Александр Марков - Гроза над Цхинвалом Страница 41

Он поднес трубку к уху Арчила, предварительно сунув ему под нос здоровенный кулак, и прошипел:

– Два слова. Не больше. А то…

– Мама… – выдохнул Арчил. Услышал плач и заторопился: – Я живой, здоровый, у меня все хорошо, вы не волнуйтесь…

– Хватит! – Аслахан решительно отключил телефон.

Гегечкори попытался поблагодарить его, но чеченец недовольно отмахнулся от него, как от надоедливой мухи.

– Вот ты где! – на поляне появился еще один спецназовец – невысокий, коренастый, лицо испещрено конопушками.

– Забирай добычу, – бритоголовый хлопнул его по ладони. – А я пошел.

– Удачи! – пожелал конопатый, завистливо глядя ему в след. Потом перевел взгляд на Арчила. – Собирайся.

– Я сейчас! – заторопился Гегечкори. – Обуюсь только.

– М-да, – спецназовец критически посмотрел на его ноги. – Да ты их в ботинки не впихнешь. Вот еще морока…

Он снял с плеча висевший на одной лямке ранец и извлек из него… растоптанные домашние тапки. Бросил рядом с ними индивидуальный пакет и приказал:

– Прибинтуй покрепче. А то будешь на каждом шагу терять эту обувку.

Послушно исполняя распоряжение, Арчил спросил:

– Вы из-за меня остались?

– Нет, – помрачнел спецназовец. – Хлопнулся сегодня неудачно, колено разбил. Пустяковина, но бегун из меня сейчас, как из дерьма пуля… Готов? Шагай тогда… вояка!

Арчил плелся вниз по склону и размышлял о том, почему уничижительное слово «вояка» совсем его не обижает…

45. Олег Светлов

Олег открыл глаза и увидел серьезное лицо Ревазова. Лежал Светлов на обычной кровати, прикрытый белой простыней. Вот только голова кружилась, да во рту был неприятный металлический привкус.

– Живой? – улыбнулся Хасан Николаевич. – Молодец, – и опережая вопрос, который вертелся у Светлова на кончике языка, пояснил: – Ты в госпитале. Операция прошла хорошо. Скоро и вспоминать о своей ране не будешь.

– Что происходит? – спросил Олег.

– Можно сказать, что все нормально. Грузин выгнали. Они убежали в Гори, потом и там решили не задерживаться. Абхазы вышибают их из Кодорского ущелья.

– Это же здорово!

Светлов вспомнил Нестора Джикирбу. Наверняка он там, в Кодори. Дома, когда такие дела творятся, Нестор не усидит.

– Да, – согласился Ревазов. – Хорошо. Вот только тех, кто погиб, уже не вернешь… О, извини, пожалуйста.

Он достал из кармана мобильный телефон, прижал его к уху, негромко произнес:

– Да… Это ты Сергей? Рад тебя слышать… Я уже почти освободился. Скоро приеду… Как?.. Почему такая спешка?.. Понятно. Как-то у нас с тобой в этот раз не сложилось… Конечно приезжай, всегда рад тебя видеть… Не будет думаешь больше августовского обострения? Может быть… Видишь ли, битым часто неймется. Тем более, что его лично не отколотили… Будем надеяться… Удачной тебе дороги!

Отключил телефон и пожаловался:

– Друг приехал как раз накануне всех событий. Даже поговорить нормально не удалось. А ему уже уезжать пора. Эх…

– Слушай, а как бабушка Кетеван?

Глаза Ревазова потеплели.

– Жива, здорова. Разыскала какую-то подружку, вдвоем им теперь веселее. Просила передать тебе привет. И еще – вот это.

В ладонь Олега лег старинный деревянный крестик на грубой черной нитке.

– Я ведь ни фамилии ее не знаю, ни адреса…

– Я все записал. Листок у тебя под подушкой.

Ревазов обернулся и пообещал кому-то невидимому:

– Все-все. Ухожу.

Пожал руку Олега и, уже вставая, сказал:

– Спасибо тебе. Приезжай. В нашей республике тебя всегда встретят, как самого дорогого гостя.

Он ушел.

«Вот и все, – думал Светлов. – Конечно, я сюда вернусь. Встречусь с людьми, которые мне помогут, изучу материал. А потом напишу книгу о нартах, об аланах и о тех, кто пришел им на смену. О честных и мужественных людях, которые живут на этой древней земле и пишут ее новую историю. Сейчас переворачивается ее очередная, очень важная страница. Хотелось бы, чтобы ее внимательно изучили те, кто планирует вновь принести сюда горе и смерть. Изучили и сделали выводы. Мудрые говорили: „Посеявший ветер, пожнет бурю“. Хорошо, если бы эти слова помнили любители прятать свои гнусные планы за словесной шелухой. Только вряд ли. Они почему-то уверены, что вывернутся в любой ситуации, добьются цели не мытьем, так катаньем…»

Возле кровати появилась медсестра. Она взяла Олега за запястье, посчитала его пульс, удовлетворенно кивнула. Ее усталое лицо почему-то показалось Светлову очень знакомым.

