Аркадий Крупняков - АМАЗОНКИ Страница 37

— Твой друг — вор. Он хотел украсть моих лошадей. Развяжи ему руки и скажи, чтобы он никогда больше не делал то, чего не умеет делать. Всадник он никакой.

Пока Хети развязывал Араму руки, тот виновато говорил:

— Я пошел по твоим следам...

— Я так и понял.

— Меня смутила кровь у озера...

— Это кровь барса.

— Ты убил его?

— Если бы я. Она убила.

— Что тебе она сказала?

— Что ты плохой вор. Как ты находишь мою сестренку?

— Это чудо, а не девушка!

— Ты, я думаю, тоже понравился ей? Раз она тебя не убила.

— Что он сказал тебе? —спросила Мелета.

— Он говорит: жалко, что амазонкам нельзя выходить замуж.

Прошел час, а Хети не возвращался. Прошел еще час. Лота металась от окна к окну—ни Ликопа, ни Хети. Беспокойство ее росло, а мужчины все не появлялись. Лота понимала, что от нее что?то скрыли, что ее обманывают. Раз в этих местах появились амазонки, значит, селение возбуждено и... Нет, ждать дальше нет сил. Лота вышла за плотинку, поймала стреноженную лошадь, развязала ее и, вскочив на спину, помчалась в селение Тай...

... Хети, Мелета и Арам возвращались на пасеку. Лошадей вели в поводу. Говорили о встрече Мелеты с отцом и матерью. Вдруг на дороге увидели пыль. Со склона спускалась повозка.

— Что случилось, отец? — спросил Хети встревоженного Ликопа.

— Там… Чокея. Ее хотят убить! Меня они не слушают. Староста...

— За что убить?! —крикнул Арам.

— Они нашли много конских следов и кровь у озера. Ее винят...

— Это кровь барса, отец!

— Я понял, но они не верят мне. Они в плену у страха.

— Поедем сейчас же туда! —Арам вскочил в повозку Ликопа. —Не надо медлить!

— Ты, Мелета? — спросил Ликоп.

— Это она, — ответил Хети.

— Тебе туда нельзя. Отдай лошадей Араму и Хети, а сама иди обратно, на пасеку. Там твоя мать. Она, наверно, извелась от беспокойства. Иди, дочка, иди.

Арам и Хети вскочили на коней и ринулись к селению. За ними устремился и Ликоп.

Мелета осталась одна на дороге.

Пока Ликоп был старостой селения, его все слушали и уважали. Почтение к нему еще более усилилось, когда он спас таянцев от гибели. Но оставаться в селении ему и Лоте было опасно, и их отправили на пасеку. Прошли годы, и таянцы стали снова поговаривать о Ликопе. Заменивший его Дир не нравился жителям селения. При Ликопе таянцы жили дружно. Теперь селение раскололось. Дир, пользуясь властью, прибрал к рукам всю торговлю. Он перепродавал рыбу, виноград и фрукты. От этого разбогател. Сплотил около себя зажиточных хозяев, а всем остальным от них не стало житья.

Дир понимал, что бедных большинство и они, если захотят, выберут старостой Ликопа. Поэтому он стал настраивать против Ликопа женщин. И в этом, как это ни странно, помогала Лота. Она, как только оправилась от раны, стала приходить на сходки. Здесь она научилась фарнакскому языку. Потом попросила ее выслушать. Присутствие женщин на сходке таянцы терпели, но чтобы баба говорила?.. Но для нее (а Лоту считали спасительницей селения) сделали исключение. Она сразу же стала упрекать мужчин в лени, беспечности и даже... в трусости. «Амазонки, — говорила она, — сильны своей внезапностью, умением владеть оружием. Но если их остановить — они не так страшны, как все думают. Если селение нельзя взять с налета, амазонки чаще всего уходят. А остановить их можно укреплениями. Башня в селении уже есть, хотя и заброшена. Вся северная сторона Тая защищена обрывом— туда наездницы не пойдут.. Запад оборонит башня и остатки стен. Нам осталось укрепить только южную и восточную стороны селения. Если не лениться в зимние месяцы, если взяться дружно всем — стены можно возвести за одну–две зимы. Надо собрать деньги и купить металл. Надо самим изготовлять оружие, надо учиться им владеть. И если хотите, я помогу вам в этом». Мужчины вроде бы отнеслись к словам Лоты одобрительно, но женщины... Летом муж день и ночь на реке, на винограднике, в поле. Если он будет строить стены зимой, то кто же займется ремонтом хижины, двором, скотом? Опять мы? Так думали женщины, и Дир знал это. Сейчас настала пора подлить масла в огонь. «Если бы не этот пришелец Ликоп, если бы не его жена — ойропаты–разбойницы, может, и никогда не пришли бы в Тай, — говорил Дир. — А теперь набег за набегом, и вот снова ойропаты на нашей земле».

Когда Арам, Ликоп и Хети прискакали IB селение, Дир настроил против Чокеи почти всех. Сходка гудела на площади перед башней с утра. Здесь собрались все таянцы от мала до велика. Чокея связанная стояла на возвышении под палящими лучами солнца. Она еле держалась на ногах.

