Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 2) Страница 46

Вы вернулись, а я приветствую Вас словами расставания. Какой эгоизм! Но у меня есть один план, который мне хотелось бы претворить в жизнь. Вы знаете, что я полюбила Клайва, как сына. Я легко угадала сердечную тайну бедного мальчика, когда он был здесь полтора с лишним года назад. Он очень похож на Вас — я так и вспомнила Вас в молодые годы. Он сказал мне, что у него нет надежды добиться своей прелестной кузины. Я слышала, что ее выдают замуж за очень именитого жениха. Мой сын Поль был вчера в английском посольстве и поздравил мосье де Фаринтоша. Поль говорит, что он хорош собой, молод, не слишком умен, но богат и заносчив, как все аристократы из горных стран.

Однако письмо мое не о мосье де Фаринтоше, о предстоящем браке которого Вы, конечно, осведомлены. У меня есть маленький план, быть может, и глупый. Как Вам известно, светлейший герцог Иври поручил моим заботам свою маленькую дочку Антуанетту, чья ужасная мать больше не появляется в свете. Антуанетта красивая и добрая девочка, мягкого нрава и привязчивой души. Я уже полюбила ее, как родную. Мне хотелось бы вырастить ее и выдать замуж за Клайва. Говорят, Вы вернулись очень богатым. Но что за вздор я пишу! Теперь, когда дети давно выпорхнули из родного гнезда, я сижу долгими зимними вечерами в обществе молчаливого старика и перебираю в памяти прошлое. Я тешу себя воспоминаньями, как узники в темницах утешаются, гладя птичек и любуясь цветами. Господи, ведь я была рождена для счастья! Я поняла это, когда встретила Вас. Потеряв Вас, я утратила свое счастье. Я ропщу не на бога, а на людей — право же, они сами повинны в своих горестях и печалях, в своей неволе, своих скорбях, своих злодеяниях.

Свадьба молодого шотландского маркиза с прекрасной Этель (несмотря ни на что, я люблю эту девушку и на днях повидаюсь с ней и поздравлю ее, хотя, как Вы понимаете, охотно помешала бы этому светскому браку и даже пробовала, вопреки своему долгу, помочь кое в чем нашему бедному Клайву), так вот свадьба их, как я слышала, состоится будущей весной в Лондоне. Вы вряд ли будете присутствовать на предполагаемой церемонии — бедному мальчику, наверно, не захочется быть на ней. Привезите его в Париж поухаживать за моей маленькой Антуанеттой — в Париж, где у него есть добрый друг

Графиня де Флорак.

Я читала восторженные отзывы о его картинах в одной английской газете, которую мне присылают".

Клайва не было в комнате, когда его отец получил это письмо. Юноша работал у себя в мастерской, и Томас Ньюком, боясь встречи с ним и желая обдумать, как бы поосторожнее преподнести ему эту новость, ушел из дому. Дойдя до Восточного клуба, он пересек Оксфорд-стрит, миновав Оксфорд-стрит, зашагал по широким тротуарам Глостер-Плейс, и тут ему вспомнилось, что он давненько уже не навещал миссис Хобсон Ньюком и все остальное курьезное семейство, обитавшее на Брайенстоун-сквер. И вот он зашел, чтобы оставить в передней Марии свою визитную карточку. Ее дочери, как уже говорилось, стали взрослыми барышнями. Если им с детства читали всевозможные лекции, выправляли осанку, без конца заставляли их зубрить разные правила и практиковаться в них, обучали пользоваться глобусами и пичкали бессчетными "логиями", то можете себе представить, сколько всего они знали теперь! Полковника Ньюкома впустили и позволили ему лицезреть племянниц, а также их маменьку — Воплощенную Добродетель. Мария была счастлива видеть деверя; она приветствовала его с нежным упреком во взоре. "Ай-яй-яй! — казалось говорили ее прекрасные глаза, — вы совсем позабыли пас. Или вы думаете, что раз я добродетельна, мудра и талантлива, а вы, прямо скажем, бедный невежда, то я буду недостаточно любезна с вами? Добро пожаловать, блудный родственник, в лоно нашего добродетельного семейства. Добро пожаловать и милости просим с нами за стол, полковник!" И он последовал приглашению и разделил с ними их семейную трапезу.

Когда завтрак был окончен, хозяйка дома, которая имела сообщить ему кое-что важное, пригласила его перейти в гостиную и излила на него такой панегирик своим детям, на какой только способны любящие матери. Они знают то, знают это. Их обучали знаменитые профессора. "Та ужасная француженка, может, вы ее помните, мадемуазель Лебрюн, — сообщила мимоходом Мария, — даже страшно сказать, кем оказалась! Выяснилось, что она учила девочек неправильному произношению. И отец ее был вовсе не полковник, а… даже говорить не хочется! Спасибо еще, что я избавилась от этой проходимки прежде, чем мои бесценные малютки успели узнать, что она за птица!" Затем последовал подробный перечень достоинств обеих девочек, как и в былые времена прерываемый отдельными выпадами против семейства леди Анны.

