Александр Листовский - Солнце над Бабатагом Страница 42

На следующий день Петр Дмитриевич Седов проснулся с приятным сознанием, что работа по оборудованию бригадного кооператива закончена. С этой мыслью, вызвавшей на его лице довольную улыбку, он быстро оделся и, наскоро закусив, вышел на казарменный плац. В чистом и еще нежарком утреннем воздухе раздавались протяжные звуки кавалерийской команды.

Петр Дмитриевич увидел длинные ряды расседланных лошадей со стоящими подле них красноармейцами. Выводка уже началась, и длинная цепочка лошадей, проводимых бойцами, проходила мимо поставленного среди плаца столика. Перед столиком с лежавшей на нем толстой книгой стояло несколько человек. Среди них Седов узнал Лихарева, Кудряшова, Ладыгина и еще некоторых знакомых ему командиров. Петр Дмитриевич подошел и, остановившись неподалеку, стал смотреть на выводку.

Лихарев придирчиво осматривал каждую лошадь. После осмотра он говорил что-то стоявшему рядом полному, с выпяченным животом ветеринарному врачу, и тот, досадливо морщась, делал пометки в толстой книге.

Бойцы один за другим проводили лошадей, которым; как заметил Петр Дмитриевич, стоявший на пути их прохождения, старшина первого эскадрона, пожилой чубатый казак, совал в бок кулаком, отчего лошади, грозно храпя, бодро пробегали вперед.

Петр Дмитриевич собрался было идти, как вдруг у столика произошло движение и чей-то голос испуганно вскрикнул:

— Осторожно! Убьет!

Седов успел только заметить, как все люди, окружавшие Лихарева, шарахнулись в стороны, а большая рыжая лошадь, зло прижав уши, высоко метнула задом. Подковы, описав сверкающую дугу, мелькнули около головы Лихарева.

— Вернитесь! — спокойно сказал комбриг бойцу, молодому казаку, который повиснув всем телом на поводьях, сдерживал вставшего на дыбы жеребца.

— Звери, а не кони! Это все больше трофейные жеребцы, — проговорил отбежавший было ветеринар, с виноватым видом подходя к Лихареву. — Вы поосторожнее с ними, товарищ комбриг. Во втором эскадроне есть сатана еще похуже этого — и бьет, и кусается. К нему без палки не подходи — пропадешь!

— Вы, очевидно, их и лечите палкой, — сердиго сказал Лихарев, показывая на ноги жеребца, — Смотрите, мокрец какой… — Ну конечно мокрец! Смотрите, доктор! Немедленно отправьте его в лазарет. Немудрено, что при таком обращении он бросается. Проводите.

Петр Дмитриевич смотрел на выводку, все еще ощущая холодок на спине и внутренне переживая за Лихарева. «А вот как бы я сделал — остался или убежал, когда жеребец начал бить? — думал Седов, стараясь представить себя на месте командира бригады По жалуй бы, отбежал. Нет, если б был один, то отбежал, а если вместе с ним, то, конечно, остался бы», — твердо решил он.

— Да, да, разумеется, так! — неожиданно для себя повторил он так громко, что стоявший рядом Мухтар недоуменно посмотрел на него. Седов смутился и вдруг вспомнил, что ему пора идти: подрядчик Вечкин давно его ждет. Он бросил недокуренную папиросу и зашагал через казарменный плац.

Вечкин встретил Седова на пороге магазина.

— Петру Дмитричу — нижайшее! — раскланялся он, изобразив улыбку на опухшем красном лице.

— Здравствуйте! — весело поздоровался Седов. — Ну, как работа?

— Как изволите видеть. Пожалуйте! — Вечкин широким жестом распахнул дверь и вежливо отступил в сторону, пропуская Седова вперед.

Петр Дмитриевич вошел в магазин. Вокруг пахло свежими стружками, краской, лаком.

Седову понравилось просторное помещение с рядами полок по стенкам и стоявшей за стеклянной перегородкой новенькой кассой.

— А теперь попрошу вас сюда, — позвал его Вечкин, открывая маленькую дверку в стене. — Вот, не угодно ли…

Седов ходил по помещениям, заглядывал во все углы, смотрел, нюхал краску и оглаживал стены.

— Ну как? Нравится? — потирая руки, спрашивал Вечкин, видя по выражению лица Седова, что тот всем доволен.

— Хорошо. Ничего сказать не могу.

— Значит, рассчитаемся?

— Конечно. Идемте в штаб.

— Нет уж, увольте, Петр Дмитрич, в штаб я не пойду, — сказал Вечкин решительно.

— Почему?

— Да не хотелось бы встречаться с товарищем Афанасьевым.

— Так куда же пойдем?

— Ко мне нельзя, — печально сказал Вечкин, — У меня не квартира, а, извиняюсь, содом: хозяйки нет. А без хозяйки дом — как человек без глаза.

— Тогда ко мне.

— Вот это дело другое. С большим удовольствием, — согласился Вечкин, искоса бросив хитрый взгляд на Седова. — Только, может быть, супруга ваша дома?

