Рангея Рагхав - Гибель великого города Страница 36

— Что же было дальше, красавица?

— Я стала отступать. Нилуфар, подняв кинжал, шла прямо на меня. А Виллибхиттур молча смотрел и улыбался… Вся кровь во мне загорелась!

Отступая, я приблизилась к большому камню. Вдруг кто-то выскочил из-за него, набросился на меня сзади и выбил из моих рук кинжал.

— Значит, там был еще кто-то? — вздрогнув, спросил Манибандх.

Не обратив внимания на его слова, Вени продолжала:

— И тогда, высоксчтимый… она сказала…

— Что она сказала, красавица?

Брови Манибандха напряглись.

— Она… Я этого никогда не забуду… Она сказала, что я продала свое тело за золото… Что я не женщина, а деревянная кукла… А вы… Она сказала, что вы презренный пес…

— Танцовщица! — загремел Манибандх. Громкий его голос гулко прокатился по дворцу.

— Высокочтимый! — продолжала Вени. — На ее лице играла злобная радость. Она кричала, что и эта буря, и эта кровавая луна — дурное предзнаменование… Они явились людям потому, что высокочтимый хочет захватить весь мир в свои окровавленные руки…

Манибандх словно обратился в камень. Лицо стало жестоким. Глаза выкатились из орбит. Казалось, он думал о чем-то далеком и страшном.

— Я поняла, что на этот раз мне не победить их… И когда они стали говорить о любви…

— Кто? О ком ты говоришь? — сурово спросил купец.

— О Нилуфар и Виллибхиттуре, высокочтимый.

Манибандх содрогнулся от злобы. Эта рабыня посмела ему мстить?

— Что же дальше?

Манибандх опустился на ложе. Вени глубоко вздохнула, словно перелистнула новую страницу своего повествования.

А потом… Я бежала как безумная. Только отъехав на некоторое расстояние, пришла в себя и устыдилась. Я приказала возничему остановиться…

— Кто был этот возничий? — спросил Манибандх.

— Не знаю. Я не спросила его ни о чем. Много времени прошло, прежде чем я решилась на это… Я сама показала дорогу возничему. Взяла у него кинжал и спрятала в поясе… Я думала только об одном — отомстить! Отомстить поэту! Он, должно быть, вернулся домой! Может быть, вместе с Нилуфар. Я ведь сказала ей, высокочтимый: «Певица! Над твоей головой нависла гибель!» Мы подъехали к домику поэта, и я отослала возничего, чтобы он не стал помехой. Зачем иметь лишних свидетелей?

Колесница умчалась. Я тихонько подошла к двери. Она была заперта, внутри темно. Я приложила ухо и прислушалась — тихо… Видимо, он еще не вернулся. Тогда я решила дождаться этого негодяя и напасть на него из темноты. Я спряталась возле дома…

Манибандх поднялся. Всякий бы содрогнулся, увидев его лицо. Он покраснел, как бронза, он весь налился кровью, все в нем кипело от гнева и унижения.

— Что же было дальше?

Вени не в силах была продолжать. Казалось, вот-вот она потеряет сознание. Манибандх положил ей на плечи свои руки и снова спросил:

— Так что же было дальше?

Не смея встретиться с взглядом купца, Вени тихо ответила.

— Он так и не пришел: в ту ночь…

Руки Манибандха упали с ее плеч. Вскоре он успокоился. Он стал похож на рыбака, вытащившего из воды вместо рыбы пучок водорослей и с недоумением разглядывающего насмешливые дары моря.

— Высокочтимый! — снова принялась рассказывать Вени. — Все смотрели на мои украшения… Людям было непонятно, почему такая знатная женщина бродит по улицам одна. Тогда я сняла все драгоценности, связала в узелок, а затем…

— Что затем? — спросил Манибандх, снова садясь на ложе.

Эти драгоценности… я бросила в воду.

— Ну так что же? — удивленно спросил купец, давая понять, что он не придает этому значения.

— Высокочтимый! — облегченно воскликнула Вени. — Вы великий человек!.. Я долго бродила по городу… — продолжала она. — Настал вечер, пришла ночь, а я все еще не могла отыскать поэта. На следующий день я опять ходила по улицам. Меня мучил голод, но при мне не осталось даже медной монеты. Я совсем отчаялась. Поэт и Нилуфар, решила я, бежали куда-нибудь вместе, напрасно искать их в городе. Вернуться к вам я не смела — на мне не было украшений! Вы не можете представить себе моих мук, высокочтимый! И тогда я пошла к Инду, чтобы броситься в его волны…

— Госпожа! — вырвалось у Манибандха.

— По дороге — это было вечером — я увидела толпу, собравшуюся вокруг аскета. По виду он походил на жителя страны Шанью. Аскет громко кричал, что самое большое счастье в жизни — это причинять муки своей душе… Мне это было так понятно… Я пристала к толпе. Я была измучена одиночеством.

И вдруг бог смилостивился надо мной… Я увидела его! Передо мной стоял Виллибхиттур!

