Григорий Хохлов - Доля казачья Страница 4

Яркий халат его нечаянно распахнулся и обнажилась мускулистая грудь бойца. Тут уже точно ясно стало, что не купец Ким.

— Ишь ты, как скроен разведчик, весь точно литой он, будто из самой крепкой стали сделан. И видать, благородных кровей он — хитёр офицерчик.

И решил Василий, как говорится, рыбу на живца ловить. Старый проверенный приём: хищная рыба никак не пропустит такую смачную наживку, что он подкинет. На то она и хищник.

Но тут ещё одна беда: запросто может и сам рыбак легко стать добычей. Тут уже уповай герой на небеса, на свою счастливую звезду и свою силу. Тут кто кого обманет!

Видит кореец, что сабля его небрежно на мешках с мехом лежит. И дальше он, на коленях своих, так по фанзе елозит, чтобы поближе к ней оказаться. Там же и ножик его драгоценный своей красотой сверкает: ждет своего хозяина. Тот действительно, тонкой работы, не иначе, для дворца его готовили. И цена его даже не поддаётся небрежной оценке казака.

Но и Бодров совсем не простак в этом деле, ждёт этого момента. На том и весь его расчёт строился.

И он дождался его. Сразу же преобразился Ким: спина его быстро распрямилась. Глаза стали наглыми и колючими, что у росомахи. А тело наливалось силой доблестного бойца. И руки купца вмиг заиграли сверкающей саблей, да ещё с невиданной ловкостью. Прямо воин перед Бодровым, а не жалкий торговец, что ползал змеёй перед ним. Что вытворяет зараза: смотрится в умелых руках его сабля — этого у корейца не отнимешь. Может он с оружием обращаться.

— На испуг меня берёт, — думает так Василий — Вот и раскрылся купчишка. Только рано радуешься, вояка заморский, не пробовал ты ещё казацких пряников.

Гольд как увидел Кима с саблей, так пулей из фанзы вылетел. Но тут же, споткнулся об корень и испуганным лицом своим по земле проехал, что плугом прошёлся. Потом Покто всем своим сородичам говорил, что это плохой Ким своей саблей плашмя ударил его по горбу. Очень больно бил Ким.

— Затем бросил он Покто на землю, до следующего решающего удара. Чтобы как кабана уже добить его на месте. Раз острым ножом! И нет Покты. Совсем нету, умер он! — И чуть не плачет рассказчик от великой жалости к самому себе.

А на самом деле всё было гораздо красочней и реальней, в своей неповторимости случая.

Падение на землю только поддало гольду прыти. И он с визгом унёсся в сторону русского лагеря. Сметая всё со своего пути ничуть не хуже косолапого мишки. Ужасно пугая при этом всех добрых людей своим неистовым криком: — Убили Покто! Совсем убили! Пока его не остановили казаки и не привели, чуть-чуть в чувство. Но, конечно, потом люди это всё и припомнили ему, всё в нужных тонах и раскрасили.

Но добрый и храбрый Покто этого совсем не помнит, он всё отрицает.

— Не было этого! — оправдывается гольд.

Уж ему то великому охотнику, храбрости не занимать — это все знают. Знают все Покту.

Зачем плохо говорить о Покто, о хорошем и добром человеке? Не надо так делать! Ничего плохого со мной не было! И запах там плохой и прочие мелочи. Только со зверем может быть такое. Взять, например медведя.

— Умка, совсем как люди, боится. Даже запах дурной может от страха сделать: и вот такую большую кучу наложить.

И своими руками разводит Покто, показывает величину небывалой кучи.

Такое с медведем, хоть редко, но бывает. Что от страха не наделаешь, хотя и большой он?

— И он тогда, совсем, как человек, с нами всеми очень похожий! — хитрит рассказчик, но глазки свои прячет от людей. От себя нелепые подозрения отводит. Со всеми я так говорю! И не иначе! Покто, совсем не такой трусишка: совсем другой он человек! Он очень храбрый охотник. И если бы Ким догнал его, то Покто его бы сразу скрутил ремнём. И сюда его притащил. И тут же место показывает возле себя:

— Тут положил Кима! Однако, плохо Ким бегает, совсем никудышный охотник. Не догнал он Покто! Не догнал! Тут, лежи Ким тихо! И слушай Ким, что будет тебе храбрый Покто говорить. Твой победитель! Внимательно слушай! — воображает Покто. — Я! И только я победитель хитрого, и ловкого Кима! А кто же ещё?

Но всё это было уже потом. А пока в бою встретились два прирождённых бойца, равным которым по доблести трудно было бы найти в целом войске.

С первых же сабельных ударов они полностью оценили друг друга. И поняли, что только смерть их разведёт в разные стороны — кто-то здесь лишний! Зажился он, на этом свете!

Враги бились, можно сказать, что на равных. С невиданной яростью на лице в подслеповатой тесноте фанзы. Но этого никто не видел, и им самим было не до этого.