— Супруга? Какая супруга? — удивился Петр Дмитриевич. — У меня нет жены.

— Как нет? А Марина Васильевна?

— Марина Васильевна? Да что вы! Мы с ней просто соседи.

— Зря, Петр Дмитрич. Уж такая красавица! Да нет, я бы на вашем месте маху не дал. Я, как зашел, увидел. До чего хороша!.. А ведь болтают, будто вы с ней поженились.

— Пустяки болтают, — нахмурился Петр Дмитриевич. Он закрыл магазин на замок и в сопровождении Вечкина, который тщетно старался попасть ему в ногу, большими шагами пошел по улице.

— А я думал, вы семейный, — взглянув искоса на бодро семенившего Вечкина, сказал Седов.

Подрядчик грустно вздохнул.

— Был, — подтвердил он, — и жена-красавица. Только не пришлось с ней пожить.

— Умерла?

— Нет. Украли.

— Кого? Жену? — Седов усмехнулся. — Не может быть!

— Не верите? Ей-богу, правда. Я ведь московский житель. Там у меня ее и украли. И, главное, знаю, кто украл. Из ваших, военный.

— Что же вы не отобрали?

— Попробуй возьми! Она ж по доброй воле ушла… Конечно, во всем я сам виноват. Мало учил ее. Она ведь совсем еще девчонка была. Семнадцать лет. Сирота… — Вечкин помолчал. — Вы помните, Петр Дмитрич, какой в девятнадцатом году голод был?

— Как не помнить?

— Ну вот. Я ее на улице подобрал. Без сознания была. Принес домой, выходил. Потом предложил ей пожениться. Сначала — никак. Старый, говорит. Ну посудите сами, какой я старик? Мне еще и шестидесяти нет… Я ее уговаривал, учил. Но, видно, мало. Может, в этом и была моя ошибка? Кто его знает. А тут аккурат тот молоденький подвернулся. Никак не пойму, когда они сговориться успели? Я одну старую бабу приставил за ней тайно следить. Не уследила, чертова ведьма! Не понимаю, почему она к нему убежала? Все-таки человек я порядочный и при деньгах…

Они вошли в комнату Седова.

— Хорошо у вас, Петр Дмитрич, — сказал Вечкин, подсев к столу и оглядывая стены. — Чистота и порядок. Вот что значит настоящий хозяин. Вы давно по торговой части работаете?

Седов ничего не ответил, достал из шкафчика чернила и поставил их на стол.

— Давайте составим счет, — предложил он, присаживаясь и надевая очки.

Вечкин с удивлением взглянул на него.

— Ну? Так сразу — и счет? Нет, уважаемый, между торговыми людьми так не принято, — сказал он, отрицательно покачав головой. — Непорядок. Надо выпить сначала.

— Я вам плохой компаньон, — заметил Седов. — И вина у меня нет. Не держу. — Он заглянул в шкафчик и поставил на стол тарелку с халвой. — Вот, если угодно. Угощайтесь.

— Вина, говорите, нет? — Вечкин подмигнул Седову, достал из кармана бутылку и, каким-то особенным, присущим ему мягким движением поведя рукой, устойчиво поставил бутылку рядом с тарелкой.

— Рекомендую. Кишмишовая водочка. Лучшее средство от малярии. Постоянно употребляю и потому не болею.

Седов поднялся со стула.

— Куда вы, Петр Дмитрич? — встревожился Вечкин.

— Минуточку. Найду, чем открыть.

— Зачем? Мы и так обойдемся.

Вечкин взял бутылку и, осторожно придерживая ее девой рукой, ловко хлопнул ладонью в дно.

— Вот и готово! Пожалуйте стаканчики.

Они выпили и закусили халвой.

Вечкин поморщился.

— Закусочка-то не тово. Эх, капустки бы!.. Ну, как вам нравится наш городок, Петр Дмитрич? — прерывая наступившее молчание, спросил он.

— Да как вам сказать! Город как город — много таких.

— Э, нет, Петр Дмитрич! Ошибаетесь. Городок наш исторический. Сам Александр Македонский его основал. Тут бой был. Потом большой курган насыпали. Поэтому и называется Каттакурган… А часть его войска здесь осталась. Слышали, есть такой кишлак, Араб-ханэ называется? Самые арабы живут, нечистые духи… Чего ж вы не пьете?

— Спасибо. Не хочу, — отказался Седов. — Давайте займемся делами.

— Сейчас, Петр Дмитрич. Уж больно вы хороший человек. Хочется с вами поговорить по душе, — сказал Вечкин с блуждающей самодовольной улыбкой, наливая себе полный стакан и одним духом выпивая его. — Так вот, значит, самые арабы живут, — повторил он.

— Любопытно. А я и не знал…

— А мало ли чего мы не знаем, Петр Дмитрич, — подливая в стакан, покровительственным тоном сказал Вечкин. — Вот, скажем, знаем ли мы, как наша жизнь дальше повернется? Не знаем. А хотелось бы знать, когда все это кончится.