Абиш Кекилбаев - Плеяды – созвездие надежды Страница 35

Все заняли причитавшиеся им места, и Тауке открыл ханский совет. Он говорил медленно, тихо, как человек, только что оправившийся от тяжелой болезни. У него был усталый голос. Хан выразил благодарность войску за победу и за то, что оно подняло дух народа. Однако, напомнил Тауке, враг не расседлал коней и может нагрянуть снова. Чтобы навсегда отбить у него охоту посягать на казахские земли, необходимо бороться так же дружно, всем миром, так же хранить и беречь единство народа.

Потом Тауке приступил к дележу добычи. Сообщил, сколько пленных и скота достанется каждому улусу. Наградил воинов, которые особенно отличились в походе. Не были обойдены добычей батыры и султаны. Букенбаю были дарованы пастбища у реки Чу, белый конь и острая сабля. Когда Букенбай опустился перед ханом на колени, Тауке похлопал его по плечу.

Хан назвал имя Абулхаира, и тот робко приблизился к трону. Тауке поздравил его с удачным началом ратного пути и пожаловал пастбища между Иргизом и Тургаем, афганскую саблю и красавицу-пленницу. Абулхаир, как и все остальные, опустился на колени и приложился к руке хана. Тауке поднял его с колен, погладил по плечу и поцеловал в лоб.

В белый зал, где и зимой и летом царила прохлада, словно знойный ветер ворвался. У Абулхаира запылали уши, лицо, шея, плечи. Жаром обдало и других молодых султанов. Люди зашевелились, раздался вздох удивления.

Открылась боковая дверь, и в зал вошли несколько женщин. Они вели укрытую с головы до пят покрывалом пленницу. Просеменили в середину и, упав ниц перед троном, коснулись губами пола. Хан жестом приказал им подняться.

Навсегда запомнил Абулхаир миг, когда шелковое покрывало соскользнуло с девушки. Его словно обожгли два громадных испуганных глаза. Дрожа всем телом, девушка все ниже и ниже опускала голову под жадными, пылавшими похотью взглядами. Они вонзались в нее со всех сторон. Трясущиеся губы, полные то ли гнева, то ли стыда, глаза, тонкие, вцепившиеся в край покрывала пальцы в тщетном усилии удержать его - все помнит Абулхаир, до малейших подробностей. Вот и сейчас все перед его глазами, будто наяву.

Внезапно, напряженный, словно сжатая пружина, Абулхаир почувствовал слабость во всем теле. Горячая волна крови ударила ему в голову, он покраснел, смешался. До него явственно доносились вздохи и учащенное дыхание молодых, стоявших неподалеку султанов и батыров.

Грудь Абулхаира обожгло огнем, и он вдруг совершенно успокоился.

- Разрешите сказать слово, алдияр! - услышал он собственный голос.

- Говори!

- Алдияр, трудности похода я делил с мужчинами трех жузов. Только аллаху ведомо, довольны они мной или пет, я же ими очень доволен. И поэтому хочу поделиться с ними щедрыми вашими дарами.

Тауке посмотрел на биев, те согласно закивали.

- Разрешаю! - произнес хан.

Сначала Абулхаир поднес саблю Саурыку - главному батыру рода ошакты из Старшего жуза. Затем осторожно взял за запястье джунгарскую красавицу и подвел ее к Жанибеку,

- Вот молодец так молодец! - не сдержал кто-то восхищенного возгласа. Абулхаиру даже показалось тогда, что его одобрил сам хан Тауке.

И это прозвучало сигналом. Все разом зашумели: «Молодец! Барекельды!.. И когда народ выходил из ворот мавзолея, на устах у всех было имя Абулхаира.

Когда-то по молодости лет Абулхаиру представлялось, что одобрительный этот шум навсегда запомнит не только он, — всегда будут помнить об этом люди. И что из их уст будут исходить лишь добрые слова - как добрая память о том немногом, но достойном, что он успел сделать или сделает еще. Однако вскоре, к своему разочарованию, Абулхаир убедился: рядом со славой обязательно идут злые наветы, злобные сплетни, отравляющие, как принесенный откуда-то ветром гнилостный, затхлый запах, и дыхание, и самоё жизнь.

Абулхаир научился притворяться, делать вид, что они оставляют его равнодушным и холодным. Что он недоступен для зависти людской. Никому не стал он укорачивать язык. Разве возможно внушить завистнику и сплетнику, что он ведет себя, как мелкий пакостник, как баба? С годами он открыл истину, свыкся с мыслью: пока у степняков жизнь спокойная, пока не грянет над их головами беда, они не ценят, не берегут лучших своих людей! Стиснув зубы, Абулхаир про себя задавал гневные вопросы: «Неужели же нам нужны тяжкие испытания, черное горе, чтобы уметь отличать черное от белого?»

