Давид Малкин - Король Давид Страница 38

Растроганный Авшалом обратился к горожанам, набившимся во двор:

– Слышали? Вот и вы чтобы служили мне, как служили моему отцу. Хушай, – обернулся он к бывшему другу Давида. – Ахитофель торопит меня на военный совет. Идём со мной.

«Они будут долго совещаться, как лучше покончить с Давидом, – думала Мааха. – Пусть наговорятся. Главное сделано: старик удрал без армии, без обоза, даже девок своих бросил хевронским солдатам. Помазанник! Где же его спрячут на этот раз, в каких пещерах? На севере, где ещё помнят Шауля? Или за Иорданом, где он разорил все страны подряд? В Аммоне уже «спрятали» его родителей. В землю!»

Мааха готовилась к вечернему празднику в центре главного города всех иврим. Вот это теперь действительно важно: народ должен увидеть во всём блеске тех, кто отныне будет им управлять. Рабыня из Египта полировала ногти королеве Маахе, две служанки примеряли на неё бусы и предлагали выбрать тунику из виссона, а она смотрелась в огромное бронзовое зеркало, слушала доклады вестников и улыбалась.

Мааха велела египтянке растолковать, что за мази в ракушках и глиняных мисочках стоят в ящике возле её ног. Показывая золотой ложечкой на длинной витой ручке, рабыня объясняла, что в Египте кожу защищают от такого горячего воздуха, как здесь в Кнаане, мазями из растения коул, а глаза от яркого солнца – наклеиванием на ресницы кусочков того же коула, срезанного в полнолуние.

– Это правда, что жёнам фараона втирают в кожу помёт крокодила?

– Я об этом слышала, – подтвердила рабыня, – но сама не видела.

– Ну, иди, – отпустила её Мааха. – Когда понадобишься, я за тобой пришлю.

Рабыня, пятясь, вышла. Мааха задумалась.

Ещё несколько лет назад Давид навещал её, и солнце заставало их под утро в объятиях друг друга. Но однажды он раскрыл глаза и увидел женщину, не успевшую нарумянить щёки и подвести сажей глаза. Потерявшее цвет лицо и жёлтые складки на шее и подбородке жены до того напугали Давида, что он проникся неприязнью ко всем женщинам. Лишь через некоторое время весёлая Эгла по прозвищу Тёлка добротой и лаской излечила его. Но к Маахе он уже не вернулся.

А она ждала. Она то умоляла Давида, то требовала от него свидания и объяснения, то пряталась в нишах коридора, чтобы «случайно» оказаться на его пути – умащённой, накрашенной, нарядной. Давид не обращал на неё внимания, а когда она вынудила его к откровению, признался, продолжая обдумывать государственные дела, что охладел к ней и, если ей совсем невыносимо оставаться в Городе Давида, она может вернуться к отцу, князю Талмаю. Мааха так и сделала. В Гешуре она каждый день ждала, что Давид позовёт её обратно, но гонец всё не появлялся, и гешурским лекарям пришлось её спасать «воскрешающим питьём».

Шло время. Мааха много беседовала с местными жрецами, к ней вернулся интерес к жизни, а позднее появилась и цель, о которой она до времени не говорила никому. Мааха вернулась в Город Давида такой же деятельной, как и прежде, сама принимала гостей и помогала королю. Она больше не претендовала на внимание Давида и довольствовалась тем, что вернула себе прежнее уважение его родных и слуг. Казалось, она перестала ревновать, только раз не сдержала радости – когда он прогнал от себя Михаль.

В комнату заглянул запыхавшийся Ахитофель Мудрейший и с порога сообщил новость: Давид пошёл в Гильад.

– И прекрасно! – рассмеялась Мааха. – Ловушка захлопнулась. Что же ты так мрачен, Мудрейший?

– Ты забыла указ об отмене налогов в пограничных селениях – я же его и предложил несколько лет назад?

Мааха о нём и не подумала. Когда сын начал восстание, она посчитала, что достигнуто главное: поднялось самое сильное из ивримских племён, Йеѓуда – родное племя короля, на которое он привык полагаться.

– Так вот, – продолжал Ахитофель, – теперь Давид оказался среди самых верных подданных. Они будут верно служить ему в благодарность за тот указ. Поняла?

– Поняла. Но думаю, ты переоцениваешь силу наших врагов.

Ахитофель наклонился к Маахе.

– Приди на наш совет и поддержи меня, королева. Нужно бросить в погоню все силы, какие у нас есть и немедленно. Преследовать безжалостно! А биньяминитов Гильада можешь приписать отныне к нашим злейшим врагам.

Когда Ахитофель вышел, Мааха ещё раз обдумала положение. Душа её ликовала, ощущая, что отныне не так важно, когда отправить погоню, немедленно или через несколько дней, потому что главное уже сделано: теперь у иврим новый король – послушный ей сын Авшалом.

