Эрик Хелм - Критская Телица Страница 36

Проницательный читатель, вероятно, успел догадаться, что за приятный сюрприз приготовил Расенна оказавшей неповиновение команде.

Мятежников этруск не жаловал, и решил проучить горячие головы на славу. Подставлять собственную он отнюдь не собирался, а посему взирал на предстоящее приключение с полнейшим спокойствием. Ежели сволочь, именуемую экипажем «Левки», терзает избыток мужественности, то боги в помощь!

«Насчет мужественности не ручаюсь, — подумал Расенна, — а вот мужество потребуется — и немалое... Ничего, жеребцы застоявшиеся, разомнете косточки, удаль молодецкую покажете! А то, ведь, того и гляди, жиром заплывать начнете, резвость утратите, голубчики».

* * *

Через полтора дня, как и обещалось, этруск круто стал сворачивать на штирборт.

Свернули парус, убрали мачту.

Встали на якорь в сотне локтей от зеленого пологого берега, сменившего слоистые сланцевые скалы и меловые взгорья, тянувшиеся ближе к западу. Гребцам этруск приказал оставаться на местах. Выдал каждому по чарке вина.

— Пожалуйте на сушу! — провозгласил Расенна. — Достойный Гирр, насколько разумею, пребудет на борту, дабы я не удрал ненароком. Верно?

Критянин лишь усмехнулся и медленно кивнул.

— Также... — Расенна смолк и на мгновение свел брови у переносицы: — Также... Сигерис.

— Почему, командир? — осведомился молодой наемник.

— На случай тревоги. Если придется поспешно подымать мачту и распускать парус. Двоим управиться тяжело...

С моряцкой точки зрения довод этруска звучал не слишком убедительно, однако приказы старшего не обсуждались. Расенна в последнюю минуту просто пожалел единственного человека, на которого мог по-настоящему рассчитывать. Да и оставаться наедине с Гирром особой радости не сулило.

— Вон там, слева, примерно в трех плетрах, камыши. Это речное устье. Проберитесь к нему и следуйте вверх по течению. До города окажется мили полторы. Соблюдайте предельную осторожность, хорошо вооружитесь. Счастливой охоты, друзья!

Девять головорезов градом посыпались в морскую воду, подняли тучу брызг, саженками ринулись вперед. Их проводили долгими взглядами: безразличным (Гирр), завистливым (Сигерис), издевательским (Расенна).

— Не забудьте и на борт кого-нибудь прихватить! — воскликнул Сигерис.

— Ладно! — долетело издали.

Миопарону слегка покачивало. Ветер немного переменился, и теперь дул прямо с юга, раскачивая степные травы. На самой грани окоема подымались невысокие взгорья. Запахи прогретой земли и полевых цветов долетали до корабля и были ясно различимы, невзирая на витавший над морем крепкий дух соли и гниющих водорослей.

— Ну, хватит загадки загадывать, — сказал Гирр. — Что это за место? Как называется река?

— И город, — подхватил Сигерис. — Куда ты нас доставил?

— Извольте, — улыбнулся Расенна. — Река именуется Фермодонтом. А городишко — Фемискирой.

Сигерис только плечами пожал.

Но у соглядатая Гирра буквально отвалилась челюсть.

— Твердыня амазонок! — выдохнул он, отступая на шаг.

Глава шестая. Эфра

Кто падет, тому ни славы, ни почета больше нетОт сограждан. Благодарность мы питаем лишь к живым, —Мы, живые. Доля павших — хуже доли не найти.

— Она самая, — с готовностью согласился этруск. — Отсюда ее, правда, не видать, но город никуда не исчез, можешь быть уверен. И кишмя кишит женщинами...

— Предатель! — с ужасом сказал Гирр. — Ты привел нас прямиком в осиное гнездо! В змеиное логово!

— Я всего лишь пошел навстречу единодушному требованию экипажа, — возразил Расенна. — А Фемискиру избрал потому, что, во-первых, отсюда уж наверняка никаких слухов никуда не просочится — амазонки общаются с окружающими народами преимущественно посредством клинков, стрел и копий, — во-вторых же, повторяю: здешние бабенки и впрямь опрятны и пригожи... Прекрати хмуриться, дружище, ты сам настоял на буквальном соблюдении приказа: скрытность и еще раз величайшая скрытность!

Этруск подмигнул и шепотом прибавил:

— Да и кашку ведь заварил сам!

Гирр заскрипел зубами:

— И даже не предупредил, подлец, высадившихся людей! Они уверены, будто...

— Когда подбирали команду, — прервал Расенна, — предполагалось: каждый достаточно осведомлен в морском деле. Включая, между прочим, — этруск ухмыльнулся, — надзирателя... Мне и на ум не могло придти, что люди понятия не имеют, куда приплыли!