– Не узнаете? – спросила женщина. – Мы с вами вместе в поезде до Владикавказа ехали. Вот такой у меня отпуск получился. Мечтала отдохнуть, но… Я ведь медсестрой работаю, вот и нашлось мне применение.

– А как ваши? – спросил Олег.

– Дочь и внучки во Владикавказе. А зять погиб…

Лицо женщины искривилось, но она быстро взяла себя в руки.

– Сегодня первую партию раненых отправляют в Северную Осетию. Там вас осмотрят и решат, на месте лечить, или дальше отправить. В Ставрополь или, может, в Ростов-на-Дону.

– А в Питер можно? – спросил Светлов.

– Почему именно в Питер?

– Я там живу. А дома, говорят, и болеть приятнее.

– Не знаю, – улыбнулась женщина, – наверное, можно. А теперь – спите. Для вас это самое полезное.

– С удовольствием, – согласился Олег. – Вы даже не представляете, как я хочу наконец выспаться…

46. Сергей Комов

Ехать было скучно. Радио не работало, только шипело, как недовольная змея.

– У тебя записи какие-нибудь есть? – спросил Сергей у водителя.

– В бардачке, – сказал тот.

Стекло успело запылиться. Водитель изредка включал обрызгиватель и щетки. Они размазывали пыль по стеклу. На какое-то время видимость приближалась к нулевой, так что и собственного капота не разглядишь, не говоря уж о том, что творится на дороге, но взмаха за три-четыре щетки грязь стирали.

В бардачке оказалась пара дисков в затертых, потрескавшихся боксах. На одном значилось: «Иван Кучерявый». Сергей вернул его в разинутую пасть бардачка и подумал, что с большим удовольствием выбросил бы диск за окошко, пусть по нему проедется колесами машина, идущая следом. Второй диск оказался сборником российской эстрады трехлетней давности. Комов прочитал название групп и исполнителей, поморщился, но открыл коробку, вытащил диск и запихнул его в магнитофон.

На диске было несколько глубоких порезов, и магнитофон довольно долго считывал первую песню, как будто проверял – не хотят ли его отравить? Потом решился-таки начать воспроизведение, но буквально через несколько секунд машина подпрыгнула на выбоине и музыка прервалась. Магнитофон еще несколько раз делал попытки развеселить потенциальных слушателей, но шероховатости дороги сводили на нет все его усилия.

Левая сторона трассы вся была в выбоинах. Никто не додумался надеть на гусеницы танков специальные резиновые накладки, как это делается, когда тяжелая техника отправляется по шоссе на парад. Один-единственный танк оставил бы после себя глубокую борозду, а по дороге прошло немало железных громадин, они точно пропахали ее. Асфальт раскрошился, куски из под колес летели в разные стороны, поэтому лучше было держаться подальше от машин, идущих впереди.

– Это невозможно, – сказал Сергей, устав слушать обрывки мелодии, которая и сама то по себе была далеко не шедевром.

Он вытащил диск, запихнул его обратно в бокс. Кассетному магнитофону никакие шероховатости дороги не страшны, он не разожмет клыков, в которые зажата кассета, даже на самых больших кочках. Но цифровая аппаратура такая чувствительная и капризная…

– Плохая дорога еще долго будет, – предупредил водитель.

– Догадываюсь, – кивнул Сергей. – Значит, не удастся музыку послушать.

– По ту сторону тоннеля уже можно радио принимать.

– Я и сам могу радио заменить, – объявил Беляш.

Никто его идею не поддержал, да Женька и не настаивал. Комов смотрел по сторонам, как будто впервые видел пейзаж, который проползал за стеклом. То и дело попадались беженцы, и Сергей чувствовал себя как-то неуютно, будто он виноват перед людьми, которые вынуждены идти пешком. Кого-нибудь одного можно было подвезти, но беженцы шли группами. Они не оборачивались на проносящиеся порой мимо них машины, не поднимали рук, чтобы их остановить.

– Что это там? – спросил оператор.

Метрах в двадцати от дороги толпились люди. Они что-то кричали, все это походило на стихийный митинг.

– Остановимся? – предложил Сергей.

– Зачем? – спросил водитель, но съехал на обочину.

– Камеру брать? – спросил оператор.

– Возьми, на всякий случай, если тебе не трудно, – ответил Сергей.

– А если трудно?

– Все равно бери.

– Я в машине останусь, – сказал водитель. – Только вы сильно не задерживайтесь. Ладно?

– Договорились…

Комов не понимал, что кричат эти люди, он лишь улавливал гнев в их голосах. Толпа кого-то обступила, но видно ничего не было.