— А почему вы не привели с собой вашего мальчика? Я всегда любила его, как родного, а он почему-то избегает меня. Ведь Клайв мало знает своих кузин. Они совсем не похожи на других его родственниц, которые не ценят ничего, кроме светских успехов.

— Боюсь, что в ваших словах большая доля истины, Мария, — со вздохом сказал полковник, барабаня пальцами по какой-то книге, лежавшей на столе в гостиной. Взглянув вниз, он увидел, что этот огромный квадратный том в раззолоченном переплете — "Книга пэров", открытая на статье "Фаринтош, маркиз — пэр Шотландии Фергус Энгус Малькольм Мунго Рой, маркиз Фаринтош, граф Гленливат, а также пэр Соединенного королевства граф Россмонт. Сын Энгуса Фергуса Малькольма, графа Гленливата, внук и наследник Малькольма Мунго Энгуса, первого маркиза Фаринтоша и двадцать пятого графа, и прочее и прочее".

— Слыхали новость об Этель? — спрашивает миссис Хобсон.

— Да, только что узнал, — отвечает бедный полковник.

— Я получила от Анны письмо нынче утром, — продолжает Мария. — Они, конечно, в восторге от такой партии. Лорд Фаринтош богат и красив, хотя, как я слышала, вел жизнь довольно безнравственную. Я бы не желала подобного мужа для своих крошек, но семья бедного Брайена воспитана в почитании титулов, и Этель, разумеется, льстит перспектива подобного брака. Я слышала, что еще кто-то был немножко в нее влюблен. Как принял это известие Клайв, милейший полковник?

— Он давно этого ждал, — говорит полковник, вставая. — Я оставил его за завтраком в отличном настроении.

— Пришлите к нам этого скверного мальчика! — восклицает Мария. — Мы все те же. Мы не забываем прошлого, и он всегда будет для нас желанным гостем!

Получив такое подтверждение новости, сообщенной ему мадам де Флорак, Томас Ньюком мрачно побрел домой.

И вот Томасу Ньюкому пришлось пересказать эту новость сыну. Однако Клайв так мужественно принял удар, что заставил друзей и близких восхищаться его стойкостью. Он объявил, что давно ждал подобного известия; Этель подготовила его к этому еще много месяцев назад. Да ведь если войти в ее положение, она просто не могла поступить иначе. И он пересказал отцу разговор, который был у молодых людей за несколько месяцев перед тем в саду графини де Флорак.

Полковник не сказал сыну о собственных бесполезных переговорах с Барнсом Ньюкомом. Об этом теперь не стоило вспоминать; и все же старик излил свой гнев на племянника в беседе со мной, поскольку я состоял в поверенных по этому делу как у отца, так и у сына. С того злосчастного дня, когда Барнс счел возможным… ну, скажем, дать неточный адрес леди Кью, гнев Томаса Ньюкома все возрастал. Однако он на время справился с ним и послал леди Анне Ньюком коротенькое письмо, в котором поздравил ее с выбором, сделанным, как он слышал, ее дочерью. А в благодарность за трогательное письмо мадам де Флорак, отправил ей письмо, до нас не дошедшее, в котором просил ее попенять мисс Ньюком за то, что та не ответила ему, когда он писал ей, и не поделилась со старым дядюшкой новостью о своем предстоящем замужестве.

Этель откликнулась короткой и торопливой запиской; в ней стояло:

"Вчера я встретила мадам де Флорак на приеме у ее дочери, и она показала мне Ваше письмо, дорогой дядюшка. Да, то, что вы узнали от мадам де Флорак и на Брайенстоун-сквер, правда. Я не хотела Вам писать об этом, ибо знаю, что одному человеку, которого я люблю, как брата (и даже гораздо больше), это причинит боль. Он понимает, что я исполнила свой долг, и знает, почему я так поступаю. Да хранит бог его и его бесценного родителя.

О каком таком письме Вы пишете, на которое я, якобы, не ответила? Бабушка ничего про него не знает. Маменька переслала мне то, что Вы ей написали, но в нем нет ни строчки от Т. Н. к его искренне любящей

Э. Н.

Пятница

Улица Риволи".

Это было уже слишком, и чаша терпения Томаса Ньюкома переполнилась. Барнс солгал, скрыв, что Этель в Лондоне; солгал, обещав исполнить дядюшкино поручение; солгал про письмо, которое взял и не подумал отправить. Собрав против племянника все эти неоспоримые улики, полковник отправился на бой с врагом.