Борис Поляков - Кола Страница 4

Хозяин тут же ел из котла. Перехватил взгляд Смолькова, с усмешкой пояснил:

– В Финмаркене на берегах знаки стоят навигацкие, опасности означают разные, а у нас вон – кресты во славу божью. Не глазей, не могила то. В беде были люди. А спаслись – крест святому Николе поставили. – И засмеялся. – У нас говорят: от Архангельска до Колы триста тридцать три Николы. Во как! Святое место. Кто пеший идет мимо – остановись, поклонись, привяжи к кресту монету ли, пулю или хоть одежды клок, а дань отдай. Такой уж обычай. При чем кресты? Э, парень, не знавал ты, видать, еще лиха. Не такие, как мы – черви земные, а помазанники божьи самолично брали топор в руки да кресты ставили.

На недоверчивый взгляд Смолькова поведал:

– Сам царь, Петр Великий, как после бури живым остался, своими руками крест в Унской губе во славу божью поставил. – Помолчал задумчиво. – Любит он, бог, славу-то. Чтоб хвалу ему воздавали, чтоб чествовали его. Как и мы, грешные. Потому – по образу и подобию его сделаны.

Отобедали. Хозяин встал, покрестил лоб, принюхался к ветру, окинул взглядом паруса, шхуну и опять посмотрел на Андрея долго, подобрел лицом.

– Вот он какой, кормилец наш, Мурман-батюшка! Здесь земли край, здесь и до бога, и до нечистой силы рукой подать. Знаешь как говорят: от Колы до ада – три версты. Вот как! Самое что ни на есть тридевятое царство. Старики сказывают, раньше тут жили только колдуны да знахари. И Иван-царевич в старину тоже сюда, на лукоморье, за счастьем ходил. Он будто и оставил потомство-то. С тех пор и считают: все коляне знатных кровей. Оттого и крепостных в Коле нет. Все себе господа. Особенный город. На Российском Севере таких нет больше.

И все смотрел на Андрея, будто только ему и рассказывал.

– Эх, а выйдешь летом в Коле на Соловараку, так и начинаешь видеть мир наш грешный в первозданном явлении. Тут тебе и город, столица всей земли полуношной; тут и вараки [1] сторожат залив, словно дите малое, от стужи хранят; тут и сам он, дорожка наша торговая.

Сытно поев, корабельный люд развалился кто где на палубе, томился бездельем. Плутоватый Афонька ценил такие минуты, знал, о чем спросить хозяина.

– Скажи, Платоныч, а взаправду ли остров, что обошли давеча, ведуна кольского, Гаврилы?

– Сальный-то? Взаправду. Сама царица Наталья Кирилловна подарила. Гаврила по наследству и по сей день им владеет... Прабабка Гаврилина, сказывают, умом и догадкою славилась. Умела она не только лечить, а еще дар имела особый – предсказывать пол и судьбу младенцев неродившихся. И так она предсказывала, что слава до самой Москвы разнеслась. А в ту пору, сказывают, царица Наталья Кирилловна тяжелой ходила. Извелась сомнениями, да и призвала к себе эту прабабку Гаврилину. Скажи наперед, дескать, кто родится да какую судьбу иметь будет? И предсказала ведунья, что родит царица сына умом столь великого, каких при дворе еще не знавали. Будет, дескать, такой царь – прославит всю Россию... Сказывают, царь Петр уже большенький был, когда вспомнила царица про ворожею, да и подарила ей этот остров богатый. Сальным же прозван потому, что на его берега тюленей выходит много. Большой доход остров приносит... А Гаврила-то и сам – ведун. Знахарь на весь Север известный. Его мазью вот, – и снова кивнул Андрею, – на ноги вас поставил, божье дело сделал.

За бортом плескалась вода. Смольков лежал за спиной Андрея, слушал хозяина. Улучив момент, шепнул:

– Ишь, сказочник. Заливает – хоть на посиделки зови.

Андрей поднялся, отошел к борту. Смотрел на берега, на воду, думал о том, что его ждет. Беспокойные мысли путались, не могли улечься.

Смольков стал рядом.

— Ты его слушать слушай, а в голову не бери. Он хитрый. Все приручает тебя. Купец он. Ему это все одно что купить-продать. Главное – себе выгадать. А ты о своей выгоде должен думать... – Хихикнул тихо и радостно. – Я сказок тоже порассказать могу. Меня однова мужики изымали в лесу. Обрадовались. За поимку, мол, беглого староста три рубли дает... Я на колени. Одумайтесь, говорю, православные, отпустите. Человек я лесной, слова знаю тайные. Скажу вам – клад сыщете. Усомнились: пошто, говорят, сам не берешь? Без надобности мне, отвечаю. Зачем он нужен, коль в лесу я живу, о вас, грешных, молюсь? Наговорил им слов всяких с три короба – поверили. По сей день, поди, клад-то ищут...

И, озираясь, шептал:

– Надо порасспрашивать его, часто ли в Норвегию ходит да в Коле бывает. Он, может, еще сгодится нам.