Глухо ударил нож в стену фанзы и застрял в ней. Отточенный годами и тренировками сильный удар Кима ножом не достиг цели.

Ловок казак. Его тактика ведения боя вообще ни на что не похожа. Вроде и нет её, а казак не пробиваем. Вроде и не отступает он, а цел. Подбежали казаки и охотники гольды, но в фанзу зайти никто не решался. Так и толпились они на полянке у входа. Тесно бойцам в фанзе, и никак не поможешь Василию Ивановичу, а навредить можно. Ведь Киму терять нечего, раскрылся он. Враг он!

Послышался глухой, мощнейший удар в дверь. И она с треском рассыпалась под тяжестью Кима. Вылетел тот из фанзы, что мешок с картошкой. И так же неловко осел на землю. Он был явно без сознания. Как говорил потом Покто:

— Совсем, как сом глушенный. Это когда его деревянной колотушкой по голове стучат.

Получил разбойник сполна!

Немного очухался Ким и сел на землю. А говорить не может, челюсть его была где-то на боку.

Явно не рассчитана она была на мощный удар Василия Ивановича!

Мычит кореец, а что мычит, никому не понять. И вид у него очень уж жалок, не ожидал он такого позорного окончания поединка. До этой поры он был непобедимый. Слыл таким!

Смотрит Ким отрешённо, на своего победителя Бодрова. Ведь, гордость у него необычайная — многовековая. И вдруг такое нелепое поражение.

Но тут, из-за спин столпившихся казаков, ловко, как налим из бочки, выныривает хитрый Покто.

— Кима лечить надо! Моя всё могу! На! Кима росомаха!

Самый хитрый и пакостный зверь росомаха, во всей Дальневосточной тайге.

И кто бы мог подумать. Покто ловко бьет кулаком Кима — своего хозяина — в лицо. В его вывороченную челюсть, но уже с другой стороны.

— На, хунхуза!

Что там произошло в механизме Кима, никто точно не знает. Но челюсть звучно щёлкнула и стала на своё место. И тот, с великого облегчения, ведь избавился он ужаснейшей боли, тихо молвил:

— Спасибо тебе, Покто, все долги твои прощаю!

Покто, так и сел на землю, от удивления:

— Вот, гад какой! У него всё долги на уме. Не за долги тебя бил Покто, лечить думал! Только руки запачкал!

И уже никакая сила не могла удержать людей от повального смеха.

— Бей ещё, Покто, богатым будешь. Бей побольше хунхуза, пока тот сам разрешает!

Смешно людям! Не часто такое бывает, а тут настоящий театр с артистами объявился.

Ведь никогда гольд плохо не мог подумать о своём хозяине. Не то чтобы его грязным кулаком в лицо ударить.

Только Бодрову было не до смеха. И у него самого после напряжённого боя сил совсем не оставалось. Честно он провёл этот поединок: вроде со смертью своей игрался и победил её. И только сейчас Василий Иванович полностью осознал всю силу, грозившей ему опасности.

Вот тебе и ловля на живца? Тоже мне, рыбак нашёлся.

— Вроде и в годах уже ты, Василий, а дурень ты, самый настоящий, — и отмахнулся тяжело казак своей усталой рукой от разных нехороших мыслей. — Нашла коса на камень!

Но кто-то из казаков нашёлся и поднёс ему баклажку с водкой:

— Пей. Сегодня тебе сам Господь Бог велел — пей! А то жизненный интерес в тебе пропал, а это не хорошо получается, пей казак! И кровь богатырскую, восстановить надо! Пей!

И отхлебнул урядник из этой, видавшей виды, походной баклажечки:

— Пусть никогда не опустеет она — родимая! И всегда, как родник, полной будет! Пусть Россия наша богатеет. За которую мне и живот свой положить не жалко. Аминь!

Тут и жена его Александра прилетела, и дочки его, и сыновья: вся семья собралась.

Тихо плачет Александра казачка — всё чудит её муж, хоть и за сорок ему. Ведь мог он и не плыть сюда по Амуру. Сам добровольно, на новое место, подался. А такое и среди казаков редко бывает. Кому хочется рушить нажитое хозяйство, а потом всё начинать с нуля. Конечно, если ты сам ещё жив останешься. Другое дело — жребий. Люди все здесь семейные и, в основном, по жребию выбраны. Редко кто захочет сам в эту глухомань забираться. А Василий во главу угла всегда ставил свою честь и долг служения Отечеству. И жену свою и детей своих тому же учил. Вот сам и вызвался плыть на Амур. За что и почитают его все казаки. Хоть и герой он, а ей с ним — ой, как тяжело. Сколько она натерпелась с ним мук и исстрадалась вся. Один Господь Бог про то знает. А все равно, любит его крепко. Её Василий лучше всех на свете. Таких как он, казаков, только воля рожает. Ему простор нужен, как коню, и она это прекрасно понимает. Её Василия только смерть, и стреножит. Любимый ты мой!