Евгений Анташкевич - Нашествие Страница 39

После совещания и разговора с полковником Кэндзи покинул миссию. Он вышел из здания через чёрный ход, сразу оказался на шумной Стрелковой улице, повернул направо и пошёл к Большому проспекту. Он только что узнал, что в кадровую канцелярию пришло уже две телеграммы с просьбой ускорить его отъезд в расположение 19-й дивизии.

«К чему эта спешка, всё равно раньше чем через три-четыре дня я туда не успею. Брать с собой ничего не буду, так, по мелочи, – думал он, – форму мне и там выдадут. Повидаюсь с Сашиком… а интересно, что он делал сегодня на набережной… вот сейчас и узнаем, как поживает «наш младшенький», потом соберу вещи – и в ресторан».

Возбуждённый переменами, он шёл быстро и через пару минут оказался на людном Большом проспекте. До Разъезжей, где жили Адельберги, идти было от силы минут пять. Кэндзи миновал Свято-Николаевский собор, перешёл через проспект и вдруг подумал, что всего несколько часов назад он даже не знал о том, что завтра ему предстоит уехать из этого города. Пусть ненадолго, но сколько он будет отсутствовать и что его ждет впереди, это было неизвестно. Ясно, что без этой командировки нельзя, через это проходят все, и самому Кэндзи уже давно хотелось увидеть страну, новых людей, стать свидетелем, а может быть, и участником каких-то событий, а не сидеть на месте.

Он думал об этом, шёл, почти бежал, не замечая людей, только видел убегающий под ноги асфальт тротуара, и вдруг почувствовал, что что-то не так. То есть не совсем так! Его мысли стали путаться. «В чём дело? Ерунда какая-то!» За год он много успел, обустроил свой оперативный участок: познакомился с несколькими русскими молодыми людьми, которых можно было вербовать, одного из них уже завербовал, а там и до заброски недалеко, – а это уже было настоящее дело, – уж больно этот парень ненавидел всё, что было связано с Советами, и не важно, что у него оказалось плохо дело с наружкой. Но это ладно, их передадут другим офицерам, нормально. Так делается. Но…

По мере приближения к дому Адельбергов он стал идти медленнее, всё глубже погружаясь в охватившую его тревогу. Он смотрел себе под ноги, на убегающий тротуар, и вдруг…

– Костя! – услышал он рядом с собой и поднял глаза – перед ним стояла Анна Ксаверьевна.

– Здравствуйте, Костенька! Вы не к нам ли идёте?

Кэндзи замер, и тротуар остановился.

– Здравствуйте, Анна Ксаверьевна, к вам, завтра уезжаю, вот хотел зайти, попрощаться…

Анна Ксаверьевна удивилась:

– Да? А куда? Надолго?

Она звала его на русский манер Костей.

– Пока не знаю, до начала учебного года, наверное! – Он замешкался. – В Дайрен!.. Туда на несколько недель приехал мой учитель из Токио, хочу с ним повидаться…

– Ну если так, – это хорошо! Там море, позагораете, искупаетесь, это не наша Сунгари…

«Хорошо, что не брякнул про командировку!»

Кэндзи сделал торопливое движение.

– Бегите, бегите! Вижу, что вы торопитесь, Сашик дома. Хорошей вам поездки!

Тротуар тронулся.

«Какая она всё-таки красивая!» – невольно подумал Кэндзи.

До калитки Адельбергов оставалось совсем немного.

«Соня! – И он встал как вкопанный, и тротуар снова остановился. – А как же Соня? Как же её хабаровская тётка? Кто будет с ними работать? Почему Асакуса не подумал об этом?»

С прошедшей зимы ему удалось основательно продвинуться в изучении этого вопроса, и он уже был готов приступить к серьёзной разработке. Всё стало складываться хорошо с самого начала. Их случайное знакомство и всё, что было потом… Вообще, всё так точно совпадало с поставленной оперативной задачей: Сонина тётка живёт в Хабаровске и поддерживает со своей сестрой, Сониной мамой, переписку. Его отношения с Соней и её другом Александром Адельбергом тоже складывались как нельзя лучше, но…

Но Соня! Проблемой была сама Соня – ведь она не такая, как все!

Русские девушки сразу начали нравиться Кэндзи, как только он приехал в Харбин, и даже ещё раньше, когда он ещё учился в университете и видел их героинями романов Тургенева, Толстого, Бунина, Чехова, – светлые, стройные, высокие и очень гордые. К таким не сразу подступишься.

