Виталий Полупуднев - Великая Скифия Страница 45

Палак сморщился. Род «ястреба» не имел князя и управлялся старшинами, влюбленными в старину и мечтающими о возвращении прежних вольностей. Несмотря на бедность большинства, «ястребы» держались независимо, открыто враждовали с богатым родом Гориопифа и увлекали за собою всех, кто был недоволен засилием князей. Царя бесило это. Независимые роды и кичливые князья одинаково оскорбляли царское достоинство. Безликий и безропотный народ и покорные князья – вот чего хотелось царю и чего он никак не мог достигнуть. Палак старался держать «ястребов» в черном теле, пытаясь ослабить их, вытравить их вольный дух, но «ястребы» продолжали славиться удальством, бесстрашием, сплоченностью. Тойлак поддерживал вольнолюбивые устремления «ястребов», конечно, не явно, а под видом общеродовых молений. Среди них он искал опоры в борьбе против всяких новшеств, вводимых царем. Жрец боялся эллинизации Скифии и упадка влияния пилофоров.

Гориопиф оскорблял царя своей строптивостью и стремлением играть самостоятельную роль. Кто знает, может быть, он лелеял тайную мечту занять престол, пользуясь бездетностью Палака. Он имел для этого основания. Его род сидел на коне, имел многочисленные стада. Сам Гориопиф славился своим богатством и преданной дружиной. Через Напака он был связан с обширными общинами хлеборобов и имел немалые доходы от торговых дел с греками. Но его ненавидел народ за жестокость и недолюбливали князья за чванливость и заносчивость. Даже многие сородичи проклинали своего князя. Что же касается «ястребов», то только Палак сдерживал давнюю вражду между ними и «вепрями».

И вот неожиданно произошло кровопролитие. Нависла угроза обострения междуродовой распри, которая ослабит Скифию в столь нежелательное время. Сейчас единение потребно как никогда. И все же Палак не мог сказать, удастся ли ему предотвратить драку.

Обстановка усложнялась появлением князя Фарзоя, якобы прибывшего из Эллады. Царь не верил этому слуху, но чувствовал, что это не пустая выдумка. Возможно, она скрывает в себе какую-то еще не разгаданную каверзу.

«Как странно… – думал царь. – Я хочу сделать сколотов сильными и богатыми, хочу вывести народ из степной убогости, а князей поставить начальниками над богатыми областями и непобедимыми ратями. Моя цель – создать большое хозяйство с многочисленными рабами, вооружить скифов-пастухов крепкими мечами, а потом разгромить всех врагов и вернуть земли отцов. Но князья и народ делают все, что могут, только бы затруднить мне достижение этой цели. Брыкаются, подобно лошадям, которых хотят вывести на хорошее горное пастбище и заставляют преодолевать перевалы…»

Раданфир напомнил царю:

– Князь Гориопиф и его родственник Напак просят принять их и выслушать.

– Ага!.. Пусть войдут!

Гориопиф вошел с подвязанной рукой. Он держался с обычной напыщенностью и сейчас бросил на свиту царя взгляд, полный надменности и пренебрежения. За ним следовал Напак в черном плаще, с обнаженной головой. Бритое лицо, обрамленное двумя волнами пышных волос, широкие плечи и наборный панцирь, выглядывающий из-под складок плаща, придавали «младшему князю» вид очень внушительный. Однако в зеленоватых, близко расставленных глазах не было обычной вызывающей самоуверенности. Смелый в единоборстве на ристалищах и при встрече со слабым врагом, Напак чувствовал робость и тушевался в присутствии царя и его богатырей. Такие витязи, как Раданфир или Калак, внушали ему непреодолимый страх.

Гориопиф был раздражен. Не сделав поклона царю, он обратился к нему громогласно:

– За наглость худого рода «ястреба» я смог бы отомстить сам. Я перевязал бы и перепорол пьяных нищих, которые смеют учинять разбои среди белого дня и даже нападать на князей. Но сначала хочу спросить тебя, Палак-сай, может, ты сам захочешь наказать бунтовщиков, что бесчинствуют в твоем городе? Для себя же я требую выдачи всех зачинщиков; я их всех знаю в лицо и не успокоюсь до тех пор, пока не надену им арканы на шеи и не поведу за хвостом своего коня. При твоем отце Скилуре не было такого. Будь же и ты решителен и тверд, Палак-сай! Накажи наглецов, как наказал бы их великий Скилур! Иначе я сам окружу стан вонючих оборванцев и заставлю их старейшин заплатить мне сполна. Я разорю их мастерские, повешу бунтарей, да и князя их самозванного не забуду! Того самого, который забросал камнями твоих воинов и сейчас смеется над тобою.