Критянин плюнул от ярости.

— Вот и видать моряка, — невозмутимо промолвил капитан. — Сигерис, будешь свидетелем: досточтимый Гирр харкнул на палубные доски. Общеизвестно: это вернейший способ навлечь на судно гнев богов! Теперь, ежели приключится неладное, знаем, кого надлежит винить...

Сигерис каким-то чудом успел очутиться меж Расенной и Гирром.

— Выбрали время ссориться! — воскликнул он. — Лучше за берегом присматривайте в оба! Занесла нелегкая!

— Не беда, — ободрил наемника этруск. — Ребяткам не грех поразмяться, мечом помахать. А то совсем обленились.

Несколько гребцов, разумевших по-критски, торопливо передавали товарищам суть оживленного препирательства. Поднялся тихий, испуганный ропот.

— Эй, мальчики! — сказал Расенна, переходя на эллинское наречие, понятное большинству, бывшее в Средиземноморье своеобразной lingua franca[40]. — Извольте успокоиться. Клятвенно заверяю: кораблю не грозит ни малейшая опасность. Амазонки, нам грешным не в пример, не шныряют по морю, и преследовать не станут. Это народец сугубо и трегубо сухопутный.

— Думаешь, они вывернутся? — спросил этруска Сигерис.

— А что же им еще делать остается? — ответил вопросом на вопрос хитроумный Расенна. — Знали, чего хотели, за тем самым и отправились. Теперь уж — либо уд в устах, либо голова в кустах...[41]

Эта на ходу изобретенная этруском поговорка, пережила тысячелетия и, наконец, несколько видоизменившись, закрепилась в одном из языков нынешней Европы.

* * *

Коротко просвистела стрела, внятно хрустнула пронзенная цель, подбитая утка закувыркалась в воздухе и шлепнулась неподалеку от речного берега, подняв немало брызг.

Фермодонт — неторопливая река, но все же добычу не следовало отпускать по течению, ибо плавни густо поросли камышом, и вполне могли поглотить сраженную дичь, оставив охотницу с носом.

Эфра проворно кинулась в воду и, сильно взмахнув руками, поплыла.

Стройная, сильная, смелая, девушка славилась как непревзойденная воительница и несравненная охотница. За считанные мгновения одолев пятьдесят с небольшим локтей, она подхватила качавшуюся на мелких волнах утку. Острие стрелы ударило точно под левое крыло.

Довольная собой, Эфра легла на бок и, гребя одной рукой, направилась вспять.

Выбралась на влажную, подававшуюся под стопою, почву.

Серая цапля. Селезень. Две утки. Вовсе недурно!..

Можно было со спокойной совестью отправляться домой.

Вечерело. Солнце стояло над западным горизонтом, утопало в сизых, лиловых, багряных полосах закатных туч. С востока плотной, непроницаемой для взора пеленой подымалась и растекалась по небу мгла. Благоухало степное разнотравье.

Эфра неспешно связала добытым птицам лапки, освободила тетиву лука, тщательно перебрала стрелы в колчане, расправляя оперение каждой, располагая длинные — почти в два локтя — древка в плотном и удобном порядке.

Нудно, монотонно звенели подымавшиеся над речным устьем полчища комаров.

Пора, пора!..

За спиной внезапно и резко прошелестели травяные стебли.

Эфра обернулась — и тотчас опрокинулась навзничь, поверженная чьими-то могучими руками.

Выучка, приобретенная в ежедневных упражнениях и многочисленных походах, не пропала впустую. Еще не понимая, что, собственно, случилось, молодая амазонка закинула руки за голову, вцепилась в лодыжки нападавшего, совершила полукувырок назад и резко поддала неизвестному ногой пониже груди. Человек охнул и грохнулся.

Эфра вскочила во мгновение ока, развернулась, выхватывая из ножен узкий обоюдоострый кинжал, прищурилась.

Временно ставший безвредным незнакомец катался по земле и прилежно пытался вздохнуть, однако над метелками ковыля дружно и внезапно возникли еще восемь косматых голов.

Сколь ни отважна была молодая амазонка, а вздрогнула от неожиданности и отступила на шаг.

«Ахейские лазутчики! — мелькнула в мозгу Эфры страшная догадка. — Это конец...»

Бросаться в реку не стоило труда: пловец являет лучнику или пращнику почти идеальную мишень. Нырять и двигаться под водой, иногда подымаясь к поверхности за глотком воздуха, тоже не имело смысла: даже возникнув на краткий миг, за который и отдышаться-то не успеешь, амазонка оказалась бы досягаема, по меньшей мере, для полудюжины стрелков, ибо поднаторелые в боевой тактике эллины безусловно взяли бы веерный прицел и поджидали, натянув тетивы.