С той их первой встречи не было и дня, чтобы он о ней не думал…

Кэндзи обнаружил, что он стоит уже перед самой калиткой. Наверное, со стороны он смотрелся странно – человек в задумчивости стоит перед калиткой… Ему расхотелось заходить, но уйти, особенно после встречи с Анной Ксаверьевной, было уже невозможно. Он вздохнул, толкнул калитку и постучал в дверь.

– Заходи, чего стоишь! – Чья-то мягкая рука коснулась его плеча.

Кэндзи вздрогнул.

– Конь ночевал! – из-за спины сказал не замеченный им Кузьма Ильич Тельнов. – Заходи, чего стоишь? – Тельнов ещё раз повторил своё приглашение.

«Чёрт бы побрал этих русских! – возмутился Кэндзи. – Чего они меня пугают сегодня весь вечер! То Сашина мама, то…» Но обернулся и с улыбкой, как будто именно этой встречи и ждал, поприветствовал старика:

– «Конь ночевал», Кузьма-сан! «Конь ночевал»!

Кузьма Ильич расплылся:

– Ты никак к Сашику! Так его нету дома… – Старик открыл дверь и сделал пригласительный жест.

В тёмном коридоре, шаря рукою по стене в поисках выключателя, он по-старчески бормотал:

– …Всё никак не выучу этого вашего… м-м-о… – Тельнов шевелил губами, – этого, которое вместо «Здрассьте!».

– Конничива! – помог Кэндзи.

– Вот! Именно! – Он поднял палец. – Я и говорю – «Конь ночевал»!

Пока дед нащупывал выключатель, Кэндзи успел прийти в себя.

– А вы не мучайтесь, Кузьма-сан, к чему вам?

– И то правда, что ни к чему. Да ты проходи, проходи! Сашика, правда, дома нету! – Последнюю фразу старик сказал как-то странно громко и внимательно посмотрел на гостя.

Глава 5

Утром следующего дня Кэндзи стоял в узком проходе классного вагона в рубашке с распахнутым воротом и без пиджака и подставлял лицо прохладному ветру, врывавшемуся через приоткрытое окно. Вагон, в который он сел час назад, был в середине состава, и копоть из паровозной трубы почти не долетала, долетал только тёплый запах паровозного дыма и от рельс кисловатый и острый запах железной окалины.

Поезд шёл быстро, отодвинутая занавеска порхала перед самым его лицом, но Кэндзи не отворачивался. В голове гуляла тупая боль, она толкалась от затылка ко лбу, цеплялась изнутри за ниточки глаз и дёргала их, а иногда залегала где-то внизу, под самым мозгом.

«Чёртова ханжа!..»

Вчера был удивительный вечер.

Сейчас, стоя у окна рядом со своим купе, он вспоминал, как вчера после совещания у Асакусы он побежал к Сашику.

«Странно!» – думал Кэндзи.

Он вспомнил, как удивился Тельнову, который оказался у него за спиной. «Старика я таким никогда не видел!» В его глазах до сих пор стояло лицо Тельнова, его застывшая гримаса, которая должна была изображать приветливую улыбку. «Знаю, что он меня недолюбливает, а может, опасается…»

Когда дед пропустил его в коридор и сказал, что Сашика нет дома, улыбка на его лице сошла.

«Может, Сашик был, но не один? А старик охранял… его! Их! – подумал Кэндзи. – Мать сказала, что Сашик дома, а старик… странно!» Он подставил лоб под прохладную струю воздуха и застонал:

– Будь проклята эта китайская ханжа!

В этот момент он почувствовал, что стук колес и пульсирующая боль в его голове совпадают. «Может, и Сашик с кем-то прощался?» Эта мысль показалась Кэндзи в каком-то смысле извинительной и забавной, и он улыбнулся: «Ладно! Вернусь, разберёмся!»

Он пробыл в доме Адельбергов всего несколько минут, а ему надо было ещё забежать к себе, собрать вещи и уже через час быть в ресторане господина Танаки «Хризантема», где все его коллеги, откомандированные в войска, должны были отметить это событие. Про задание, которое он дал старшему наружки, он забыл и вдруг вспомнил: «Интересно, чего они за ним «находили»? За Сашиком!»

Собрались в девять вечера.

Все девять офицеров, как договаривались, пришли в очень неудобных для японского ресторана, где не было стульев и надо было сидеть на корточках, но дорогих, хорошо сшитых европейских костюмах, и только один был в форме лейтенанта авиации императорского военно-морского флота. По традиции сухопутные и флотские между собой не очень ладили, но десятого гостя приняли дружелюбно, потому что это был двоюродный племянник полковника Асакусы – Ёсиро. Ему простили форму, потому что он прибыл в Харбин в командировку и ему было не во что переодеться. Асакуса попросил старшего в их компании взять Ёсиро с собой, чтобы он не искал приключений в незнакомом городе.