Вячеслав Перевощиков - Воевода Страница 35

Страдающий ум Куели прояснился, теперь он знал, что делать и как вернуть милость богов, но все же ему нужен человек, который поможет это сделать. Он оглянулся вокруг, но взор его по-прежнему полупьян и рассеян и, кажется, бессмысленно скользит по лицам в поисках новых утех и наслаждений. Но это только кажется, до тех пор, пока его глаза не встречают воспаленный взгляд кангарского колдуна, который, всеми забытый, стоит около догорающей огненной дороги.

Лицо служителя древних богов застыло и похоже на каменную маску, и даже пляшущие по нему кровавые блики огней не способны высветить его сущность, раскрыть секрет, таящийся в паутине множества больших и малых морщин, делающих его лицо похожим на древнюю рукопись. Только глаза его живы, и только в них огненные отблески огня встречают достойный отклик. Там бурлит и кипит огнедышащая лава, которую не видит никто. Никто, кроме Куели.

Доли секунд нужны, чтобы они поняли друг друга без слов. Два человека, созданные повелевать людьми: один душами, а другой их телесной сущностью. Им ли не понять друг друга, но хитрый служитель культа давно уже наперед знает все: знает, кому звездами предначертана победа, а кому – иная судьба, и потому он не спешит откликнуться на молчаливый зов властного взгляда. Он смотрит долго и внимательно, словно дочитывая на лице князя какие-то одному ему ведомые еще не прочитанные знаки.

Лицо Куели вначале вытягивается от недоумения, а потом принимает раздраженный и грозный вид. Он делает повелительный жест рукой, пренебречь которым может только безумец. Жрец не таков, и он медленно подходит, сохраняя важный и таинственный вид.

– Есть ли у тебя особый жертвенный нож? – спрашивает Куеля, переводя взгляд на десятника, который упивается своей победой, гордо поглядывая и на девушек, и всех, кто дарит ему восхищенный взгляд.

– У меня много чего есть, – колдун чуть склоняет голову, растягивая губы в некое подобие улыбки.

Маленький кривой нож появляется в руке колдуна из широких складок пестрого халата и исчезает в широком рукаве его странной одежды.

– Слышал я, что кровь... – князь делает равнодушный скучающий вид, – способна передавать силу. У одних ее забирает, а другим возвращает...

– Ты воистину мудрейший из кангар, – жрец складывает перед собой руки, словно собирается молиться, – не всегда боги хотят слышать наши слова, даже если они идут от самого сердца, иногда они говорят с нами на языке, который пахнет кровью...

– Пусть говорят, – ни один мускул на лице князя не дрогнул. – Я на все готов, чтобы вернуть их милость... если возможно.

– Всякое возможно, – служитель культа щурит хитрые глазки, – если щедро наполнить жертвенник бога.

– Какого бога?! – злится Куеля. – Или ты не видишь, что народ теряет веру в наших богов?

– Значит, так угодно небу, – с притворным безразличием шепчет жрец.

– Ладно, ладно, – ухмыляется Куеля, – наполню я твой жертвенник ...

– Не спеши, князь, – колдун снова опускает руку в складки своей необъятной одежды и достает жертвенную чашу из темной красноватой меди, украшенную звериным узором, – вначале кровь, только кровь, а ты еще успеешь ее наполнить тем, что ценишь выше крови...

– Говори, что делать, – предводитель кангар опускает голову, словно конь, на которого вот-вот наденут ярмо.

– Вино нужно, князь, вино, – два уголька в глазах колдуна загораются и снова гаснут, – оно ведь так похоже на кровь.

– Хватит кумыса! – кричит Куеля, оборачиваясь к слугам. – Вина, живо!

– И выпей, князь, с этим удивительным воином русов, – колдун перестает растягивать губы в улыбку, и его лицо снова превращается в каменную маску, – за его победу.

– Как за победу?! – Куеля багровеет от гнева. – Да как ты...

– Кажется, князь хотел, чтобы я помог ему? – оборвал его жрец.

Тем временем Верен, пользуясь тем, что внимание всех и, главное, самого князя печенегов привлечено к сотнику, подхватил Руську и Нежку под руки и быстро повел их к лошадям, чтоб поскорее покинуть место печенежского праздника. На все вопросы боярышни он отвечал односложно, что мол «беда приключилась, и торопиться надо». Они уже подошли к лошадям, где их дожидались трое отроков, когда Русана неожиданно остановилась и, капризно поджав губы, заговорила недовольным голосом:

– Нет, Верен, я теперь с места не сойду, пока ты не объяснишь мне, зачем я должна покинуть этот замечательный праздник.

