказала:

— Хелен, выкинь этого негодяя из головы! Ты и так потратила на него много времени и сил.

Хелен закрыла глаза. Ее ярко-рыжие волосы, выбившиеся из прически, напоминают струи крови, пролившейся на подушку.

— Ты правильно сделала, что пришла ко мне. — Голос у Фидо низкий, вибрирующий, как звук виолончели. — Ты знала, что найдешь здесь надежную гавань.

Хелен распахнула глаза. При вечернем освещении они кажутся бирюзовыми.

— Я не была в этом уверена. После того, как ты разгневалась на меня тогда, в кебе…

— Это все в прошлом. Больше между нами не будет тайн, фальши, обмана! — страстно заверила подругу Фидо, сжимая ее руки.

Хелен ответила таким же пылким пожатием:

— Мне больше нечего от тебя скрывать. Мое сердце вскрыто, как на столе вивисектора!

Фидо вздрагивает. Наклоняется к Хелен.

— Обопрись на меня, дорогая моя. Я всегда буду с тобой.

— Что бы ни было?

— Что бы ни было!

— Я могу остаться у тебя?

— Живи сколько тебе нужно.

«Всю жизнь!» — подумала она про себя, но пока не решилась произнести вслух.

Воображение мгновенно перенесло ее в будущее. Почему бы и нет? Иногда женщины живут вместе, если у них есть средства и они не связаны с кем-нибудь обязательствами. Это необычно, но вполне прилично. Она знает несколько таких пар из участниц женского движения: например, мисс Пауэр Коббл и ее компаньонку мисс Ллойд. Это можно будет устроить. И тогда жизнь Хелен изменится… Впрочем, разве она уже не изменилась, причем без ее согласия? Разве гусеница не сбрасывает высохшую оболочку и не появляется на свет в виде бабочки с трепещущими крылышками?

Будто читая мысли Фидо, Хелен вцепилась в ее руку, как утопающая.

— Если ты бросишь меня или предашь, как эти мужчины, я погибла!

— Никогда!

Конечно, то, что у нее будет жить разведенная женщина, вызовет осуждающие разговоры, но Фидо все готова вынести ради подруги.

— Поклянись!

— В этом нет нужды…

— Поклянись!

— Хорошо, клянусь!

И Фидо порывисто запечатлела горячий поцелуй на гладкой щеке подруги.

Позднее, когда ночь милосердно закрыла своим черным пологом пылающее небо, Хелен быстро и безмятежно, как младенец, заснула, лежа на животе. Рядом с ней Фидо, опершись на четыре подушки, с трудом дышит и сдерживает кашель. Сильное волнение всегда отражается на ее легких.

Сколько времени займет процедура развода, размышляла она. В английской литературе о нем редко рассказывается. Она с трудом припомнила, что, кажется, в романе «Ист-Лин»[54] муж без особого труда получил разрешение на развод, но его жена, леди Изабелла, еще до суда сбежала с возлюбленным во Францию, что подтвердило ее виновность. Брошенная своим соблазнителем, от страданий изменившаяся до неузнаваемости, она вернулась на родину и устроилась гувернанткой к своим же детям. Кажется, потом один из них умер у нее на руках. «Очнись! Это тебе не литература, а реальная жизнь!» — сурово напомнила себе Фидо.

Если Хелен придется признать себя виновной в измене, — ответственность за нее она, естественно, припишет Андерсону, который своим настойчивым обольщением и угрозами покончить с собой заставил ее нарушить верность супругу, — тогда, вероятно, процесс не займет много времени. И уже к началу зимы все будет решено, с волнением думала Фидо, воображая, как они с Хелен празднуют Рождество в ее гостиной.

При слабом свете газового фонаря, проникающем в комнату в щель между шторами, Фидо различала, как равномерно поднимаются и опускаются в такт дыханию лопатки Хелен под тонкой муслиновой ночной рубашкой, которую она ей одолжила. И строки лорда Теннисона настойчиво прозвучали у нее в голове:

Странный друг, прошлый, настоящий и на всю жизнь,Чем больше я тебя люблю, тем хуже понимаю.

Поздно терзаться сомнениями и страхом. Все круто изменилось всего за один оборот земного шара вокруг своей оси. Сегодня, пока Хелен ездила за покупками, у нее отняли все, и ее устроенная жизнь рухнула, как карточный домик. В подобных обстоятельствах Фидо способна лишь следовать своей натуре: поддерживать, спасать, любить.

