Николай Бахрошин - Викинги. Скальд Страница 37

Он быстро и ловко перерезал веревки, как обещал.

Сьевнар кивал, разминая руки и ноги.

– Ты все понял, воин?

Сьевнар снова кивал. На голос он не надеялся, в горле запекся противный, колючий ком и мешал говорить.

– Ты готов? Пошли!

На дворе Сьевнару показалось даже теплее, чем в дырявой, неотапливаемой риге.

Впрочем, дыхание все равно клубилось паром, и под ногами громко похрустывала корка наледи. Он старался ступать осторожнее.

Здесь было светлее. Бледная луна, проваленная с одного бока, плавала в морозном небе как круг сыра, надкушенный и забытый богами. Она светила так ярко, что все предметы отбрасывали на замерзшую землю чуть заметные ночные тени.

Лунные тени – кто-то рассказывал ему о них что-то волшебное, припоминал Сьевнар. Нет, это не здесь, это в Гардарике, в другой жизни… Дядька Ратень рассказывал…

Стражники спали, с головой завернувшись в теплые, меховые плащи, как спят воины в походе. Они даже не пошевелились, когда Якоб и Сьевнар прошли мимо них. Сьевнар чувствовал, что его колотит мелкая, противная дрожь. Но это холод, конечно, только холод…

Они быстро, одинаковым легким шагом бывалых воинов шли след в след по лесной тропе. Ходьба согрела Сьевнара. Широкая, чуть сутулая спина Якоба маячила перед глазами, и пар валил изо рта еще гуще.

Совсем холодные стали ночи…

Куда они все-таки идут? И зачем? Сьевнар уже хотел окликнуть старого скальда, спросить, но тот опередил его. Остановился, обернулся и заговорил сам:

– Мы пришли, воин. Вон там, под тем деревом, твое оружие, доспехи и вещи в котомке. Отсюда наши дороги расходятся. Тебе надо бежать из фиорда, быстро бежать, иначе конунг Рорик убьет тебя.

Теперь Сьевнар увидел и копье, и щит, и меч, прислоненные к дереву, и свою надежную кольчугу двойного плетения, взятую им когда-то в селении знаменитых франкских оружейников. Шлем лежал на котомке, и в неверном ночном свете казалось, что под деревом, рядом с оружием, притаился коренастый, воинственный гном, оберегающий его вещи, как свои подземные сокровища.

Видимо, пока все спали, старик принес сюда его пожитки, сообразил он.

– Почему я должен бежать?! Я ничего не сделал! – возмутился Сьевнар. – Я сражался с Альвом, и победил его. Это был честный бой!

Ему показалось, скальд чуть заметно усмехнулся в ответ:

– Расскажи это Рорику… Только, я думаю, он не станет слушать тебя! Он уже поклялся богам, что расправится с тобой, и он расправится. Взрежет тебе живот, набьет его рыбьими потрохами и бросит на берегу. А сам сядет рядом, и будет смотреть, как ты умираешь… Я верю, что Альв напал на тебя, что это был честный бой. Если только можно назвать честным бой, когда с мечом нападают на воина с одним кинжалом… Я слишком хорошо знал Альва, я сам учил его воинскому искусству и, к сожалению, ничему не смог научить… Но Рорик не хочет ничего знать, он хочет убить тебя. И убьет! Беги в Миствельд, Сьевнар Складный, стань воином братства острова, тогда Рорик не сможет расправиться с тобой, как с безродным рабом. Это все, что я могу тебе посоветовать!

– Почему ты помогаешь мне, Якоб? – решился спросить Сьевнар напрямую.

Старик подумал, пожевал губами:

– Помогаю… Да, я не любил Альва. Я сам воспитывал его когда-то, я слишком хорошо знаю, каким он был и каким он стал в итоге. Он хоть и родился ярлом из славного рода, но боги перепутали что-то при его рождении, дали младшему ярлу сердце крысы… Я – старый человек, я долго живу на свете и знаю: есть люди, которым нет цены, и есть другие, которые имеют цену. Цена Альву – кучка монет на ладони. Все дружинники это видели, только Рорик, ослепленный братской любовью, не хотел ничего замечать… Но я люблю Рорика, как любил его отца Рагнара, великого воина и конунга. И я не хочу, чтоб Рагнар встретил меня в Асгарде упреком за сына. Пенял бы мне, что я позволил ему запятнать себя в глазах жителей побережья бесчестным поступком. Рорик Несправедливый – это плохое прозвище, будет трудно гордиться таким перед людьми и богами. Когда гнев остынет, конунг сам поймет это.

– Понятно…

– Ничего тебе не понятно, Сьевнар Складный! – вдруг разозлился скальд. – Ты еще слишком молод, воин, тебе еще кажется, что жизнь можно объяснить так, чтобы все стало понятно и просто… Если хочешь знать – есть и другая причина!

– Какая причина, Якоб?

– Потому что я завидую тебе, Сьевнар Складный!

– Завидуешь мне? – удивился Сьевнар.

– Завидую, да!

