Кейт Уиггин - Ребекка с фермы «Солнечный ручей» Страница 34

Хильда посетила их в пятницу. Пятницы были для Ребекки особенными днями. С трех до половины пятого она была свободна и могла осуществить то, в ожидании чего жила целую неделю. По заснеженной тропинке она шла через сосновый лес, начинавшийся сразу за школой, и выходила на тихую улочку. Там, в большом белом доме, жила мисс Максвелл. На стук открывала служанка. Ребекка снимала шляпку и пальто, вешала их в прихожей, а боты и зонтик аккуратно ставила в уголок, и вот перед ней открывались райские врата.

Стены гостиной были заняты рядами книжных полок, Ребекка могла выбирать книги по своему желанию и читать, сидя у камина. Мисс Максвелл возвращалась с урока, и они могли еще полчаса побеседовать. А после этого она забегала за Эммой Джейн и они торопились на станцию к поезду, чтобы уехать на выходные дни в Риверборо.

В субботу и воскресенье Ребекка стирала, гладила, чинила одежду, потом повторяла уроки, чтобы быть во всеоружии перед началом новой недели.

В эту пятницу, войдя в гостиную мисс Максвелл, Ребекка сначала окунулась лицом в листья герани, надышалась любимым ароматом, потом взяла с полки «Ромолу»[5] и, удовлетворенно вздохнув, устроилась с книгой возле окна. То и дело посматривала на часы, памятуя об одной из прошлых пятниц, когда, зачитавшись «Копперфилдом», она совершенно забыла о поезде и о доме. Эмма Джейн не захотела ехать одна и прибежала за ней к мисс Максвелл. Уезжать им пришлось вечерним поездом дальнего следования, который делал остановку в трех милях от Риверборо. Дома они были лишь за полночь, а перед тем пришлось совершить героический переход через сугробы.

Оторвавшись в какой-то момент от «Ромолы», Ребекка посмотрела в окно и увидела, что со стороны леса к дому приближаются две фигуры — мужская и женская. По рыжим волосам, собранным сзади в узел, и кокетливой вуалетке Ребекка сразу поняла, кто была особа женского пола. Но того, кто ее сопровождал, она узнала чуть позже. Это был господин Аладдин. Хильда изящно приподнимала подол, осторожно ступая на своих высоких каблуках, они прошли под самым окном, и Ребекка видела, как под черно-белой вуалеткой пылали щеки и светились глаза.

Отпрянув от окна, чтобы ее не заметили, Ребекка перебежала по ковру в дальний конец комнаты и упала в мягкое кресло перед камином. Ей казалось, что сердце ее не выдержит той правды, которая открылась сейчас. Видимо, ее дружба с мистером Аладдином кончилась. Его другом будет отныне Хильда — яркая, остроумная, легкая, беззастенчивая, за которой любому мужчине приятно поухаживать.

До сих пор Ребекка соглашалась «делить» господина Аладдина только с Эммой Джейн, бессознательно чувствуя, что Лэд рассматривает ее подругу как лицо второстепенное. Да, но кто такая она сама, чтобы прочить себя на главную роль?

Внезапно дверь приоткрылась и из прихожей донесся знакомый голос:

— Мисс Максвелл сказала, что Ребекка Ровена Рэндалл находится здесь.

Не помня себя от радости, Ребекка метнулась ему навстречу.

— Господин Аладдин! Я уже знала, что вы приехали в Уорехам, и так боялась, что у вас не будет времени к нам заглянуть.

— К нам? Что значит — к нам? Неужели тетушки приехали в гости?.. Ах, да, ты имеешь в виду богатую дочку кузнеца, чье имя я никак не могу запомнить. Она тоже здесь учится?

— Да, мы с Эммой Джейн соседки по комнате, — отвечала Ребекка, и ей вдруг подумалось, что если он забыл имя Эммы Джейн, то скоро забудет и ее имя.

Но свет за окнами делался мягче, в камине весело потрескивали дрова, они переговорили о многом, и Ребекка успокоилась, понимая, что Лэд по-прежнему испытывает к ней дружескую привязанность.

Адам уже несколько месяцев не виделся с Ребеккой, ему было интересно взглянуть на школьные дела ее глазами. От мистера Моррисона он уже слышал про ее успехи.

— Ну, маленькая мисс Ребекка, — сказал он, когда выспросил все подробности. — Мне пора собираться в Портленд. Там завтра встреча директоров железной дороги. Обычно по дороге в Портленд я всегда заглядываю в школу — поинтересоваться, чем могу помочь, советом ли, деньгами…

— Мне странно, что вы наш финансовый учредитель. С вами это как-то не вяжется, — улыбнулась Ребекка.

— Ты маленькая умница, и я с тобой совершенно согласен, что эта роль не для меня. Я возложил на себя попечительские обязанности в память о моей бедной матушке, которая провела здесь свои последние счастливые дни.

