Робин Янг - Реквием Страница 40

Уилл направился к тому месту, откуда вчера доносились слова молитвы «Отче наш». Сейчас там, кажется, только что отслужили утреннюю мессу.

Он нашел Джона Блэра у ручья на краю поляны. Священник мыл руки.

Услышав шаги, он обернулся.

— Добрый день, отец, — произнес Уилл.

— И тебе доброго дня. — Джон Блэр направился к чурбаку, где рядом с дымящимся кадилом лежала Библия в кожаном переплете.

— Могу я исповедаться, отец?

Джон помолчал, удивленно вскинув брови.

— Конечно.

Уилл опустился перед ним на колени и заговорил. Вначале сбивчиво, затем отчетливее и громче. Он рассказал исповеднику о своей любви к Элвин, о том, как нарушил рыцарскую клятву и тайно с ней обвенчался, о рождении дочери. Рассказал о том, как Элвин предала его с Гарином, как ему не удалось вытащить ее из горящего дома, о падении Акры. Рассказал он и об убийстве Гарина, своего бывшего друга, и об убийстве тамплиера у Фолкерка. Он вспомнил все свои грехи, старые и новые, застоялые и свежие. А затем Джон положил на склоненную голову Уилла руки и все их ему отпустил.

17

Пристань, Париж 17 августа 1299 года от Р.Х.

День стоял ясный и ветреный. Над башнями Нотр-Дама кружили птицы, деревья на берегах Сены уже слегка тронул осенний багрянец. Через несколько месяцев наступит конец года и начнется новое столетие.

Уилл повернулся к Саймону.

— Здесь мы расстанемся. Ненадолго. — Он улыбнулся.

Саймон оглянулся в сторону Темпла.

— Странно возвращаться после всего.

— Сразу найди Робера. Расскажи ему что хочешь. Он имеет право знать. Остальным скажешь, будто ездил с поручением в Балантродох и задержался из-за войны.

Саймон кивнул:

— Это почти правда.

— Не имеет значения. Все равно проверить невозможно. После гибели Брайана ле Джея британский Темпл в смятении. — Уилл хлопнул Саймона по плечу. — Не тревожься.

— А ты… увидишься с Робером?

Уилла окликнул Уоллес. Он оглянулся. Пятеро шотландцев уже выгрузили из лодки поклажу и ждали на причале.

— Со временем.

Распрощавшись с Саймоном, Уилл направился к Уоллесу, забросив на плечо свой мешок.

У Гран-Шателе их остановили стражники, затем они прошли по Большому мосту на остров Сите. Живописную группу все провожали глазами. Уоллес всегда привлекал внимание своим ростом и комплекцией, и здесь, разумеется, тоже. В дорогой тунике, добротном плаще и сапогах красавец гигант шагал, гордо вскинув голову, по мосту мимо ошеломленных цветочниц и оборвавших разговоры лавочников. Его длинные волосы, сзади убранные в хвостик, открывали покрытое шрамами прекрасное лицо. Уилл подумал, что, наверное, в первый раз не видит рядом с ним верного Грея, оставшегося командовать войском.

Они приблизились ко входу во дворец, между Серебряной башней и Башней Цезаря. Хмурые стражники с почтением приняли протянутый Уоллесом свиток с печатью короля. Уилл оглядывал узкие окна башен и потирал подбородок. Он утром кое-как побрился на корабле. Вряд ли в королевском дворце сейчас окажется кто-нибудь из Темпла, но все равно, когда гвардейцы проводили их в зал приемов, он глубже надвинул на глаза капюшон.

Приняв в прошлом году решение вернуться в Париж, Уилл горел нетерпением отправиться в путь. Однако Уоллес не торопился, желая все сделать должным образом. И прежде всего сложить с себя полномочия регента королевства. Пышность, изысканные одежды и прочее ему претили. Он предпочитал жить по своим собственным правилам. Некоторое время спустя обязанности регентов согласились возложить на себя Роберт Брюс и Джон Комин. Уоллес остался этим доволен.

Между тем Эдуард вел свое войско по Шотландии. Захватывал замки, не встречая сопротивления, вторгался в города. Серьезных столкновений почти не было, и к концу лета, когда среди воинов началось недовольство, ему пришлось вернуться в Англию. Одержанная при Фолкерке кровавая победа обошлась ему недешево. Шотландцы радовались сообщениям лазутчиков, что англичане по пути домой были вынуждены есть своих истощенных коней.

Но война не закончилась, а лишь прервалась на время.

Лишь осенью Уоллес написал письма папе Бонифацию и королю Филиппу с просьбами аудиенции. К весне от обоих пришли приглашения встретиться и обсудить будущее Шотландии, которая по-прежнему жила без короля. Джон Баллиол пребывал в заточении у Эдуарда. Летом, заканчивая приготовления, Уоллес получил весть о мирном договоре, заключенном Эдуардом и Филиппом.

