Абиш Кекилбаев - Плеяды – созвездие надежды Страница 37

Послы заволновались, вскочили, заметались в беспокойстве.

- Таксыр, ни хан Тауке, ни мы, его послы, - снова начал оправдываться Сары, - не имеем никакого отношения к этим неслухам. Наш хан, уверяем вас, еще даже не слышал об этом безобразии! До него отсюда шесть месяцев пути! Когда он узнает, то, конечно, не оставит без последствий этот досадный случай! Мы головами ручаемся за это. Нашими головами!

- Ну, что ж, я вижу, мы мыслим с вами одинаково, господа. Однако пока Тауке-хан не утихомирит тех своих подданных, которые посягают на русских, наш государь считает необходимым повременить и с нашими переговорами, и с договором. Мы приняли решение: пока разбойники не будут наказаны в соответствии с казахскими законами, нашим промысловикам не будут возмещены потери, пока, наконец, не вернут русских, которых угнали в плен, - мы оставляем вас здесь в качестве заложников. Мы выражаем уверенность, что ваш мудрый хан поймет: у нас нет иного выхода. Надеемся, что хан примет наше решение, а также незамедлительно сделает все необходимое, чтобы избавить своих высокочтимых послов от столь неловкого положения, и вызволит вас, — русский начальник выдержал длинную паузу и продолжил чуть более теплым тоном. - Не огорчайтесь. Наша сторона твердо верит, что все образуется в скором времени и тогда мы сможем продолжить переговоры... Увы, здесь вам придется, конечно, испытать некоторые неудобства и трудности, поскольку вы привыкли к другому быту и жизни. Однако согласитесь, ваше положение все же гораздо лучше, чем положение тех русских людей, которых умыкнули разбойники...

Около входа в шатер встали два долговязых вооруженных солдата. Бии поняли, что отныне они не послы, а пленники.

Когда весть об этом дошла до Тауке, он написал Петру Первому послание: «С тех пор как сотворен мир, не было такого, чтобы из-за каких-то разбойников и проходимцев делали заложниками послов. Высокочтимый таксыр, как это понять, как расценить?..»

Кто знает, получил ли царь Петр послание Тауке? Однако с Тобола к Тауке явилось посольство. Оно привезло с собой короткое письмо, написанное витиеватым почерком. В нем содержалось требование к хану Тауке утихомирить тех его подданных, которое посягают на русских людей.

Тауке не стал в отместку задерживать у себя послов и отпустил их с миром. Он уповал на то, что русские оценят его жест и — в ответ — освободят его послов. К тому же казахам было невыгодно обострять отношения с Россией, поскольку опять зашевелились джунгары.

Тауке-хан оказался в весьма щекотливом положении. Влиятельная верхушка казахов разделилась теперь в вопросе о союзе с Россией не на два лагеря, как обычно, а на три.

Одна группа была настроена непримиримо, решительно выступала против каких бы то ни было отношений и сотрудничества с русскими.

Другая группа настаивала на том, чтобы не только просить у царя помощи, но и признать - частично - его власть над казахами.

Третья же во главе с Тауке считала так: не надо надевать себе на шею ярмо, давать обещание покориться России. Иначе можно нажить себе врагов со всех сторон, обрубить связи с другими соседями. Надо установить отношения, заключить союз двух равноправных государств, это самое правильное!

Те, кому союз с Россией был поперек горла, не стали сидеть сложа руки. Они не упускали случая осложнить обстановку и посеять раздор и вражду между казахами и русскими.

Взвесив настроения в своем окружении, Тауке пришел к заключению, что не может выполнить категорическое требование русских, но у него не было желания открыто в этом признаться. Он избрал такую линию: выжидать, тянуть, не подчиняясь, но и не упорствуя, а тем временем дать понять русскому царю, что казахи мощная сила.

В 1691 году Тауке снарядил в Тобольск новое посольство во главе с Туманши и Кабаем. Через них он передал русским, что не имеет никакого отношения к тем казахам, которые занимаются набегами на русскую границу и что он не выразит недовольства, если русские сами будут их ловить и наказывать.

Изворотливый ответ Тауке русские восприняли как насмешку. Русские пошли к Келдею, томившемуся в заключении уже около двух лет. Сары, бедняга, отдал богу душу от тоски и болезней. Они известили Келдея, что Тауке ничего не предпринял для его освобождения и что он не хочет укорачивать своих неслухов.

Тобольские правители потеряли из-за казахов покой, посчитали набеги нажимом со стороны ханства. Терпение их лопнуло, и они в свою очередь направили к Тауке послов.