Андрей оглянулся. Хозяин поманил его пальцем, позвал:

– Поди-ка сюда, парень. – И, разглядывая его с прищуром, спросил: – Никак закручинился?

Андрей пожал плечами, решил смолчать: надо и впрямь держать ухо востро. Скажешь еще что не так...

Но хозяин ответа и не ждал.

— Вот смотри, – показывал он. – Как тот мыс обойдем, так и город Кола лицом к нам навстречу выйдет. В нем теперь жить будешь. Диковинный город. Летом солнце два месяца по небу плавает, не закатывается.

От борта вернулся Смольков, стал около.

– Повезло вам, – говорил хозяин, – ночи еще нет, а время самое доброе наступает. Поморы скоро домой вернутся.

Судно ползло заметно медленнее.

– Ишь, тяжело, – ворчал хозяин. – Течение с Туломы встречь пошло. – И говорил рулевому: – Правее, правее держи, варнак. Тут глубину знать надо. Не смотри, что широко. Не ровен час, в малую воду на мель выскочишь, будешь кукарекать, а то и судно мне загубишь.

Взяли правее, шли близко к скалам. Какие они, однако, костлявые! Что как суденко бортом об них? Хозяин говаривал, тут акулы. А о них Андрей за дорогу наслушался...

Кузьма Платоныч успокоился, продолжал:

– Летом, Андрей, в Коле остаются только те мужики, что суда чинят или дома. Остальные все на промысле. Домой только осенью возвращаются: отогреться, отлежаться да праздники по завету отцовскому честно справить. Наступает у них тогда ликованье. И песни, и сказки, и ребята со звездою ходят, и ряженые... Коль улов прибыльный, зимуют весело. А весной опять в море. Оно хотя и горе, а без него-то вдвое...

За мысом, казалось, был тупик. На пути встала гора, и к ней сошлись оба берега, закрыли проход по заливу. Гористый правый берег косился на залив густою тенью, а дальше на воде, прямо в глаза – много солнца. Но Андрей рассмотрел: под горой прилепился незнакомый город. Он сверкал куполами церквей, сползал почти до самой воды угрюмой, как и всё вокруг, крепостью, вставал на пути: не объедешь, не обойдешь.

– Ну, вот и подходим. Даст бог, сгрузим почту да вас, грешных, и сами отдохнем. А поутру уж, если ветер будет, дальше пойдем, к норвегам...

Смольков изогнул в повороте голову, смотрел на хозяина снизу вверх, вмешался заискивающе:

– Часто, поди, туда ходите?

– В Норвег-то? Часто... – И подумал о чем-то. – Не ходи мы, так им хоть с голоду помирай...

– Как это? – удивился Смольков.

– А так. Хлеб им возим, пеньку, лесок да то-се по мелочи. Мы-то их побогаче живем...

– А ваши матросы сказывали: там богаче живут.

Лицо хозяина посуровело. Надвинул на глаза кожаный картуз, смотрел вперед, на город, хмыкнул:

– Есть и живут. Кто умом наживной да к делу пришивной. А у кого свыку нет или сам ошкуй, тому нелюбо везде. И в Коле вон, кто умеет покрут обряжать иль с умом торговать – тоже живет. – И голос стал строже. – Что тебе на других глазеть да в чужом кармане деньги считать? В Коле и тебе место сыщется. Видел я, какого ты из полена медведя резал. Руки умелые, на них и надейся...— И опять подобрел лицом. – Коляне тоже зимой, да и летом, на промысле, час есть свободный, любят поделушки резать: зверье какое, птиц ли, утиц или чаек. Режут из дерева, гнут из прута да раскрашивают. Баско выходит. Вешают потом в чистых залах или украшают ворота, палисадники да мезонины. – И повернулся к Смолькову: – Вот и ты на хлеб заработаешь, не умрешь с голоду...

Матросы убирали паруса. Хозяин следил за ними, говорил рулевому:

— К причалу-то бортом, бортом правь. – А сам то и дело на берег поглядывал.

На берегу редкой толпой бабы и ребятишки, а на отрубистом причале одинокий старик.

Сухой и высокий, стоит неподвижно, опираясь на трость, ждет судно.

– Игнат Василич Герасимов, – промолвил хозяин. —- Уважаемый человек в Коле. Видать, о сыне справиться вышел. Сам уже не стал в море ходить, постарел. А смолоду моряк ходовый был. Страсть как Север любил. Тут кругом и земель и морей таких нет, где б не бывал он. Все скрозь прошел. Сыном теперь живет. Вся забота об нем. Чтоб моряком был. Сын-то его образованный. В Кеми шкиперское училище кончил. Важнецкий парень, рисковат только. Раз гляжу, загрузился – до трети мачты бочонки стоят. Бывает, и топит таких-то...

Судно постепенно теряло ход, причал наползал медленно, полоса воды до него становилась все уже. Хозяин сложил руки трубкой, крикнул:

– Игна-а-т Васи-и-лич! – Над головою махал картузом.