Тейлор Колдуэлл - Монгол Страница 34

Темуджин побелел от ярости, а потом мрачно улыбнулся. Несмотря на взрывной характер, он обладал поразительным терпением кочевника, правда, отличался тем, что никогда не смирился с поражением, считая, что судьбу можно и должно изменить.

Однако шло время, его народ жил все беднее, пастбища с трудом могли прокормить скот, и люди начали роптать, говоря, что Темуджин так и останется жалким правителем еще более жалкой орды. Он слушал эти слова, и его побелевшие губы крепко сжимались. Он ничего не говорил, а только глядел на людей, и те холодели от ужаса.

Однажды вечером он отправился покататься с Джамухой, чтобы скинуть постоянное напряжение и злость и спокойно все обдумать.

Из-за страха перед другими правителями людям приходилось обходить стороной хорошие пастбища, и во время путешествия они вплотную подходили к подножьям великих гор, где почти не было травы, окрестности были неровные и усеяны камнями. Тут можно было хорошо поохотиться на антилопу, лисиц и медведей, но травы для корма скота, к сожалению, было мало.

Воздух был свежим и прохладным, его пропитывали хвойные запахи, к которым чуть-чуть примешивались запахи, идущие от покрытых мхом камней. Темуджин ехал впереди. Его подгоняли горькие мысли. Его молодой белый жеребец легко перепрыгнул через каменную россыпь, а потом застыл подобно статуе, и его длинный хвост и гриву едва шевелил ветерок. На фоне бледного неба и синих гор лошадь и всадник застыли, их силуэты казались особенно четкими в вечернем полумраке. Темный четкий профиль Темуджина излучал грусть, и слабые тени на его лице были словно отсветом далеких снегов. Солнце, далекое и холодное, сверкало на уздечке, рукоятях кинжала и меча. Глаза молодого хана вобрали в себя синеву неба и сверкали, как твердые полированные синие камни. Плечи у Темуджина были широкими и прямыми, а спина была крепкой спиной воина. Ничем не покрытые рыжие волосы поблескивали так, будто в них вплетены золотые нити. Суровый, мрачный и дикий, с бронзовой кожей, покрытой ранними морщинками, он был частью окружающего ландшафта, в котором соединялись синие и белые краски, обозначавшие нескончаемую линию неба и гор.

О чем думал Темуджин? Джамуха часто спрашивал себя, грустно глядя на молчавшего друга. Ему припомнился юный Темуджин, неспокойный, подвижный и любящий посмеяться. Неужели юность окончательно минула, а на смену ей пришло нечто не очень приятное и пугающее?

Джамуха вдруг почувствовал опасность, пришпорил свою темную лошадку и встал рядом с Темуджином. Они стояли рядом долгое время и ни о чем не говорили. Темуджин внимательно смотрел на далекие горы и долины, пронизанные нитками рек. Вокруг властвовала тишина.

— Мы должны добыть себе пастбища, — сказал Темуджин после долгого молчания. — Много пастбищ… Или мы погибнем. Мой народ меня боится, но еще больше он боится смерти. И в конце концов этот страх победит. Мне необходимо победить Таргютая в открытой схватке, а затем стать повелителем Северного Гоби!

— Почему бы не присоединиться к нему? — удивился Джамуха.

Темуджин помолчал, а потом тихо сказал:

— Нет, я должен его победить, но с помощью Тогрула. Мне надо сделать так, чтобы Тогрул отнесся ко мне как к достойному союзнику. Я кое-что надумал. Мне придется отвезти ему плащ из черных соболей и убедить, что мне стоит помогать.

— Как ты это сделаешь?

Темуджин улыбнулся и легонько хлестнул плеткой белого жеребца. Тот вскинул голову, и его снежно-белая грива начала колыхаться, как чудесное легкое кружево.

— Послушай, Джамуха. Кто мы такие и кем был мой отец? Мы были бедняками-грабителями. Охотники за хорошими пастбищами. Подобные тысячам таких же людей, борющихся за выживание в степи. Мы постоянно затевали кровавые схватки, но почти ничего в результате этих сражений не приобретали. Грабители, охотники, хвастуны, воины, рабы бедности и трудностей, постоянно боящиеся того, что наш род может окончательно исчезнуть с лица земли. А что, если этих людей объединить, взять с них клятву верности и повиновения? Они ведь смогут стать сильной угрозой для городов, способных платить им дань.

Джамуха нахмурился и поджал губы.

— Дань, — прошептал он. — Но нам нужны только пастбища… спокойствие и мир.

Темуджин снова улыбнулся, на этот раз это была презрительная усмешка. Он пристально взглянул на Джамуху и продолжил рассуждения, будто не слышал его слов.

