Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 2) Страница 47

О каком таком письме Вы пишете, на которое я, якобы, не ответила? Бабушка ничего про него не знает. Маменька переслала мне то, что Вы ей написали, но в нем нет ни строчки от Т. Н. к его искренне любящей

Э. Н.

Пятница

Улица Риволи".

Это было уже слишком, и чаша терпения Томаса Ньюкома переполнилась. Барнс солгал, скрыв, что Этель в Лондоне; солгал, обещав исполнить дядюшкино поручение; солгал про письмо, которое взял и не подумал отправить. Собрав против племянника все эти неоспоримые улики, полковник отправился на бой с врагом.

Томас Ньюком готов был высказать Барнсу все, что о нем думает, где бы они ни повстречались. Случись это на церковной паперти, у дверей Биржи или в читальной комнате у Бэя в тот час, когда приходят вечерние газеты и там собирается толпа народа, полковник Томас Ньюком вознамерился непременно разоблачить и проучить внука своего родителя. С письмом Этель в кармане он направился в Сити, не вызывая ничьих подозрений вошел в заднюю комнату банка "Хобсон" и поначалу с огорчением увидел, что там сидит лишь его сводный брат, погруженный в чтение газеты. Полковник выразил желание видеть сэра Барнса Ньюкома.

— Сэр Барнс еще не пришел. Слышал про помолвку? — спрашивает Хобсон. Колоссальная удача для семьи Барнса, не так ли? Глава нашей фирмы ходит надутый, как павлин. Сказал, что пойдет к Сэмюелсу, ювелиру; хочет сделать сестре какой-то необыкновенный подарок. А недурно быть дядюшкой маркиза, не так ли, полковник? Я своих девочек меньше чем за герцогов не отдам. Кое-кого небось эта новость совсем не обрадует. Ну да молодые люди быстро излечиваются, и Клайв тоже не помрет, уж ты мне поверь!

Пока Хобсон Ньюком держал эту весьма остроумную речь, его сводный брат ходил взад и вперед по комнате, хмуро поглядывая на стеклянную перегородку, позади которой за своими гроссбухами сидели молодые клерки. Наконец он издал радостное: "Ага!" В контору действительно вошел сэр Барнс Ньюком.

Баронет остановился поговорить с одним из клерков, а потом в сопровождении этого молодого человека прошествовал в свою приемную. Увидев дядюшку, Барнс постарался изобразить на лице улыбку и протянул ему руку для приветствия, но полковник заложил обе свои за спину — в одной из них нервно подрагивала его верная бамбуковая трость. Барнс понял, что полковник уже слышал о помолвке.

— А я как раз… э… хотел нынче утром написать вам… сообщить одно известие, весьма… весьма для меня огорчительное.

— Этот молодой человек — один из ваших служащих? — вежливо спрашивает Томас Ньюком.

— Да, это мистер Болтби, который ведет ваши счета. Мистер Болтби, это полковник Ньюком, — произносит сэр Барнс в некотором недоумении.

— Мистер Болтби и ты, братец Хобсон, слышали вы, как сэр Барнс только что говорил об одном известии, которое ему неприятно мне сообщать?

Все три джентльмена, каждый по-своему, с изумлением уставились на него.

— Так разрешите мне в вашем присутствии объявить, что я не верю ни одному слову сэра Барнса Ньюкома, когда он говорит, будто огорчен известиями, которые должен мне сообщить. Он лжет, мистер Болтби, он рад-радешенек. Я принял решение: при первой же встрече и в любом обществе, помолчите, сэр, вы будете говорить потом, после меня, и нагородите кучу лжи, — так вот, слышите, я решил при первом же возможном случае сказать сэру Барнсу Ньюкому, что он лжец и обманщик. Он берется передавать письма и припрятывает их. Вы его вскрывали, сэр? Но в моем письме к мисс Ньюком вам нечем было поживиться. Он сообщает мне, что, мол, такие-то люди уехали, а сам, вставши из-за моего стола, отправляется к ним на соседнюю улицу; и вот через полчаса я встречаю тех самых людей, относительно которых он лгал, будто они в отъезде.

— Чего вы здесь торчите и пялите глаза, черт возьми?! Убирайтесь вон, болван! — орет сэр Барнс на клерка. — Стойте, Болтби! Полковник Ньюком, если вы сейчас же не уйдете, я…

— Позовете полицию? Что ж, извольте, и я скажу лорду-мэру, какого я мнения о баронете сэре Барнсе Ньюкоме. Пригласите же констебля, мистер Болтби.