Мааха вышла в сад рядом с домом, присела на камень, провела рукой по траве и рассмеялась По донесениям вестовых, всё идёт прекрасно. Толпы народа со всего Кнаана направляются в Город Давида выразить преданность молодому королю. А с Давидом кто? Зря Ахитофель разнервничался и портит настроение другим.

Ещё ей сообщили, что шестьсот солдат-иврим из Гата пришли на службу к Давиду как раз в день начала восстания. Но что значат ещё шестьсот человек по сравнению с ополчением всех иврим!

Мааха увидела, как из дома Авшалома вышел, покачиваясь, Ахитофель Мудрейший. Ему подвели мула, но советник попросил осла. Значит, не торопится к себе в Гило. Странно. Она подошла к Мудрейшему, хотела извиниться за то, что не пришла на совет, но, посмотрев на его лицо, перепугалась. Она заставила себя улыбнуться, прикоснулась к его щеке и ласково спросила:

– Что с тобой, Ахитофель? Наверное, не приняли какой-нибудь твой совет? Стоит ли огорчаться! Весь народ пойдёт воевать за Авшалома. А кто с Давидом?

– С ним помазанье Божье! – выкрикнул советник. – А-а! Не понять вам всем, что случилось! – Он махнул рукой и потянул осла за узду. Но прежде, чем уехать, вернулся, со спины осла наклонился к Маахе и произнёс: – Знаешь, почему они сегодня приняли совет Хушая не гнаться за Давидом? Потому что Господь лишил их рассудка за то, что они взбунтовались против Его помазанника.

Он уехал. Потом прибыл отрок из Гило. Его привели к Маахе – теперь ей первой сообщали новости. Мальчик, заикаясь, рассказал, что Ахитофель Мудрейший, приехав домой, побеседовал с женой и детьми, ушёл на гумно и там… повесился.

Мааха подарила отроку кольцо и отправила обратно, велев молчать.

– Я сама всё расскажу королю Авшалому.

Но не рассказала. К чему! Со дня на день начнётся поход иврим за Иордан. Когда с Давидом будет покончено, тогда она и расскажет, что Ахитофель наложил на себя руки.

А сегодня… Сегодня её вечер. Сегодня в освещённом всеми доставленными из Хеврона факелами Офеле в честь нового короля состоится праздник, для которого главное зрелище посоветовал Ахитофель, но «изюминку» придумала она, Мааха, и как жаль, что среди зрителей не будет старого идиота – её мужа Давида!

Все жители, кто не ушёл с Давидом, собрались на площади в ожидании большого веселья. Объявили, что молодой король – вон, видите, на крыше его дома поставлена специальная палатка, – будет публично пользовать наложниц Давида. Многие не верили: не посмеет! Но всё оказалось правдой. И раскинули Авшалому шатёр на кровле, и вошёл Авшалом к наложницам отца своего пред глазами всего Израиля.

Когда Авшалом спустился с крыши, друзья надели на него венок из орхидей и пронесли в носилках вокруг площади. Горожане с хохотом приветствовали его и только, когда уже заполночь расходились по домам, до людей дошёл смысл этого представления: теперь все они «повязаны». Давид никогда не простит им того, что они видели его унижение.

На следующий день мужчины, оставшиеся в городе, вступили в отряды, отправившиеся в погоню за Давидом.

Король узнал о решении своих врагов подождать с погоней, пока Авшалом не соберёт всех иврим. Оставленная Давидом цепочка верных людей сработала: Хушай передал сообщение коэнам Цадоку и Эвьятару, те со служанкой – своим сыновьям, Ахимаацу и Йонатану, прятавшимся у колодца Эйн-Рогел, а эти дождались темноты и добежали до окрестностей Бахурима, где затаился Давид, и рассказали ему, что на военном совете в доме Авшалома сказал Ахитофель Авшалому:

– Позволь, я отберу двенадцать тысяч человек и встану, и пойду в погоню за Давидом в эту же ночь. Я нападу на него, пока он утомлён и слаб, и поражу его страхом. Весь его народ разбежится, и я убью короля одного. Тогда остальные возвратятся, и наступит мир.

И понравилось это слово Авшалому и старейшинам. И сказал Авшалом:

– А теперь прошу позвать Хушая Хаарки, послушаем, что он скажет.

И пришёл Хушай, и сказал ему Авшалом:

– Вот что сказал Ахитофель. Сделать ли нам по слову его? Если нет, то скажи ты.

И ответил Хушай Авшалому:

– Не хорош совет Ахитофеля на этот раз. Ты-то знаешь отца своего и его людей. Храбры они и свирепы, как медведица, лишившаяся детей. Отец твой – человек мужественный, он и его люди не пошли сейчас спать, а скрываются в какой-нибудь пещере. И будет так: многие падут уже в начале сражения, а другие, услышав об этом, скажут: «Поразили людей Авшалома!» И тогда и храбрец с сердцем льва падёт духом, ибо весь Израиль знает, что отец твой храбр, и мужественны люди его.