Я пробралась к нему и тронула его за плечо. Увидев меня, он вздрогнул и спросил: «Где ты была?» — «Но ведь вы хотели меня убить?» — вместо ответа сказала я ему. Он притворился удивленным. Теперь я хорошо понимаю эту игру, все эти уловки! Я предложила: «Уйдем из толпы».

Когда мы отошли, он сказал: «Так говори, госпожа!» — «Трус! — крикнула я ему в глаза. — Зачем ты позвал эту египтянку? Неужели ты поверил ей? Ты, мужчина, мог подумать, что женщина способна убить тебя, трус?» — «Я трус? — поразился он. — Я испугался? Виллибхиттур испугался Вени?» Он пристально смотрел на меня. «Я еще раз хочу побывать там. Идем со мной!» — предложил он вдруг. И мы пришли на то самое место, где ночью меня оскорбила эта презренная рабыня. Она тогда кричала мне: «Ты самка шакала! Неужели ты думаешь, что твоя низость поможет тебе и ты станешь львицей?» О высокочтимый! Во мне вся кровь кипела от негодования…

С берега было видно, как гасли огни в городе «Виллибхиттур! — сказала я. — Ты не знаешь, что с той ночи я ищу тебя повсюду. Но ты сам не думал обо мне!» Я хотела возбудить в нем страсть, соединить губы с его губами, и тогда я вспорола бы ему кинжалом живот, подобно тому как кобра выбрасывает свое смертельное жало! И этот низкий человек упал бы мертвым, выплевывай кровавую пену…

Но он уже не доверял мне. Он только засмеялся и ответил: «Вени! Все мечты моей жизни разбиты в прах. Уходи! Иди туда, где тебе следует быть. Я не останавливаю тебя. Виллибхиттуру не пристало быть помехой чужой любви, но он не допустит, чтобы кто-то, притворившись цветком, колючкой лег на его пути. Не думай, что я одинок. В моей душе живет образ, который я бережно храню».

Я возненавидела его еще больше. В его сердце вместо меня уже поселилась эта ничтожная рабыня! Так быстро он забыл меня! Я хотела разорвать это неблагодарное сердце! Он был удивительно спокоен. В нем не было страха. Он казался твердым, как скала. Я вдруг почувствовала себя слабой. Я отступила назад.

Виллибхиттур засмеялся. «Что, сегодня ты забыла взять с собой кинжал?» — спросил он. «Виллибхиттур! Возьми его! — Я протянула ему кинжал. — Возьми его, пусть не будет больше недоверия между нами. Если я захочу убить тебя, то разве нет другого пути?!»

Он снова засмеялся. «Я не сказал, что ты пришла убить меня! Я только спросил, не забыла ли ты взять кинжал? Носить такие дорогие украшения, не имея в поясе кинжала, неблагоразумно… Но где же твои украшения?» — «Я убью твою любовницу, Виллибхиттур!» — закричала я в гневе. «Но ведь она куда сильнее тебя. В этом ты могла уже убедиться. Ступай лучше к Манибандху, пусть он охладит твой пыл! Вы — рабы богатства. А Нилуфар — сверкающая в небе звезда! Для нее, а не для вас мои песни. Вы — страшное видение смерти. Нилуфар — свет жизни. Она восторжествует над вами. Никто не сможет преградить ей путь, вы все перед ней нищие. Вы хотите потопить в грехах человеческие души, чтобы потом предаваться наслаждениям в своих дворцах! Вы стремитесь подчинить себе весь мир. Но этому не бывать! Нилуфар чиста душой и не запятнает себя преступлением. В ее сердце живет человеческая боль, ее душа отзывается на страдания». Тут я прервала его: «Виллибхиттур! Опомнись! Если солнце отвернется от нас и на земле воцарится мрак, если в горных ущельях перестанет раздаваться эхо, если ветер поднимет горы в небо, если женское чрево будет рождать вместо детей камни, если великий Инд потечет вспять и с ревом кинется в горы, если эта цветущая долина покроется сыпучими бесплодными песками и в стремительной Карсаравини будет течь кровь вместо воды, — то и тогда рабыня останется рабыней».

Он зловеще засмеялся… Я испугалась. Я посмотрела на небо и увидела там… Нилуфар! Она хохотала! Волны Инда громко кричали мне: «Нилуфар непобедима. Она — человек, она — человек, в ней человеческое сердце! Даже мы слабее ее!»

Наступала ночь, и лишь дальний край неба светился. Вдруг и его закрыли тучи. Надвигающаяся тьма — это было мое будущее. И ни один луч уже не пробивался сквозь мглу. Еще грознее стало видение Нилуфар, витавшее в тучах. Поэт сказал, что она звезда в небе. О высокочтимый! Прежде он ни о ком не говорил так…

Мне казалось, что Нилуфар спускается ко мне, и в ее руке, как и в тот день, сверкает кинжал… Я хотела опередить ее… Но едва я подняла кинжал, как под землей раздался грохот. О высокочтимый! Почему гневалась земля? Неужели я совершила бы тяжкий грех?