На лестничной площадке старинные часы пробили два раза. Фидо размышляет: если бы она знала, какая буря вскоре ее ожидает, умчалась бы она в тот последний знойный день августа с Фаррингдон-стрит куда глаза глядят?

«— Фидо?

— Вы ошибаетесь.

— Но вы моя давно потерянная подруга, моя преданная Фидо!

— Нет, это не я».

Сама мысль об этом заставляет Фидо презирать себя за малодушие и жестокосердие. Нет-нет! Она не может вычеркнуть из своей жизни ни тот день, ни весь следующий месяц, полный бурных переживаний. В прошлом Фидо никогда не была для Хелен на первом месте, и сознавала это. Но сейчас Хелен прозрела; она поняла, что лести мужчин нельзя доверять! Она начинает ценить своего единственного преданного друга, единственную душу, понимающую ее! Бедняжке Хелен предстоит пережить весь этот ужас, и Фидо поддержит ее. И впереди у них будут долгие годы счастливой жизни.

Подчиняясь внезапному желанию, она осторожно, чтобы не потревожить спящую, встает и роется в ящике бюро. Ей не нужен свет, чтобы найти матерчатый сверток. Это бархотка, подаренная ей Хелен много лет назад на память об их встрече в 1858 году на берегу моря в Кенте, — расшитая ракушками, перламутром и янтарем. Фидо надевает ее и застегивает сзади крючок. Бархотка ей маловата, но носить вполне можно.

Она останавливается у кровати, сдерживая свистящее дыхание, и укутывает одеялом плечи Хелен, на светлой коже которых выделяются темные завитки рассыпавшихся волос.

Она проснулась и увидела Хелен уже одетой и стоящей у окна.

— Дорогая…

— Девочки очень напуганы, я это чувствую, — не оборачиваясь, сказала Хелен. — Нужно найти, где он их скрывает.

Фидо стряхнула сон.

— Но ты не в том состоянии, дорогая. Почему бы не подождать хотя бы до завтра?

— Это значит провести еще один день без любимых детей, — глухо ответила Хелен.

Фидо опирается на локоть, подавляя вздох. Ей хорошо известно, что Хелен путешествовала порой по месяцу, спокойно оставляя детей дома. Но, видимо, теперь, когда они отняты у нее, она чувствует эту потерю. В конце концов, что Фидо может понимать в материнских чувствах?

Почти всю первую половину дня они разыскивают Нэн и Нелл по всему городу. Это оказывается довольно унизительно.

Сначала Хелен завезла в клуб Гарри умоляющую записку (черновик которой Фидо набросала в кебе, держа блокнот на коленях). Рэг-клуб, он же клуб «Армия и флот»,[55] располагается на Пэлл-Мэлл, это современная неприступная крепость со скрещенными шпагами и якорем на величественной арке и с выгравированным девизом: «Единство в силе». Лицо привратника непроницаемо; он ничем не дал Хелен понять, находится ли адмирал Кодрингтон в клубе.

Затем они побывали у нескольких давних знакомых Кодрингтонов. Те встречали их с изумлением и испугом. Как может порядочная мать потерять двух дочерей, одиннадцати и двенадцати лет? Уже этого недоумения достаточно, чтобы по городу распространились слухи. Право, с горечью думала Фидо, с таким же успехом Хелен могла поместить в «Таймс» объявление о крушении своей семьи.

Остановившись у городского дома Боурширов, фасад которого был выложен мрамором, Хелен отправила к ним кучера со своей карточкой, где на обороте нацарапала несколько слов, и получила краткий ответ, что ее милости нечего сообщить жене своего брата.

Хелен в отчаянии откинулась на засаленную спинку сиденья.

— Должно быть, он поставил ее в известность. Теперь уже он, наверное, рассказал всему городу! — с досадой сказала она. — Как ты думаешь, она может держать у себя взаперти моих девочек?

— Возможно.

— Теперь попытайся ты, хорошо? Только на этот раз не спрашивай ее, а просто узнай у лакея, находятся ли обе мисс Кодрингтон у своей тетушки.

— Хелен, я…

— Ну пожалуйста, у тебя такой внушительный вид!