Трудные времена не заставили себя долго ждать. Джунгары оправились от поражений и начали новые нашествия на казахскую степь. Они вернули себе почти все, что казахи завоевали. Разобщенные, утратившие единство улусы опять оказались под властью султанов, каждый из которых тянул в свою сторону, и не смогли оказать врагу сопротивления.

Снова полетели по ветру перевернутые врагами юрты, снова зарыдали, застонали казахские матери и жены.

Снова во дворце хана Тауке заседал совет за советом. Тогда-то, в лихую годину, и были впервые произнесены слова о том, что без сильного союзника, своими только силами казахам с джунгарами не справиться. И таким союзником - единственным союзником, под крылом которого народ может найти надежную защиту, - назвали во дворце Россию.

Тауке был очень обрадован этим, но сам не хотел призывать свое окружение: «Давайте пошлем послов к русскому царю!» Он ждал, что кто-нибудь другой сделает это за него.

У Тауке была причина выжидать, пока эти слова сорвутся с чьих-нибудь уст: однажды он уже поплатился за них...

Незадолго до этих событий русские начали ставить свои бревенчатые дома в местах, где было много соленых озер и рек с рыбой. Жадные до всего нового, наивные и любопытные казахи лишь языками цокали, наблюдая за бородатыми незнакомцами. Все вызывало у них интерес и толки! И то, как бородачи пилили деревья, и как ставили каркасы домов, и как заворачивали табак в бумагу и дымили самокрутками, жмурясь от удовольствия. А как они ловили рыбу, на это уж обязательно надо было поглядеть! Одевали длиннющие до бедер сапоги и тащили за собой по воде сети, в которые впору вместить целый аул! Или еще одно диво: выпьют из стекляшек прозрачную водичку — раскраснеются, повеселеют! Будто надулись кумыса.

Несмотря на все их странности, им очень везет на женщин. Полногрудые, белоногие, лунобровые их красавицы достойны любого хана! Так и плывут с коромыслами на плече за водой на речку! Словно гусыни, вышагивают впереди своего выводка! Груди колышутся, белые икры манят, головы величественно подняты, а шеи — лебединые! Как тут не поразиться казахам, как не позавидовать русским бородачам?

Казахи, кроме того, что отсчитывают отцам своих невест калым - не меньше сорока коней, три раза по девять голов всякой иной живности, - опустошают карманы и корджуны на подарки женщинам и детям, тридцать дней справляют той, сорок дней уходит на игрища! А вдобавок ко всему и не знают толком свою будущую жену! Иной раз только и успеют до свадьбы двумя-тремя словами перемолвиться! А тела своей суженой, скрытого под тряпками, за всю жизнь почти ни разу не увидят!.. Ни разу!

Белолицые, игривые русские молодки, не только обнажают всю прелесть своего тела, даже случается, и на мужей бородатых своих прикрикнут! И те - ничего, терпят, не возражают! Каждый может свалить ударом кулака верблюда, здоровяки, налитые мужской силой, а, что удивительно, всю жизнь привязаны к подолу одной жены! Или они, жены, такие у них сладкие! Или и вправду в каждой стране свой закон? Но одна жена — это уже явная несуразица...

Забавные истории приключались из-за того, что казахи не были знакомы с русскими обычаями и нравами. Одна история заставила до колик хохотать всю степь.

История о том, как некий Кумарбай, один из степных беспечных богачей, по наивности лишился прохладных джайляу, куда еще его предки сгоняли в знойные летние дни свои табуны и отары.

Возвращаясь однажды с базара, тот самый злосчастный Кумарбай попал на свадьбу в русском поселении. Вместо байги, поскольку скакунов у русских нет, бородачи начали бегать наперегонки! Задрали штанины выше колен и бежать, кто быстрее! А жены и дети стоят, кричат что-то, руками машут, подбадривают, видно. Наблюдая эту картину, Кумарбай и его свита животы надорвали от смеха.

Все лето бай скучал, не имел других развлечений, кроме как вдоволь полакомиться мясом молодого барашка, понаблюдать за дракой баранов и стравить мальчишек, чтобы они устроили друг с другом потасовку. Он решил развеять скуку, самому развлечься и сородичей позабавить и пригласил в гости бородачей. Те прикатили в аул Кумарбая на телегах, дымя самокрутками.

Около белой юрты хозяина их с почетом, подобающим ханским отпрыскам, встретили сыновья Кумарбая. Зарезали жеребенка, принесли тугие бурдюки с кумысом, угостили гостей на славу. Дали им слегка отлежаться, остыть и лишь после этого вручили куруки, подвели к коновязи, чтобы бородачи погонялись за жеребятами, размялись после обильной еды. Бай попросил гостей показать аулчанам, как они бегают наперегонки.