Умереть на рассвете - Евгений Васильевич Шалашов Страница 43

— Понятно. Получил батя деньги, нажрался на радостях, а деньги — тю-тю, профукал.

— Божился дядька Афиноген, что всего пару рюмок в чайной и выпил, а потом ему худо стало. Мол, пока он беспамятным был, деньги кто-то и вытащил. Тетка Ульяна в голос орет, дядьку костерит и Марфа с ней на пару. Вроде побили старика. Зато нет худа без добра, — усмехнулась баба, — дядька уже два месяца в рот ни капельки не берет.

Иван призадумался. Кто его знает, все могло быть. Мог старый хрыч и сам все пропить, а могло и так — увидел кто-то у старика деньги да сыпанул чё-нить в рюмку. Ну, хорошо еще, что башка у батьки цела. По нынешним временам и убить могли. Да он и сам виноват — послал отцу с матерью сразу двести рублей, не подумав, что могут ограбить. Но он-то считал, что батька возьмет с собой кого-то из братьев.

— Ладно, — махнул Иван рукой, словно отсекая лишнее. — Деньги, что навоз, сегодня нет, завтра воз! А сама-то на что потратила?

— Да вот почти что и не на что. Узнала, сколько билет до Питера стоит, взяла с собой деньжат на обратную дорогу да на прожитье. Жаль вот, на прожитье взяла мало. Не подумала, что в Питере все дорогое. А остальное дома припрятано. Куда мне столько деньжищ? Корова есть, изба, слава богу, в порядке, а лошадь без мужика все равно не потянуть. Страшно было все деньги с собой брать. Думала, вдруг ограбят? У нас мужики говорили, что в Питере какой-то Ленька Пантелеев разбойничает. Всех, у кого деньги есть, грабит. Сам на ходулях ходит, в окна заглядывает. Не спрячешься от него! В прошлом месяце мужики из Абаканова решили новую маслобойку справить, деньги собрали — пять тысяч рублев! В Череповце не могли купить, поехал Генаха Малышев в Питер. Вернулся — ревет белугой. Мол, только с поезда сошел, как к нему страшный мужик подошел, наган к голове приставил и деньги отнял. Грит — я, мол, Ленька Пантелеев, деньги давай, а не то убью!

Иван слушал рассказ Фроськи и посмеивался. Вона как приукрасили! А с этим Генахой надо будет поговорить по душам, чтобы он честное имя Леонида не трепал. Не бывало такого, чтобы атаман мужиков грабил! Ну да ладно, с ним потом можно разобраться.

— Как хоть и нашла-тο меня?

— Я поначалу думала, что ты куда-нибудь на юг уехал. А как извещение с почты пришло, там прописано — из Петрограда. Я же неграмотная, но добрые люди прочитали. Домой вернулась, решила — поеду. Марфа твоя за коровой приглядит, за огородом тож.

— Марфа? — удивился Иван. — А она знает, куда ты поехала?

— Знает. Мы же с тобой как муж с женой неделю жили, хоть и невенчанные. Так мне Марфа еще тогда сказала — забирай, мол, себе мужика. Нам с Иваном все равно не жить, так его кто-нить заберет. Уж лучше ты, чем какая шалава. Вот и поехала. Первое время страсть как пугалась. Людей много, дома огроменные, да еще эти, как их там? — мобили да трав… трамаи разные. Жуть… Ну, потом попривыкла. Я ж помню, что ты по вечерам любишь вдоль речки бродить. Вот я по вечерам вдоль речек ходила, искала. А около кошки, с мордой, как у бабы, прямо на набережной рисунки выставлены. Много там чего понарисовано, а всё больше кошка та страшная, да мужики каменные, голые, тьфу, а у одной гляжу — Ваня мой! Ну, как живой, только осунувшийся весь. Я к девчонке, что у рисунка стоит — где, мол, ты его видела? А она, засранка такая, только плечиками пожимает — мол, гулял тут какой-то дядька военный, картон ей купил с карандашами, но больше не показывался. Так и ушла я ни с чем. Зато поняла, что правильно ищу! Стала дальше ходить.

Иван только руками развел:

— Фрось, да тут рек да каналов всяких — считать замучаешься, а уж человека на них искать… Я ж мог не у Невы, у Фонтанки или у Мойки бродить.

— Так ведь нашла же.

Нашла. Против такого не попрешь.

— Где жила-то?

— То тут, то там. Первое время на вокзале ночевала, потом у какой-то тетки сговорилась на кухне спать, на сундуке. Правда, две ночи всего довелось там спать, родственник к ней приехал. Однажды хотели в милицию забрать, за курву приезжую приняли, но пронесло. Сказала, на фабрику приехала, квартиру ищу. А документов нет, потому что неграмотная.

— Во! — поднял палец вверх Николаев. — Про квартиру ты правильно сказала. Давай, подруга моя бедовая, поедем квартиру искать.

— Вань, мне бы вначале в баню, — застенчиво попросила Фроська. — Ну, не могу я так. Поросята чище, чем я. Или давай хоть до Невы дойдем, а? Уж всяко местечко спокойное найдем где-нить. Ты вещички покараулишь, а я искупаюсь. Я уж одна хотела, да боюсь — пока купаюсь, барахлишко мое сопрут. Не из корысти — кому бабьи тряпки нужны? — а из озорства. И куда я потом? Но я бы, наверное, все равно пошла, но думала — пойду купаться, а ты мимо пройдешь.

Ивана охватила странная волна. Нежности, что ли? Удивительно, никогда с ним такого не было.

— Ох, Фроська-Фроська, — вздохнул Иван неизвестно который раз за сегодня. — Давай я квартиру с ванной найду? Знаешь, в городских квартирах, в них есть…

— Иван Афиногенович, ты уж меня совсем-то за дуру не держи, — перебила Фроська. — Видывала я эти ванны — корыто корытом, только побольше. В одной и той же воде жопу мыть, а потом голову. Да пошла эта ванна куда подальше. Уж лучше в Неве.

— Ну, хочешь в баню идти, сходим, — засмеялся Иван. — Бельишко на смену есть? Если нет, купим.

— Эх, Иван Афиногенович, — покачала головой Ефросинья. — Что-то у тебя денег много. В ресторацию меня привел, бельишко купить вздумал. Ты где работаешь-то? Или опять в армию служить пошел? Ну, дело твое. Захочешь, сам расскажешь.

— Расскажу, — пообещал Иван, хотя и не знал, о чем он станет рассказывать? О том, что вместе с бандитами нэпманов грабит? Так про то Фроське слушать неинтересно. Потому добавил: — Расскажу как-нибудь. Потом.

Раньше, говорят, мужики и бабы