— Как же это было давно!

— Давно? Взгляни на меня. Мне всего тридцать два года, хотя у меня много седых волос. Мама окончила эту школу, а ровно через месяц вышла замуж. Потом родился я. А когда мне было десять лет, мамы не стало. Двадцать лет прошло. Да, ты права, это было давно. Хочешь, я покажу тебе, какая она была?

Ребекка осторожно открыла протянутую ей кожаную папку и достала портрет юной женщины, свежей, как розовая маргаритка. В ее взгляде и выражении лица было столько простодушия и доверчивости, что Ребекка почувствовала себя старше ее. Ей хотелось прижать незнакомку к себе, оградить, успокоить.

— Какая чудесная! Это цветок, а не женщина! — воскликнула Ребекка.

— Если бы ты знала, какие бури был вынужден вынести этот цветок, — с грустью проговорил Адам. — Но самой жестокой бури она не вынесла — стебель надломился, венчик припал к земле. А я был просто глупый ребенок и ничего еще не понимал. И никого не было рядом, чтобы оградить ее от бед. Теперь, когда у меня есть и деньги, и власть, и успех, сколько я мог бы для нее сделать! Но все это пришло слишком поздно. Она умерла в отсутствии заботы, ласки, любви, защиты, и мне никогда этого не забыть. Все мое богатство — зачем оно, если я не могу разделить его с ней!

Перед Ребеккой был другой господин Аладдин. Ее сердце наполнили сочувствие и понимание. Вот почему у него были такие печальные глаза — даже тогда, когда он весело смеялся и шутил!

— Я рада, что теперь это знаю, — сказала она, — я рада, что увидела эту шляпку из белого муслина, с ленточками, завязанными под подбородком, эти золотистые волосы и голубые, как небо, глаза. Отчего она не могла быть счастлива? Как бы мне хотелось, чтобы она выжила, выстояла и увидела, что вы стали сильным, хорошим человеком. Моя мама всегда невеселая, занятая, загнанная, но иной раз она посмотрит на Джона и скажет: «Он стоит всего». И ваша мама сказала бы то же самое, глядя на вас. А может быть, она и говорит это там, на небесах.

— Ты — моя маленькая утешительница! — проговорил Адам, поднимаясь с места.

Ребекка тоже встала. У нее на ресницах дрожали слезы, и Адам увидел в ней что-то иное, невиданное прежде.

— До свидания, — сказал он, пожимая ее тонкую смуглую руку. «Белоснежно-розовая» очень повзрослела. Если бы другая девочка вот так же ночами жгла масло, чтобы пройти курс четырех лет за три, у нее бы, наверно, ввалились глаза и личико стало бледное, серое. А Ребекка все так же ясноглаза и румяна. Ее длинные косы сзади положены одна на другую, как римская цифра пять, а спереди уложены как венец. — Смотри-ка, ты уже достаешь мне до плеча. Только больше не надо расти. А то мне некого будет назвать моей маленькой утешительницей. Господин Аладдин не любит длинноногих девиц в дорогих платьях с длинными шлейфами. Они либо скучны, либо просто пугают его.

— О, господин Аладдин! — воскликнула Ребекка, не в силах более сдерживаться. — Мне нет еще пятнадцати лет. Меня только через три года по праву можно будет назвать юной леди. Я могу измениться, но прошу вас: не лишайте меня своей дружбы.

— Никогда, Ребекка. Я обещаю тебе это!

Некоторое время он молчал, а потом неожиданно спросил:

— Тут есть одна девочка с красивыми рыжими волосами, такая, я бы сказал, столичная штучка. Мы с ней вместе поднимались в гору. Ты представляешь, о ком я говорю?

— Наверно, это Хильда Мезерв. Но только она из Риверборо.

Адам взял Ребекку за подбородок и заглянул ей в глаза. Они были все такими же ясными, нежными, детски-простодушными, как тогда, в день их первой встречи. И тут же он вспомнил другие глаза, смотревшие с вызывающим кокетством из-под полуопущенных ресниц, метавшие в него из-под сводов стрельчатых бровей стрелы и молнии, — и он сказал почти строго:

— Не бери с нее пример. Цветы клевера, выросшие у Солнечного ручья, не должны быть в одном букете с яркими, кричащими георгинами. Клевер должен беречь свой тонкий, неуловимый запах и не смешиваться ни с какими другими цветами.

Глава XXIII. В кирпичном доме неладно

Прошел год с тех пор, как Ребекка приехала учиться в Уорехам. С каждым днем она узнавала все больше и больше; она отвоевывала у неведомого все новые и новые области. Во время летних каникул ей пришлось много заниматься, чтобы летом сдать часть экзаменов, что давало ей возможность (в случае если она выдержит такую нагрузку и в дальнейшем) пройти четырехгодичный курс за три года.