Жюльетта Бенцони - Французская лилия. Роман о замках Страница 39

Но время шло, и Доннерсмарки, заподозренные в шпионаже, стали в Париже нежеланными гостями. Пришлось им продать Поншартрен, особняк на Елисейских Полях и уехать в Германию. Там-то 12 апреля 1884 года графиня Хенкель фон Доннерсмарк и скончалась. По иронии судьбы, день ее смерти случился накануне того, как немецкий император пожаловал ее супругу титул князя!

Пожалуй, только этого не хватало Терезе Лахман на закате ее дней!

А теперь стоит сказать несколько слов о судьбе замка Поншартрен. В 1610 году он перешел в руки Поля Фелипо, королевского советника, однако тот вид, в котором замок дошел до наших дней, ему придал сын Поля – Луи (выбравший своей фамилией не «Фелипо», а «Поншартрен»). По словам французского философа-утописта Сен-Симона, «Поншартрен был худым невысоким господином, физиономия которого так и дышала жаром просветленной мысли». Впрочем, этот самый господин, несмотря на всю свою живость, умер от горя сразу же после смерти жены, прямо в стенах замка.

Замок унаследовал его сын Жером (которого, кстати, Сен-Симон тоже не любил). Будучи государственным секретарем по делам военно-морского флота, а затем и при особе короля, он и впрямь вызывал у Сен-Симона лютую ненависть. Вот как пишет мемуарист о второй свадьбе своего противника: «После смерти первой жены он женился вновь, несмотря даже на свою отталкивающе уродливую внешность. На свадьбу к нему я шел как на виселицу». Удар попал в цель, графа оклеветали, и он был изгнан из Поншартрена по распоряжению регента.

Замок перешел к его сыну, известному под именем де Морепа, который, будучи министром при Людовике XV и Людовике XVI, участвовал во всех возможных интригах королевского двора. Увы, на благо Франции это не пошло! Он умер в 1781 году, и его смерть прокомментировали так: «Его уход из жизни сложно недооценить». А когда замком завладела герцогиня де Бриссак, для Поншартрена наступила эпоха типично женского правления.

Замок и по сей день остается частной собственностью, закрытой для посетителей.

Руайомон (Royaumont)

Король-каменщик

Работать – значит молиться…

В 1228 году юный король Людовик IX (на тот момент ему было всего тринадцать лет) решил построить большое аббатство на горе Кюимон, неподалеку от своей резиденции – замка Аньер-сюр-Уаз. Но то было не только его желание. Такова была последняя воля его отца, короля Людовика VIII по прозвищу Лев, скончавшегося спустя лишь три года после начала правления вследствие тяжелой болезни, которая настигла его сразу после осады Авиньона. Молодой король приступил к исполнению плана с большим энтузиазмом. «Радость его была велика, когда он увидел, как закладывают первый камень», – пишет Поль Гют, и далее: «Ничто так не славит царя земного, как умело поставленные друг на друга камни во славу Царя Небесного…»

Стоит отметить, что радость Людовика IX не была минутным порывом. Он всецело заинтересовался своим творением и прежде всего решил переименовать место, где развернулось строительство, поскольку его название пришлось ему не по вкусу. Действительно, слово «Кюимон» звучало довольно-таки простецки. К тому же этому аббатству с его часовней и главным храмом суждено было стать местом пребывания короля. И Людовик нашел подходящее имя: «отныне оно будет зваться Руайомон…»[48] И это вполне соответствовало действительности: король и впрямь частенько наведывался в любимое аббатство. Вот что писал по этому поводу средневековый французский историк Жан де Жуанвиль:

«Когда в аббатстве Руайомон воздвигали очередную стену, милостивый король Людовик Святой часто наведывался в аббатство, чтобы послушать мессу (очевидно, строили его проживавшие там монахи-цистерцианцы, которым помогали зодчие и мастеровые) и поглядеть, как продвигается работа. И когда монахи, следуя обычаям своего родного аббатства Сито, шли после службы на работу к новому участку будущей стены, они забирали с собой камни и специальный раствор, а милостивый король брал носилки, нагруженные камнями, и шагал впереди, тогда как один из монахов подбирал носилки сзади. Еще милостивому королю помогали его братья: господин Робер, господин Альфонс и господин Шарль… А чтобы братья не переговаривались между собой, не шумели и не забавлялись, милостивый король говорил им так: «Монахи здесь свято чтут тишину, будем и мы чтить ее». А когда братьям короля хотелось передохнуть, он говорил им так: «Монахи не отдыхают, и вы не должны отдыхать…»

Какой великолепный пример для подражания! Можем ли мы представить себе того же Людовика XIV, закатывающего рукава на стройке и призывающего своего брата к тяжелому труду? Прекрасные стены Руайомона до сих пор хранят в себе печать этого рвения, детского, но все же королевского, этого смирения перед лицом Господа Бога.