Тауке принял их в присутствии предводителей всех родов. Совет султанов и биев потребовал посла Неприпасова задержать, пока не будет выпущен на свободу Келдей.

Отношения с Россией запутались, испортились еще больше.

Казахи разгромили и уничтожили русско-татарский отряд близ озера Семиз. Это всполошило тобольских правителей. Они пришли к выводу, что Келдея необходимо освободить, иначе и впредь будут гибнуть ни в чем не повинные люди. Они испросили у Петра разрешения на повое посольство к Тауке. Как раз в эту пору тобольские правители получили от хана Тауке письмо, где было сказано решительно и твердо: пока не вернется назад Келдей, не будет возвращен в Тобольск и русский посол Неприпасов!

Тауке понимал, что столь категорическое требование казахов должно либо окончательно поссорить, либо помирить обе стороны. Царь приказал освободить Келдея и в знак признания вины перед ним подарить ему коня и чапан. Было решено отпустить Келдея в момент, когда доберутся до Туркестана два русских посла — Федор Скибин и Матвей Трошин.

Обычно царские послы были из боярского сословия. На этот раз тобольские правители сочли уместным проявить осторожность и отправили простых казаков.

Скибин и Трошин проделали изнурительный путь в две тысячи верст и прибыли в Туркестан измученные и изможденные. Когда же они очутились в ханском дворце, то горько пожалели о проделанном пути и его тяготах. Нахмуренные лица, недобрые колючие взгляды, застывшие плечо к плечу враждебные люди; копья в руках ясаулов, вытянувшихся за ханским троном, обнаженные наголо сабли у стражников... Казаков словно обдало январской стужей. Они оробели, сгорбились, опустились перед ханом на колени, словно были не послами, а преступниками, представшими перед судом. Какой-то рыжий детина заорал грубым, хриплым голосом:

— Что это, послы или нищие бродяги?

И тут разом загалдели бии, которые только что сидели прямо, неподвижно, словно проглотили кол.

— Если это послы, где же дары и подношения великому хану?

— Ведь в прежние времена в послах состояли люди одного рода с царем...

— Есть у них тай бойыр или бойыр... Они белой кости, а эти кто такие? Сразу видать - чернопятые!

— Да, вознеслись, без меры возгордились тобольские правители. Надо же, посылают к пречистому Тауке какую-то голь перекатную в стоптанных сапогах...

— Это настоящее оскорбление! Пренебрежение к нам выказывают!

— Да погодите вы, дайте им слово вымолвить!

— Ишь, какой добрый выискался! Не дадим им слова, лишаем! Нечего нам тратить время на них! Они же поганят наш священный Ак-Сарай! Здесь ханский дворец, а не туркестанский базар!..

— Нечего с ними разговоры разговаривать! Ишь как зазнались...

Тауке поднял правую руку с большим перстнем на пальце.

— Все согласны с тем, что вести переговоры не следует?

— Все, все! - рявкнули бии.

— Быть посему. - Тауке вздохнул и слегка повел бровью. Два стражника подхватили послов и увели их.

Федора Скибина и Матвея Трошина заперли в помещении, о котором трудно было сказать - тюрьма это или сарай для гостей. Оно было обнесено высоким дувалом, вокруг ходили ясаулы с копьями. Около двери несли караул ясаулы с алебардами. Послов охраняли так, будто их собирался похитить опасный враг.

На рассвете к русским входил слуга. Он приносил на подносе зеленый чай и лепешки, приговаривая: «Милости просим!» - ставил перед ними еду. В полдень он появлялся опять, на этот раз на подносе были чаши с рисом. На закате показывался снова с чайниками в руках и со словами «Милости просим!» на устах. И так изо дня в день.

С начала марта и до начала июля послов не выпускали за дувал. Им стало известно, что после двух лет заключения Андрей Неприпасов умер от желтухи.

Казахи стали шептаться тайком со слугой, носившим им еду. Однажды в ноябре, слуга вывел их из сарая, вручил бумагу от Тауке-хана, по которой никто не имел права тронуть их. Беглецы добрались до Бухары, затем до Яика и Едиля и через два года возвратились в Тобольск.

Отношения Казахского ханства с Россией были прерваны...

Вот тогда-то казахи узнали, каково оно, нашествие джунгар!

Когда у Таласа и Чу воины контайджи Сыбана Раптана устроили кровавое побоище, истребили тысячи людей и увели в полон около десяти тысяч мужчин и женщин, казахи начали браться за ум, даже самые лихие и задиристые из них.