Николай Рерих - О Вечном… Страница 41

Кто-то скажет, это я давно знаю, это для меня не ново. Как хорошо, если он так скажет; быть может, он в силу этого прочтет еще одну книгу и еще бережнее отнесется к этим истинным друзьям каждого дома, и в свою очередь скажет это, так знакомое ему, и еще кому-нибудь. Ведь люди так часто говорят именно о том, что они не исполняют: "Я давно об этом знаю", и им опять приходится сказать: "Тем хуже для вас".

Книги последних изданий сделались очень маленькими, стали крошечными, как размером, так и удельным содержанием. Автор как бы боится: не утомить бы, не наскучить бы, ибо издатель твердит ему во все уши о странных требованиях читателя.

И вдруг вы узнаете, что большинство книг читается бедняками и желания истинного познавания живут в людях, с трудом зарабатывающих себе на хлеб завтрашнего дня. Когда вы перелистываете Ежегодник Мировых Сведений, вы с крайним интересом следите за статистикой грамотности и за количеством томов в Публичных Библиотеках мира. Как несоответственно со многими официальными представлениями распределяется количество книг в этих Народных Хранилищах! Не буду приводить этих поучительных цифр, ибо Урольд Альманах, Ежегодник, вполне доступен для желающих ознакомиться с последовательностью этих накоплений. Для многих в них будут заключаться большие неожиданности.

Кроме того, не забудем, что грамотность, которая является несомненно ступенью к Культуре, сама по себе еще не обеспечивает чтения и разумно-культурного потребления книг. Если бы взяли другую статистику, а именно статистику, много ли из грамотных людей книг не читают, то результаты были бы очень поучительны. Если же из числа читающих выделить и чтецов бульварных романов, то мы увидим, что вся сумма серьезных книг и изданий ложится на сравнительно очень небольшое число людей изо всего населения мира.

Это обстоятельство тем более вопиет о бережливом отношении не только к серьезным изданиям, но и к тем людям, которые делают из них разумное и надлежащее употребление.

Не забываются трогательные эпизоды любовного обращения с книгами. Незабываем рассказ одного небогатого литератора о том, как он желал подарить невесте своей, как свадебный подарок, как нечто наиболее ценное в его представлении, книгу-монографию о творчестве наиболее вдохновляющего его художника. Незабываемо также, когда трогательная любовь к книге самостоятельно вспыхивает в самом детском возрасте. Маленькая девочка в барских хоромах с трудом несет непомерную для детских сил книгу Библии с иллюстрациями Дорэ, не позволена ей эта книга, но она пользуется отсутствием старших не для проказ и шалостей, но чтобы еще раз воспользоваться минутой свободы и приобщиться к великим Образам.

Дороги нам эти дети, носители лучших Образов, которые по сердцу своему самостоятельно приходят к книжному шкафу и знают этого неизменного друга истинного счастья. Ведь самостоятельно пришел к книжному шкафу Эдисон и сызмальства понял, чем он может благодетельствовать человечество. В инстинкте к приобщению к газетному делу выразилось сердечное устремление к распространению полезного.

Вспомним также великого мыслителя Рескина, с такою же трогательностью отдавшего свои первые устремления и вдохновения великой библейской Эпопее. Вспомним многих славных. Уже давно говорилось о мощи мысли, говорилось об искусстве мышления. Но ведь каждое искусство нужно развивать и питать, и не будет ли очаг этого священного искусства именно около книжного шкафа?

Обернемся к книжному шкафу не только как к утешителю и охранителю, но как и к водителю и жизнедателю. Не от него ли происходит устойчивый творческий ум великих мыслителей? Не от него ли долголетие, не от него ли противостояние всем злым и всем неслыханным, казалось бы, препятствиям существования? И не от него ли творящая радость?

Гималаи, 1932 г.

Дом Милосердия

Милосердие — ведь это одно из самых трогательных слов прекраснозвучного русского языка. Оно принадлежит к тем вдохновляющим понятиям, которые в суете дня так часто произносятся в полной небрежности. Мило-сердие, со-страдание, благо-дарение, здрав-ствование, само-отвержение. Все эти слова так часто повторяются с утерею всякого их смысла. Вместо благороднозвучного "благодарю" в суматохе выходит "блдарю", вместо благожелательного "здравствуйте" выходит оскорбительно бессмысленное "здрас-те", и не в том дело, что такие ценные понятия произносятся невнятно языком, но тем самым они в общежитии теряют прекрасное и зовущее свое значение.