Освящение храма состоялось 19 октября 1235 года. Разумеется, на церемонии присутствовал сам Людовик IX, да не один, а со своей очаровательной женой, Маргаритой Прованской… Была там также и его мать, госпожа Бланка Кастильская, впрочем, та почти всегда следовала за сыном, поскольку старалась помешать ему пуститься в те нехитрые увеселения, кои предлагает молодым любовь. Впрочем, в тот славный день упрекнуть Людовика ей явно было не в чем.

Впоследствии Людовик часто приезжал в Руайомон. Духовник королевы Маргариты сумел донести до потомков информацию о том, как трепетно король относился к своему творению и к Богу вообще. В церкви аббатства он становился на колени и смиренно склонял голову в знак глубочайшей покорности перед Всевышним. Также он отдавал свою порцию еды монаху, который всегда находился вдали от всех, поскольку страдал проказой. Там же, в церкви, он приказал похоронить своих безвременно почивших детей: Жана, Людовика и Бланку…

Со смертью самого Людовика Святого популярность Руайомона несколько ослабла. Потомки славного короля приезжали в аббатство лишь иногда. Филипп Красивый, например, вообще бывал там крайне редко, предпочитая аббатство Мобюиссон, что недалеко от Понтуаза.

А затем началась Столетняя война, в ходе которой англичане нещадно разграбили аббатство. Чрезмерные откупы очень скоро разорили Руайомон, да и монахов со временем поубавилось. Лишь только с приходом Ришелье в многострадальном аббатстве наступило некоторое процветание.

Людовик XIII много времени проводил в замке Шатийи, конфискованном у знатного рода Монморанси после того, как последнего его представителя, герцога Генриха II, обезглавили в Тулузе по обвинению в укрывательстве мятежного Гастона Орлеанского, брата короля. Кардинал же предпочел Руайомон, поскольку тот больше соответствовал его вкусам и привычкам. Однако общее состояние здания крайне его обеспокоило. Тогда он приказал провести ряд восстановительных работ, а по их завершении собрал в аббатстве цистерцианцев со всей Франции: из Сито, Клерво, Понтиньи и Моримона. Ришелье созвал их для того, чтобы наставить их на путь истинный, ведь некогда великий монашеский орден на тот момент был в глубочайшем упадке. Как бы то ни было, им пришлось подчиниться воле всемогущего кардинала и провести ряд необходимых реформ.

Увы, стоило только Ришелье отойти в мир иной, как о нем сразу же постарались забыть. Для Руайомона наступила эпоха управляющих аббатов[49], то есть тех, кто формально не был приписан к данной территории. Все они по большей части находились при королевском дворе…

Впрочем, кардинал Мазарини, будучи аббатом Руайомона (равно как и многих других церковных доходных мест), наведывался в аббатство довольно часто. Мазарини была свойственна любовь к пышности и блеску. По натуре своей он был человеком искусства, и Руайомон привлекал его своей красотой. После него в качестве управляющих аббатства можно привести целый список известных и не очень персон: принц Альфонс Лотарингский (которому было всего шесть лет, так что фактически управлял за него отец), затем его сын Франсуа-Арман Лотарингский, епископ Байё. Затем и другие епископы: монсеньор Фелипо де Поншартрен, монсеньор де Флёри. Потом, в 1781 году, Руайомоном наконец-то стал управлять настоящий аббат. Его личности стоит уделить особое внимание, поскольку именно он восстановил несколько обветшалые постройки и добавил к ним потрясающей красоты аббатский дворец.

Звали его Анри-Элеонор ле Корню де Баливьер, и был он духовником короля Людовика XVI, а также управляющим аббатом Бонневаля. По сути, он считался придворным, но вместе с тем был не лишен вкуса, а следовательно, относился к тем аббатам, с которыми было приятно иметь дело. К примеру, должность королевского духовника никоим образом не мешала ему вести свою деятельность в Трианоне, а особенно у лучших друзей Марии-Антуанетты, у знаменитых Полиньяков, к грехам которых добрый аббат проявлял досадное попустительство.

Порой все семейство Полиньяков приезжало к Анри-Элеонору в старый, но по-прежнему прекрасный Руайомон, оказывая Баливьеру тем самым огромную честь. Впоследствии здесь побывали знаменитые граф и графиня Севера (будущий царь Павел I с супругой) и Густав III Шведский. И, конечно же, многие приезжали инкогнито.