Филипп Ванденберг - ЗЕРКАЛЬЩИК Страница 34

У Ингунды Эдита чувствовала себя в безопасности — в безопасности от Мейтенса, появления которого она по-прежнему опасалась, в безопасности от своего отца, который, как она думала, теперь, когда расстроилась желанная свадьба с Мейтенсом, продаст ее первому встречному. Беспокоится ли отец о ней — об этом девушка не думала. Прошедшие недели, когда ей впервые в жизни пришлось принимать самостоятельные решения, укрепили веру Эдиты в себя и наполнили доселе не изведанным ощущением полноты жизни.

Все это, а также рискованное бегство из Константинополя изменили дочь зеркальщика даже внешне. Из юной миловидной девушки она превратилась в женщину. Теперь Эдита, по желанию своей госпожи, одевалась по венецианской моде — в яркие платья с узким поясом. Волосы, завязанные на затылке, девушка прикрывала вуалью. Эдита нравилась себе, когда гляделась в большое зеркало, висевшее на стене в спальне Ингунды.

Никому кроме Эдиты нельзя было входить в спальню госпожи, где окна с острыми арками выходили на канал. С одной стороны стена открывалась в гардеробную, где было больше нарядов, чем Ингунда Доербек могла надеть за один месяц, у противоположной стены находилась постель, где могли свободно разместиться четверо. С потолка свисал синий, расшитый золотом балдахин и шторы в том же стиле, собранные над головой в подобие облаков.

Поскольку Эдита была обязана поддерживать в порядке спальню госпожи, она не могла не заметить, что Ингунда и Даниэль Доербеки хотя и жили в одном доме, но не делили ложе. У судовладельца и его жены были очень странные отношения, заключавшиеся в том, чтобы через третьих лиц передавать друг другу сообщения. Хоть супруги Доербек иногда, по особым случаям, появлялись на людях вместе, дома они не разговаривали. И чем дольше наблюдала Эдита за ними обоими, тем больше понимала, как сильно Ингунда и Даниэль ненавидят друг друга.

Можно было заподозрить, что оба выродка, спрятанные на нижнем этаже палаццо Агнезе, внесли свой вклад во взаимную ненависть, но настоящая тайна оставалась неизвестной. Даниэль Доербек постоянно занимался своими делами в гавани и на складах на Канале ди Сан-Марко. В остальном же судовладелец жил очень замкнуто в своих комнатах на третьем этаже палаццо, входить в которые Эдите, равно как и всем остальным слугам женского пола было строжайше запрещено. Ходили слухи, что за запертыми дверями Доербек держит любовниц.

Что касается Эдиты, то ее мало интересовала жизнь господина. Девушка против воли стала спутницей гордой жены судовладельца, которая отнюдь не ограничивалась посещением рынков на Риальто и церквей Сан Джакомо или Сан Кассиано. Поскольку Ингунда была уверена в молчании Эдиты, она брала камеристку с собой в находившийся неподалеку кампо Сан Кассиано — место, куда ни одна порядочная женщина не пошла бы по доброй воле. На этой площади в любое время дня и ночи можно было встретить бесконечное множество красоток: неаполитанок с черными локонами, африканок с кожей цвета эбенового дерева, с золотыми браслетами на руках и ногах, похожих на детей китаянок и гордых венецианок в кричащих одеждах, которые предлагали свои услуги вовсе не из-за нужды, а исключительно ради развлечения. Они гордо вышагивали в своих «чиоппини», деревянной обуви, высотой иногда до половины локтя, в которых женщины казались выше и стройнее. Чем выше туфли, тем благороднее их владелица. Некоторые венецианки брали с собой служанок, которые поддерживали хозяек под руку, чтобы те не упали.

К числу этих женщин принадлежала и Ингунда Доербек. Эдита быстро смекнула это, когда хозяйка после короткого обмена фразами с мужчиной отослала ее домой. Это неожиданное свободное время Эдита использовала для того, чтобы при помощи жестов пообщаться с Джузеппе, причем ее в первую очередь интересовала судьба запертых детей Доербеков. Таким образом Эдита узнала, что одному было шестнадцать, второму — восемнадцать и что они слабоумные от рождения. Родители скрывали их появление на свет, и, поскольку детей не крестили, у них не было даже имен. Словно их вообще не существовало.

После того как первоначальное недоверие прошло, Эдита призналась Джузеппе, что регулярно навещает выродков на первом этаже. Благодаря этому ей удалось в первую очередь завоевать симпатию юноши, который поначалу встречал ее собачьим лаем, но однажды его искаженные черты сложились в трогательную улыбку. Конечно же, ни Доербек, ни его жена не должны были знать об этих тайных встречах.