Уилла перед отъездом одолевали смешанные чувства. Предвкушение возвращения к прежней жизни омрачала печаль расставания с близкими. Ободрила весть, пришедшая из Элгина. Его старшая сестра Ида выразила готовность приютить семью Изенды, и они сразу отправились на север. Дэвид поехал тоже, торжественно заверив Уоллеса, что скоро вернется и будет сражаться в его войске. Перед отъездом племянник посидел с Уиллом. Затем Элис и Маргарет обнялись с ним по очереди, а Изенда, всхлипывая, надолго припала к брату. Следом пришла для Уилла пора прощания с Селкеркским лесом, рекой, ручьями, горными вязами. А вот какими словами он обменялся перед расставанием с Кристин, об этом не ведомо никому.

Слуга поспешил сообщить королю о прибытии гостей, оставив их ждать в большом зале приемов с величественными мраморными колоннами и шелковыми драпировками. Проходившие по залу пажи и придворные с хмурым любопытством оглядывали Уоллеса и его свиту. Когда Уилл достиг возраста Дэвида, этого зала здесь еще не существовало. Да-да, напомнил он себе с неприятным чувством, именно столько лет сейчас исполнилось его дочери.

Спустя десять минут дверь, за которой исчез слуга, отворилась, и появился худой вельможа с болезненным цветом лица. Он внимательно оглядел прибывших и коротким поклоном произнес:

— Сэр Уильям Уоллес, его величество король приглашает вас пожаловать в его личные покои.

Роуз стояла на коленях у двери, приникнув глазами к замочной скважине. Филипп вошел в покои, расстегнул рубашку. Она поморщилась при виде паутины шрамов на его спине. Однажды Жанна при ней сказала одной из камеристок, что боится прикасаться к его спине. Король начал надевать шелковый наряд, и Роуз представила, как она нежно проводит по его шрамам кончиками пальцев.

— Филипп Красивый, — выдохнула Роуз.

Так прозвали его подданные. Откуда это пошло, неизвестно. Говорят, прозвище придумал кто-то из придворных, и оно быстро прижилось. Теперь же его имя произносят, всегда прибавляя «Красивый», не только во Франции, но и во всем христианском мире. На разных языках прозвище французского короля имеет разные оттенки. На английском оно звучит грубовато, на итальянском, языке детства Роуз, вычурно и изящно. А вот на французском — тонко и нежно. Как мягкий шепот: Philippe le Bel.

Услышав шаги в коридоре, Роуз застыла, готовая вскочить на ноги, если дверная ручка повернется. Но постучали в дверь королевских покоев, и она снова прильнула к замочной скважине.

Филипп водрузил на свои светло-каштановые волосы венец, постоял, задумчиво глядя на дверь, затем неторопливо произнес:

— Войдите.

Первым в королевские покои ступил Гийом де Ногаре. Роуз неприязненно прищурилась. Она терпеть не могла гнусного аскета. Зато следующий за ним гигант ее поразил. Рядом с ним даже Филипп казался плюгавым. На гиганте была туника из крашеной шерсти, на поясе — огромных размеров меч. Значит, молва не врет: легендарный Уильям Уоллес действительно настоящий витязь из сказки. Во дворце уже несколько недель говорили о скором прибытии таинственного великана с дикого севера. Он поклонился Филиппу, а затем с непринужденной улыбкой протянул королю руку, как старому другу.

Филипп глянул на ладонь размером с большую тарелку и вежливо кашлянул.

— Сэр Уильям, давайте выпьем за ваше благополучное прибытие, — произнес Ногаре и кивнул стоящему у двери слуге.

Гигант опустил руку.

— Давайте.

Неловкость постепенно рассеялась. Слуга наполнил кубки вином.

— Присядьте. — Филипп показал на два табурета рядом с кроватью. — Вы, должно быть, устали с дороги.

Уоллес принял у слуги кубок и сел. Роуз затаила дыхание, боясь, что табурет не выдержит. Но, слава Богу, все обошлось. Рядом сел Филипп, но, к неудовольствию Роуз, его загородили трое из свиты Уоллеса, одинаково одетые — шерстяные плащи, туники. Она видела только их спины.

Как водится, вначале заговорили о пустяках, но Уоллес быстро перешел к делу.

— Милорд, я слышал, вы заключили с Англией договор, проговорил он, осушив кубок. — Это правда?

Один из людей Уоллеса подвинулся, и Роуз заметила, как Филипп переглянулся с Ногаре.

— Вести до ваших границ доходят быстрее, чем я думал. — Король помолчал. — Это правда, но могу вас заверить: мир с кузеном у меня временный. Пока я не улажу дела в Гасконии и Фландрии.