— В чем вина этой женщины? —- спросил Арам старосту, пробираясь к возвышению. Дир побаивался молодого охотника, тот был горяч, отважен и верховодил беднотой.

— Она сама призналась в своих грехах, — ответил Дир. — Семь лет назад она наслала на нас ойропат, чтобы поймать Ликопа, который убежал из плена. И только боги спасли нас от смерти,

— Будь честен, Дир, —не боги, а Лота, Хети и Ликоп спасли нас. И та же Чокея, которую вы судите. — Арам встал рядом с Диром.

— Теперь эта презренная женщина привела сюда ойропат снова, и уже пролилась кровь горцев. Хотя она и утверждает, что с нею была только одна девушка, но это ложь! Мы видели множество следов...

— Нет, это правда! Я сам видел эту кровь, я сам видел эти следы. Там было две лошади и кровь барса, которого убил Хети. Зверь ранил Хети, и девушка спасла его. Вот он стоит перед вами. Он подтвердит, что девушка была одна. И она его родная сестра. Она пришла сюда, чтобы увидеть отца и мать.

— Вот как! —воскликнул Дир. — Семь лет мы жили в страхе из?за того, что ждали ойропат, которые придут за Лотой, они, слава богам, не пришли, но теперь за дочерью Лоты придут непременно.

— И это неправда. Я знаю, Лота, ее дочь и эта женщина возвратятся обратно и никто не посягнет на твои богатства, Дир. И я еще знаю другое: тебе больше старостой не быть. Таянцы! До каких пор будет старшим над нами человек, живущий ложью, обманом и грабежом! Охотники! Скажите, сколько он платит нам за шкуры? Гроши! Рыбаки! Разве не за бесценок скупает он вашу рыбу? А сколько он выручает на продаже нашего вина? Он сеет между нами рознь, он держит нас в страхе, чтобы легче было грабить. Пусть Ликоп будет старостой, я это всем вам говорю...

... Лота въехала на холм, остановилась, чтобы оглядеть дорогу. Внизу, около овражка, на обочине дороги маячила фигурка человека. Может, это Ликоп, избитый и ограбленный? Никто другой эту дорогу не знает, не ездит по ней. А может, Хети? Лота ударила пятками в бока лошади, и конь галопом понесся вниз по дороге. Увидев всадницу, человек поднялся с камня. И по знакомому, привычному взмаху Лота поняла: перед ней амазонка. А та правой рукой уже выхватила из колчана стрелу, левой подняла лук и положила стрелу на тетиву. Чем ближе Лота подъезжала к амазонке, тем увереннее была, что перед нею ее Мелета. Она, конечно, выросла, но разве могут измениться ее милые черты? А амазонка уже подняла лук.

— Остановись, Мелета!

Лота соскочила с коня и, протянув руки, побежала к Дочери.

Вот она подбежала к ней. Дочь стоит неподвижно.

— Здравствуй, родная!

— Хайре, благословенная! — Мелета выбросила руку над плечом. Для нее Лота по–прежнему была полемархой...

... Под вечер на пасеку приехали Арам, Ликоп, Хети и Чокея. Лота и Мелета готовили ужин. Девушка изменилась, стала веселее и только на Ликопа глядела тревожно.

Отец хорошо понимал амазонку; он не пошел к ней с объятиями и вел себя так, будто Мелета здесь давно. Он хотел, чтобы она привыкла к дому, к матери, а потом и к нему.

— Ты знаешь, мама, — восторженно рассказывал Хети, — отца снова поставили в старосты. Арам молодец, он перевернул сходку вверх дном. Теперь мы снова будем жить в селении. И еще: таянцы согласились с осени начать строить стены. Теперь нам не будут страшны грабительницы из Фермоскиры.

Ужинали в молчании. Говорить по–фарнакски при Мелете было неудобно, только Лота изредка перебрасывалась с дочерью парой слов.

Потом разошлись на ночлег. Мелета долго не могла уснуть. Размышляя о происшедшем, она вспомнила, что среди своих подруг славилась тем, что больше всех тосковала о матери в первые годы учебы в гимнасии и это часто служило поводом для насмешек. Только теперь Мелета начала понимать, почему она отличалась от других амазонок. Ее мать Лота пришла в Фермоскиру из другого детства — она вскормлена не козьим молоком, а грудью матери, она познала ее любовь, познала вольную жизнь ребенка, она прошла через все то, чего лишены были дочери Фермоскиры. И все это передала Мелете. И все же Мелета не понимала, почему Хети, не родной сын Лоты, называет ее нежно, и ласково мамой.

Не спал, ворочался на своем ложе Ликоп. Мелета подумала и о нем. Выходит, что в ней течет какая?то частица крови Ликопа, он ей родной, но почему не чувствует она этого? Наоборот, Ликоп вызывал у нее чувство брезгливости, она не понимала, как мать может любить его. Вспомнился разговор с Хети об Араме. Она не могла представить Арама своим мужем, она не знала, сможет ли позволить ему приблизиться, дотронуться до нее...