– Печенеги должны напасть с минуты на минуту, а праздник, я думаю, они устроили, чтобы заманить вас в ловушку.

– Да что за чушь, какая еще ловушка?! – девушка не на шутку разозлилась, вообразив, что Верен таким незамысловатым способом пытается ей навязать свое общество. – Если бы печенеги хотели напасть, они бы давно это сделали. Но они угощали нас и развлекали самым любезным образом, а их князь оказался очень приветливым человеком.

– Кангарский священный кинжал похищен, – отвечал Верен, обращаясь не столько к вздорной боярышне, сколько к отрокам, которые понимали, о чем идет речь, – поэтому нападение просто неизбежно.

Услышав это, молодые воины стряхнули с себя хмель и, проверив оружие, с которым не расставались даже на пиру, быстро вскочили в седла. На месте остались стоять только девушки.

– Сейчас я приведу остальных, а вы поезжайте к каравану, – Верен быстрыми шагами направился обратно.

– Я никуда не поеду, – уперлась Русана. – Все это какая-то нелепость, обычное недоразумение. Уверена, что оно сейчас разрешится, и тогда мы вернемся на пир. Вон как девушки весело пляшут, как красиво горят огни, а мы вынуждены торчать тут в темноте из-за глупых подозрений этого купца.

– Госпожа, – один из отроков склонился с седла, – такие вещи, как священный кинжал, просто так не похищают. Сели бы вы лучше на коня.

– Помолчал бы ты лучше, – надерзила Русана, – может, князь подарил кинжал, а потом пожалел об этом. Вот и решил вернуть себе назад дорогую вещь так, чтобы не ронять своего достоинства. А вы тут все от страха себя потеряли.

Она уже хотела было идти обратно, вдохновленная убедительностью своих доводов, на которые никто из воинов ей не ответил, но отрок, ударив коня пятками, быстро преградил ей путь.

– Ты с ума сошел! – вскипела боярышня. – Ты чуть не задавил меня! Ты что себе позволяешь!

– Охранять вас себе позволяю, – с достоинством ответил молодой воин, – как было поручено князем. Садитесь на коня, надо возвращаться. Так приказал Верен.

– Опять Верен, – Русана закусила губу. – Везде этот Верен со своими странностями. Но ничего, вот доедем до Белой Вежи, уж я отцу все расскажу. Уж он-то знает, как с такими людьми разговаривать и как учить их уму-разуму.

– Что улыбаешься? – озлилась она, увидев в отблесках огней улыбку на лице воина, преградившего ей путь. – И тебе тоже достанется, вот увидишь.

Тем временем слуги печенежского князя, учтиво кланяясь и постоянно произнося хвалебные речи, пригласили десятника и окружавших его отроков выпить вместе с Куелей «за великого воина русов».

– Князь восхищен тобой, – говорили они, – и почтет за честь испить с тобой чашу заморского вина, которое подают только самым дорогим гостям.

– А что, – беспечно согласился победитель, – можно и вина откушать. Пойдемте, други, уважим князя.

Вскоре они все сидели на подушках вокруг дорогого ковра, на котором была постелены несколько тонких, искусно вышитых кусков кожи, уставленных блюдами с угощением и чашами для вина. Десятника усадили на самое почетное место по правую руку рядом с самим Куелей.

Князь хлопнул в ладоши, и вокруг них закружились полуобнаженные кангарские девы, которые, извиваясь в причудливом танце, отбивали такт своих движений в маленькие звенящие бубны. Еще раз хлопнул, и появились нарядные девы, несущие византийскую амфору с вином. Воины заулыбались, наслаждаясь восхитительным танцем и предвкушая новые удовольствия.

– Прежде чем красавицы наполнят ваши чаши вином, – заговорил Куеля, – я хотел бы выпить с удивительным воином русов за его силу и необыкновенное искусство владения оружием, которое поразило даже такого опытного воина, как князь кангар.

Он кивнул девушкам, и они, осторожно наполнив чаши, поставили их перед князем и десятником. Русский воин уже хотел поднять свою чашу, как вдруг рядом с ним оказался колдун и осторожно взял его за руку.

– Это наш жрец, – улыбаясь пояснил Куеля, – он восхищен тобой не меньше меня, но не может говорить по-русски. Он нижайше просит твоего разрешения взглянуть на твою удивительную руку.

– Да пусть смотрит, – простодушно согласился десятник, – мне не жалко. Как у нас говорят: за погляд денег не берут.

Колдун присел рядом, поставив около себя диковинную медную чашу. Потом взял левой рукой руку воина и, пристально глядя ему в глаза, осторожно повернул ее ладонью вверх и забормотал непонятные слова.