После трех недель посещений Эдита окончательно подружилась с юношей. Она гладила его грубые руки и напухшие щеки, а тот благодарил ее вымученной улыбкой. Однако как Эдита ни старалась, подхода к девушке найти не смогла: все попытки словно наталкивались на невидимую стену.

Эдита восприняла как знак доверия то, что старый Джузеппе передал ей ключ от запретных комнат, чтобы она могла, когда точно была уверена, что никто не придет, навещать юношу и в вечерние часы. Как бы ей хотелось поговорить с ним, рассказать ему о мире за стенами его темницы! Но все, что могла дать ему Эдита, — это немного любви и нежности.

Приязнь, которую юноша чувствовал впервые в своей жалкой жизни, сделала его ласковым, словно ягненок. Гигант добродушно топал по своей клетке, и Эдита привыкла выпускать его из-за решетки ненадолго в переднюю комнату, прежде чем снова запереть.

В один из вечеров, которые имели для Эдиты такое же значение, как и для обиженного судьбой юноши, потому что в своей жизни она всегда получала помощь, но никому ее не оказывала, на нижнем этаже палаццо Агнезе произошла неожиданная встреча.

Эдита только что вошла в запретные комнаты и открыла решетку, за которой сидел юноша, когда услышала позади себя какой-то шум. Она была в некоторой степени уверена в том, что это мог быть только Джузеппе, который забрел сюда в поздний час, но, обернувшись, увидела в свете лампы Даниэля Доербека.

Эдита испугалась. Она подняла обе руки, словно желая попросить прощения, и в любую секунду ожидала услышать проклятия и ругань. Но судовладелец молча оглядел ее с ног до головы, поставил лампу на пол и поманил Эдиту к себе.

Доербек был ее господином, поэтому девушка подчинилась его требованию, ни о чем не задумываясь. И только оказавшись прямо перед ним, она заметила недобрый огонек в его глазах и не успела оглянуться, как Доербек подошел ближе, разорвал на ней платье и схватил ее за маленькую крепкую грудь.

Эдита догадывалась о том, что ей предстоит; но она была неспособна ни кричать, ни защищаться, ни бежать. Она застыла, не сопротивляясь. Доербек полностью сорвал с нее платье, и девушка осталась совсем голой. Когда он схватил ее за бедра, на ней не было ничего, кроме кожаных туфель. Даже когда господин толкнул ее на пол и набросился сверху, Эдита не сопротивлялась.

Ей стало противно, когда Доербек попытался проникнуть в нее. Было больно. Но прежде чем господин добрался до своей цели, Эдита, лежавшая на полу с закрытыми глазами, услышала треск. Открыв глаза, она увидела над собой лысый череп своего господина. На лбу с правой стороны зияла кровавая рана. Когда девушка хотела закричать, Доербек открыл рот, и оттуда хлынула сильная струя крови. Повернув голову и увидев это, Эдита крикнула — впервые за последние тринадцать лет:

— Нет, нет, нет!

Окровавленный Доербек скатился с ее тела на пол, несколько раз вздрогнул и затих, словно мертвый.

Только теперь в свете лампы Эдита увидела над собой юношу. Словно трофей, он держал в руках единственный стул в комнате, послуживший ему оружием.

— Боже мой! — закричала Эдита. — Что ты наделал? Юноша гордо улыбнулся.

— Что… что ты наделал? — повторила Эдита. Но вопрос ее был адресован не столько юноше, сколько самой себе. Она услышала свой собственный голос.

— Что… ты… наделал? — повторила она в третий раз. Она говорит! Ее губы произнесли слова.

Увидев раздробленный череп Доербека, Эдита наконец осознала всю важность случившегося. Она схватила остатки своего платья и натянула на окровавленное тело. Теперь не было ни причин, ни возможности скрывать местонахождение выродков. С громким криком она бросилась на лестницу. Ей навстречу спускался Джузеппе.

Прошло довольно много времени, прежде чем старик понял причину взволнованности Эдиты.

— Джузеппе! — раздался высокий голос Эдиты. — Джузеппе, юноша убил своего отца!

Старый слуга стоял, словно застыв. Для него было чудом, что немая заговорила.

Джузеппе покачал головой. Он не припоминал, чтобы Доербек когда-либо заходил в запретные комнаты. Но потом старик увидел полуголое, залитое кровью тело Эдиты, схватил ее за руку и потащил за собой через двери, за которыми находились запретные комнаты.

Дверь была слегка приоткрыта, и сквозь щель пробивался свет лампы, окрасивший тело Доербека в желтоватый цвет. Судовладелец лежал на спине. Рядом с его головой, наклоненной в сторону, образовалась темная лужа размером с колесо. Левая рука была в тени, и ее не было видно, а правая сжимала оголенное мужское достоинство. Ноги были раскинуты, словно их привязали. Пахло кровью.