— Вы старый человек, сэр, и брат моего отца, иначе узнали бы…

— Что я узнал бы, сэр? Клянусь честью, Барнс Ньюком… — Тут обе руки полковника и его бамбуковая трость вынырнули из-за спины и двинулись вперед. — Не будь вы внуком моего отца, я после такой угрозы с удовольствием выволок бы вас отсюда и отдубасил палкой в присутствии ваших клерков. Так вот, сэр, я обвиняю вас во лжи, вероломстве и мошенничестве. И если я когда-нибудь встречу вас в клубе Бэя, то объявлю это вашим великосветским знакомым. Надо остеречь всех от подобных вам проходимцев, сэр, и мой долг разоблачить вас перед честными людьми. Мистер Болтби, будьте любезны подготовить мои счета. А вам, сэр Барнс Ньюком, во избежание прискорбных последствий, советую, сэр, держаться от меня подальше.

И полковник покрутил ус и с таким угрожающим видом помахал в воздухе палкой, что Барнс невольно отпрянул.

Каковы были чувства мистера Болтби, оказавшегося свидетелем этой необычной сцены, во время коей его принципал имел весьма жалкий вид, и поведал ли он о ней прочим джентльменам, служившим у "Братьев Хобсон", или благоразумно обо всем умолчал, я не могу в точности сказать, поскольку не имел возможности проследить за дальнейшей карьерой мистера Б. Вскоре он покинул свою конторку у "Братьев Хобсон", следовательно, будем считать, что, по мнению Барнса, мистер Б. рассказал всем клеркам о размолвке его с дядей. Приняв это на веру, мы тем лучше представим себе, как весело было Барнсу. Хобсон Ньюком, без сомнения, был рад поражению племянника; тот в последнее время принял очень уж дерзкий и надменный тон со своим грубоватым, но добродушным дядюшкой, однако после описанной стычки с полковником стал тише воды ниже травы и еще долго-долго не позволял себе резкого слова. Боюсь, что Хобсон, кроме того, еще рассказал о случившемся жене и всем своим домочадцам на Брайенстоун-сквер, иначе почему бы Сэм Ньюком, недавно поступивший в Кембридж, начал запросто звать баронета Барнсом, справляться, как, мол, там Клара и Этель, и даже попросил у кузена немного взаймы.

Правда, эта история не стала достоянием завсегдатаев клуба Бэя и Том Ивз не получил возможности рассказывать, будто сэра Барнса избили до синяков. Сэр Барнс, задетый тем, что комитет с невниманием отнесся к его жалобе на клубную кухню, больше не показывался у Бэя и в конце года попросил вычеркнуть свое имя из списка членов.

Сэр Барнс в то злосчастное утро был застигнут несколько врасплох и не придумал сразу, как ему ответить на атаку полковника и его трости, однако все же не мог оставить случившегося вовсе без ответа; свой протест он высказал в письме, каковое хранилось у Томаса Ньюкома вместе с прочей корреспонденцией, уже приводившейся на страницах данного жизнеописания. Письмо это гласило:

"Белгрэйвия-стрит. 15 февраля 18..

Полковнику Ньюкому,

кавалеру ордена Бани (лично)

Милостивый государь!

Невероятная дерзость и грубость Вашего сегодняшнего поведения (какой бы причиной или даже ошибкой они ни объяснялись) не могут не вызвать ответного выступления с моей стороны. Я рассказал одному своему другу, тоже военному, с какими словами Вы адресовались ко мне поутру в присутствии моего компаньона и одного из моих служащих; и оный советчик считает, что, учитывая существующее, к сожалению, между нами родство, я вынужден оставить без внимания обиды, за которые, как Вы отлично тогда понимали, я буду бессилен призвать Вас к ответу".

— Что правда, то правда, — заметил полковник, — драться он не мог. Но и я не мог смолчать: уж больно он врет!

"Как я понял из тех грубых слов, с коими Вы сочли возможным обратиться к безоружному человеку, одно из Ваших чудовищных обвинений против меня состоит в том, что я обманул Вас, утверждая, будто моя родственница, леди Кью, в отъезде, тогда как, в действительности, она находилась у себя дома в Лондоне.

Это нелепое обвинение я со спокойной душой принимаю. Вышеупомянутая почтенная леди была дома проездом и не желала, чтобы ее беспокоили. По воле ее сиятельства я говорил, что ее нет в городе, и без колебания повторил бы это еще раз в подобных обстоятельствах. Хотя Вы и недостаточно близки с упомянутой особой, я все же не мог быть уверен, что Вы не нарушите ее уединения, чего, разумеется, не случилось бы, если б Вы лучше знали обычаи того общества, в котором она вращается.

Даю Вам слово джентльмена, что я пересказал ей то, о чем Вы меня просили, а также отдал письмо, мне врученное. А посему я с гневом и презрением отметаю обвинения, которые Вам было угодно на меня возвести, равно как игнорирую брань и угрозы, каковые Вы почли уместными.

Согласно нашим конторским книгам, на Вашем текущем счету сейчас столько-то фунтов, шиллингов и пенсов, каковые настоятельнейше прошу Вас поскорее забрать, поскольку отныне, разумеется, должны быть прекращены всякие отношения между Вами и