– Великий царь! – высоким, срывающимся голосом добавил Напак, появляясь из-за спины Гориопифа. – Я тоже жалуюсь тебе на самозванного князя. Он выдает себя за Фарзоя, сына Иданака, и твоего друга. Он с шайкой головорезов напал на моих братьев и ранил одного. И мне он угрожал кровопролитием… Прошу суда и справедливости!

– Я поддерживаю требование князя Напака, – продолжил свою речь Гориопиф. – Ты, Палак-сай, должен покончить с этими разбойниками и их вожаком. Слабы стали мы, если каждый проходимец может назвать себя князем и вершить дела по всей Скифии.

Палак молча выслушал малопочтительное высказывание Гориопифа и просьбу его родича. Смотрел при этом в сторону. Не глядя ни на кого, спросил:

– Сколько убитых у князя Гориопифа?

– Два, государь, – быстро ответил Раданфир.

– А у «ястребов»?

– Четверо.

Гориопиф вспылил.

– Как, – вскричал он, багровея, – вы подсчитываете убитых? Уж не хотите ли вы обвинить меня в их убийстве? Но меня самого, князя Гориопифа, потомка Колаксая, ранили в руку! Я пострадал, оскорблен – и я же должен оправдываться? Смотри, царь Палак, хоть ты и сын великого Скилура, но и мой род не последний в племени сайев!.. Мой род восходит к самому Папаю!.. Я заставлю считаться с собою!..

Раданфир с пылающим лицом сделал шаг вперед. Омпсалак выхватил из ножен меч, Калак схватил его за руку. Царь повернулся в Гориопифу. Он был бледен, но спокоен.

– Ты хочешь ранить меня, князь, своими ядовитыми словами и оскорбить непочтением мою царственность. Ты ослеплен гневом и кричишь в моем присутствии, как пьяный пастух. Но если ты сколот, то как ты можешь говорить о расправе над «ястребами», когда они готовят печальную тризну?.. Если же ты князь своего рода, то как ты можешь угрожать, что начнешь расправу над «ястребами», когда мною объявлен поход на Херсонес?.. Подумай, что ты говоришь и чего требуешь!.. На «ястребов» я очень сердит, но и они будут жаловаться на тебя и, я думаю, тоже будут угрожать войной против тебя. Не такие люди «ястребы», чтобы испугались схватки!.. Вот и получится, что вместо победы над врагом мы будем грызть друг друга, как голодные псы, а враг будет радоваться… Нет, князь, что ни говори, а в этой уличной драке повинны обе стороны. И ты должен будешь уплатить «ястребам» выкуп за убитых, дабы избежать кровопролития. А сам затевать что-либо и думать не смей! Я сам найду виновных и накажу их. Это мое последнее слово. Князья поддержат меня.

– Справедливо! – дружно ответили князья.

Гориопиф обдал их ненавидящим взглядом. Хотел что-то сказать, но вошел воин и доложил:

– Великий царь! Народ на площади шумит и требует суда! Князь Фарзой, что привел народ, просит принять его.

3

«Ястребы» положили четыре трупа сородичей рядком у ступеней дворцового крыльца. Несколько сот мужей стали стеной с копьями и топорами. Площадь кипела народом и войсками. Женщины оглашали ее криками и причитаниями.

– К ответу князя Гориопифа! – разом возгласили сотни глоток, и воины потрясли оружием.

– Кровь за кровь! – оглушающе заревела тысячная толпа, подняв над головами дреколье.

Царские всадники стояли двумя колоннами справа и слева. Все крыльцо занимала пешая стража с дротиками наготове. Раданфир отдал строгий приказ не начинать никаких действий до его сигнала. Многие царские воины с участием смотрели на убитых. Гориопифа осуждали и проклинали. Никто не любил его.

«Ястребы» были столь многочисленны, выглядели так решительно, что не оставляли ни у кого сомнения в своих намерениях добиться правды любой ценой.

Фарзой со старейшинами чинно стояли у крыльца в ожидании. Дружинники переговаривались, показывая на новоявленного князя:

– «Ястребы» и без князя были как волки, а теперь барсами станут!

Когда стража расступилась и Фарзой прошел внутрь дворца, многоголосая лава его однокровников настороженно затихла.

– Если царь не рассудит по правде, сейчас же идем бить «вепрей»! – проворчал парень с подбитым глазом.

– Мы растрясем их сундуки! – добавил другой, мечтающий о поживе.

– А вон и «вепри», смотрите!

На площади показалась колонна всадников на ретивых конях. Она развертывалась полумесяцем, как для атаки. «Ястребы» стали строиться в сплошную массу, ощетинились копьями и мечами. Выставили вперед луки с наложенными стрелами. Раданфир выскочил на крыльцо и махнул рукой. Царская конница загрохотала, пришла в движение, не спеша пересекла площадь и остановилась сплошным фронтом, отделив «вепрей» от «ястребов». Первым пришлось осаживать лошадей.