Между тем именно все эти сложные обдуманно составные определения и пожелания даны не как нелепая отвлеченность, но как высокая реальность, внесенная в повседневный обиход. Радостно там, где эти заветы в действенности опять напоминают нам свое первое назначение.

Каждый раз, когда посещаешь "Дом Милосердия"[50], он всегда восхищает меня своею действенностью. Только подумайте, в такое трудное время, как сейчас, когда всюду слышится лишь жестокосердное упразднение и урезывание, в наши страшные дни благое строительство "Дома Милосердия" не замирает. Когда люди думают лишь о том, как бы уже бывшее просуществовало, тогда "Дом Милосердия" готовится открыть двери для новой помощи. Поистине можно преклониться перед неустанной благой энергией духовного хозяина "Дома Милосердия" архиепископа Нестора. Если и в дни такой неслыханной разрухи и ущерба можно все-таки преодолевать препятствия и строить, то в этом явлен необыкновенный пример созидательства, которое так сочетается с истинной духовностью. И молодые побеги растут около "Дома Милосердия", как верный дозор священной твердыни.

И не только печется духовный хозяин о детях и престарелых и о всех труждающихся. Его глубокая мысль живет среди великих миротворческих задач, всюду объединяя, заживляя и внося радость. И еще проникновеннее заботится владыка Нестор и о всем духовном хлебе.

Разве не замечательно, что при "Доме Милосердия" создается и музей-хранилище, про которое строитель добрый пишет в недавнем своем письме: "Преподобный Сергий Радонежский, которого так свято чтите Вы, святым молитвам которого любовно посвящаем наш скромный музей-хранилище, да будет всегда помощником…" Именно Преподобный воспитатель русского народного духа, сам неустанный труженик и созидатель, Преподобный Сергий так живо вспоминается при каждом ко благу направленном строительстве.

В то время, когда даже многие учебные и просветительные учреждения не задаются мыслью о создании в своих стенах вещественного напоминания о священном и культурном, тогда "Дом Милосердия", и в этом смысле велико-милосердия, подает благой пример. Мне, может быть, скажут, что трудность современной жизни мешает такому просветительному начинанию. Но это не так.

Мы достаточно знаем, что бедность не препятствует чистоте и что строительство не есть только продукт избытка и роскоши. Мне лично в разных странах пришлось убедиться, как строительство и благое собирание часто зарождались среди самых неимущих, но зато самых живых духом. Мог бы назвать многие примеры тому, как самые, казалось бы, стесненные обстоятельствами люди составляли для народного блага полезнейшие собрания.

Помню бедного гимназиста, который на свои трудовые копейки составил ценное собрание художественных открыток. Помню студента, который, урезав возможности пошлых увеселений, создал уже в студенческие годы прекрасное собрание картин. Помню очень стесненного обстоятельствами полковника, который задался оригинальной и прекрасной мыслью собрать первоначальные эскизы художников для их будущих картин. Помню, как неустанно обращался он к художникам, которые отдавали ему первые наброски, и, таким образом, в течение меньше чем десяти лет составилось прекрасное и неповторимое собрание первых и ярких отображений творчества. А ведь всем известно, что первая художественная идея нередко бывает более огненна, нежели рассудочно обдуманная картина. Эти три примера я беру из жизни русской, а сколько таких же прекрасных проявлений я мог бы назвать и в Америке, и в Европе, и в Индии.

Становится совершенно ясно, что дело не в том, чтобы строение шло бы от избытка, от роскоши, наоборот, истинное собирательство рождается в духе и сердечным огнем преодолевает все трудности во имя блага. Такое собирательство является одной из основ Живой Этики, о которой так мало сейчас думают. Мы должны бороться против всяких наркоманов, но такое несчастье, не зарождается ли оно от невозможности прикосновения к священному, прекрасному? Ведь об этике даже не принято говорить. Это живое начало поставлено в разряд тех труизмов, о которых в условном обществе даже не принято упоминать. Но жизнь поверх всех невежественных разрушений все-таки напоминает о великой ответственности человека и в особенности мы должны быть признательны тем, кто, несмотря на все очевидные трудности, продолжает творить и созидать.