– Ты?! Прославленный воин, дядька знаменитого морского конунга, наперсник его побед, ты – скальд известный на всем побережье, которого эйнхирии давно уже дожидаются за столом Одина… И ты завидуешь мне?! Но почему?! В чем?!

Ему показалось или старик действительно тяжело вздохнул?

Помолчал, перебирая крепкими корявыми пальцами массивные звенья золотой цепочки с бляхой, изображающей Слейпнира, восьминогого коня Одина. Пристально глянул на него из-под седых бровей.

– Как тебе объяснить, чтоб ты понял… – сказал он, наконец. – Когда я был помоложе, и многое видел так, как мне хотелось, а не как оно есть на самом деле, я бы сам убил тебя, не дожидаясь Рорика… И не за то, что ты сражался с Ловким и победил его – это был честный бой, я тебе верю, воин. Я бы убил тебя за тот мансаунг, который ты сложил перед нашим последним викингом… Убил – потому что завидовал бы тебе, потому что в твоих висах настоящая тоска и настоящая любовь. Вроде простые, обычные даже слова – но как сложены между собой… Я знаю, мне никогда не сочинить так, хотя меня и зовут Якоб-скальд. Даже странно подумать, что такие стихи появились на свет благодаря дочке Бьерна, этой глупой утке, что любуется на себя даже отражаясь в помойной луже. Именно ей, которая не видит в жизни ничего дальше своего курносого, веснушчатого носа, ты посвятил такие стихи… – старик покрутил лохматой, седой головой на которой кривился давний шрам через все лицо, слегка приглаженный временем. – Но я не об этом, воин! Ты спрашиваешь меня – почему? Наверное, потому что с годами ты меньше заботишься о том, что тебе хочется, и больше – о том, что ты должен сделать… Наверное, так.

– Твоя драпа о том, как конунг Рагнар, отец Рорика, победил великана в лесах Гардарики известна по всему побережью, – сочувственно напомнил Сьевнар.

Кажется, он начинал понимать.

– Брось! – старик коротко, зло отрубил рукой. – Не надо рассказывать безногому, как противно ходить босиком по осенним лужам. Я не нуждаюсь в твоем сочувствии, Сьевнар Складный! Помнишь, кто дал тебе это прозвище, услышав твой первый, еще не слишком умелый флокк? – Якоб помолчал, пожевав губами. – Я знаю, я заслужил свое место среди эйнхириев Одина, но так же знаю – скальд ты, а не я, пусть меня и называют скальдом. В Асгарде ты будешь сидеть рядом с самим Браги, Скальдом Богов, вы будете увлеченно разбирать тонкости сопряжения разноритмич-ных строк, но бог-скальд даже не повернет голову, чтобы посмотреть в мою сторону. Ты – настоящий творец, испивший из чаши самого Одина… А я… Я – просто ратник, исходивший много дорог и поседевший в походах. Мне не доступно сочинение стихов, что переживут само время, я могу лишь запоминать и перепевать чужие висы, любуясь их красотой, с годами я в этом окончательно убедился. Боги сыграли со мной злую шутку – дали прикоснуться к чаше с пряным медом поэзии, но так и не позволили отхлебнуть из нее… Да, мне удалось почувствовать, какое это счастье – творить, самое большое счастье, доступное человеку. Знаю, все знаю и остаюсь при этом бесплодным! Я же умею чувствовать, Сьевнар Складный, и я чувствую, что твои стихи зажигают дух и заставляют сердце биться во много раз чаще. А мои… Мои висы не смогут даже увлечь детей сразиться на деревянных мечах. Я знаю, что это так, Складный, и не говори мне ничего, чтоб я не передумал тебя отпустить…

Сьевнар несколько раз приоткрывал рот, хотел вставить свое слово. Но не решался.

А что он может сказать? И нужно ли вообще говорить что-то?

Прав Якоб, не нужно говорить, когда слова лишние.

Старик встряхнул седой гривой и цепко, снова пристально глянул на него.

– Молчишь, Сьевнар? Это хорошо, что ты молчишь… Нет, я только одного не понимаю – почему тебя, чужака, бывшего раба, избрали боги… Нет, не понимаю… Впрочем, ладно. Теперь – беги, воин! Быстро беги! Я знаю Рорика, как самого себя, он не долго будет предаваться беспамятству горя. Скоро он начнет думать и отдаст приказ всей дружине ловить тебя.

– Я не боюсь его, не подумай! – гордо вскинулся Сьевнар.

– Я и не думаю, что ты боишься, – Якоб-скальд чуть заметно усмехнулся его горячности. – Осторожность отличается от трусости так же, как боевой клинок отличается от деревянного меча, так говорят… Да, если бы мне кто-нибудь сказал много лет назад, что мне придется спасать сына Сельги Видящей от сына Рагнара Большая Секира, я бы посмеялся тому в лицо. Все-таки причудливо путают пряжу жизней божественные девы-норны… Беги, воин, беги! Когда скальды побережья донесут до меня твои новые песни, я буду вспоминать тебя, обещаю…