— Человек, ищущий мира и покоя, напоминает мелкого зверька, находящегося среди лисиц. Только тот, кто храбро сражается и добивается победы, заслуживает мира, и он его получит. Послушай меня внимательнее! Тебе известно, что каждый из слабых правителей пытается привлечь на свою сторону как можно больше людей, чтобы стать сильным, покорять и грабить слабые племена. Каждый маленький нойон должен делать именно так или он погибнет. Постоянная борьба, победы и поражения уничтожают слабых правителей, мелких ханов. Человек должен доказать свою силу с помощью оружия, а не только подарками, как это делают горожане. Если слабый человек делает подарки, то его все презирают. Только сильные люди могут предлагать подарки. Люди последуют за сильным вождем и будут рады, если он к тому же окажется щедр. Нужно, чтобы набеги продолжались, и война между нами не прекращалась. К сильному человеку всегда примыкает множество народа. Значит, нужен такой человек — сильный, хан ханов, такой, чтобы смог добиться повиновения и верности от всех степняков, такой, что уберет правителей вроде Тогрул-хана и Таргютая, которые ненавидят друг друга и от постоянной вражды которых возникает беспорядок. Значит, их следует смести.

Джамуха внимательно глядел на своего друга.

— Ты считаешь, если объединить всех мелких ханов под началом одного сильного человека, тогда наступит мир, и все народы станут спокойно жить рядом друг с другом и ничего не бояться?

Темуджин снова улыбнулся, его сильный и хрипловатый голос сделался очень тихим:

— Мир! Человек, желающий мира, смотрит прямо в свою могилу!

Темуджин неожиданно закричал и сильно хлестнул жеребца. Тот высоко прыгнул и, крутясь, поднялся на дыбы. Темуджин теперь напоминал внезапно ожившую полную жизненной силы статую. Лицо его стало каким-то диким, и Джамуха вздрогнул от ужаса. Глаза Темуджина метали зеленое пламя. Конь опустился на четыре ноги и помчался прочь как бешеный. Всадник миновал долину, его конь, скользя на склонах в облаке золотистой пыли, спускался все ниже. Топот копыт отзывался громким эхом, и весь воздух заполнился громовыми раскатами.

Джамуха, проследив взглядом за другом, не спеша проследовал за ним на своей легкой черной лошадке, покашливая от желтой мелкой пыли. Темуджин остановился внизу в долине между холмов. Его конь тяжело водил боками, с них падала пена. Когда Джамуха подъехал поближе, Темуджин ему ласково улыбнулся. Перед его улыбкой не мог устоять никто, однако глаза его насмешливо сверкали, будто он потешался над своим любимым другом.

— Если бы я не знал о твоей смелости, я бы стал подозревать, что ты, Джамуха, один из тех городских евнухов, о которых нам рассказывал Кюрелен.

Румянец неспешно окрасил бледное лицо Джамухи, так бывало только тогда, когда он сильно злился или был взволнован.

— Я тебя не понимаю, Темуджин! — воскликнул он, пытаясь заглушить мучившее его плохое предчувствие.

Темуджин уже забыл свои слова и причину, по которой он их сказал. Он указал вдаль плеткой.

— Там расположена Хваризмианская Империя Центральной Азии, а там — Империя Цзинь Китая. Это богатые и весьма обширные земли. Там много домов, храмов, дворцов, широкие мощеные дороги, сады с удивительными деревьями, рукотворные озера. Кюрелен рассказывал мне об этом. Он также говорил, что правители этих земель подобны жирным похотливым старикам с гнилым желудком. Эти люди беседуют с учеными, сидят в садах в окружении поющих женщин, но их дряблые тела прикрывают одежды из золотой парчи и вышитый шелк, пальцы их унизаны украшениями, ноги и руки у них мягкие и пухлые, как раздувшийся мочевой пузырь. Их желания — поесть и выпить… Им необходимы странные непонятные удовольствия, но они не прилагают усилий, чтобы их добиться. Когда певцы ласкают их слух нежными мелодиями, они слабо и лениво улыбаются, а из их тел сочится жир. Богатство, развратная похоть и безмятежная жизнь превратили их в евнухов душой и телом. Они готовы к тому, чтобы их разрушили. Им уготована смерть от меча, которым сразит их сильная рука!

Темуджин помолчал и уставился синими невинными глазами на Джамуху. Тот хмурился, пытаясь понять друга.

— Джамуха, ты помнишь персидские истории, о которых нам рассказывал Кюрелен? Они были о великом покорителе народов, пришедшем с запада, Искандере Двурогом.[8] Его сравнивают с богом!

Джамуха отчего-то решил, что Темуджин пытается его высмеять (когда он бывал в подобном настроении, мог придумать все, что угодно).