Елизавета Дворецкая - Ольга, княгиня русской дружины Страница 48

Теперь они наконец немного побудут вместе. Сейчас он пойдет в баню, а потом у них будет время до вечера, до большого дружинного пира, – время только для себя.

…В Малин-городке пленники прожили всего два дня. На третью ночь, задолго до рассвета, за ними пришли и велели собираться.

Встревоженные, Ута и Соколина разбудили и одели детей. Их вывели из обчины, потом через ворота вала и перемычку рва на пустырь. Было тихо, весь еще спала. Никого из мужчин – отроков Мистины и Свенгельда, захваченных вместе с ними, – пленницы не увидели.

Зато внизу уже ждали их собственные лошади. Вместо оружников на них сидели незнакомые мужики, трое из них взяли к себе на седла младших детей. Ута, Соколина и Святана получили назад своих кобыл. Их не связывали – понимали, что Святана не ускачет от матери, а Ута – от детей. Зато Соколина сразу принялась озираться, высматривая пути к бегству. К несчастью, еще не рассвело, а округу Малина она знала плоховато – все же тут от Коростеня ее отделяло полное днище, и она бывала здесь с отцом всего раза три-четыре за все годы.

Однако каждую из их лошадей вел под узды кто-то из местных мужиков. Боярин Гвездобор не показывался.

– Куда нас везут? – спросила Ута у того из мужиков, кто ей показался старшим.

– В место надежное, – буркнул он.

– Где наши люди?

Мужик промолчал.

В общем, иного ответа Ута и не ждала. Для похитителей слишком рискованно было оставлять ценных пленников в таком хорошо известном месте, прямо на дороге между Коростенем и Киевом. Но куда их повезут отсюда?

На миг мелькнула надежда, что их переправят в Коростень. И пусть прямо в руки Володислава – там Мистина был бы совсем рядом.

Но напрасно. Прямо от Малина они повернули в другую сторону – вниз по Ирже. Ехали целый день, пока не достигли ее устья и впереди не показался Тетерев. Переночевали в какой-то веси, а наутро небольшой отряд – пленницы и десяток сопровождающих – тронулся вверх по течению Тетерева, на запад…

Жатва миновала, возили снопы. Я больше не бывала в Свинель-городце, зато Мистина не раз приходил к нам. Порой он встречался в нашей избе с Маломиром и Володиславом, порой они собирали совет в обчине. Долго спорили.

– Нельзя просто так взять и разорвать договор, утвержденный двумя князьями, дружинами и вечем! – убеждал наших Мистина. – Вы клялись своими богами и чурами: не боитесь, что они вас проклянут?

– Больше нам такой уговор не годен! – упрямо и довольно заносчиво твердили старейшины. – Чуры наши простят, что мы обиды терпеть более не хотим.

– Заключенный договор может быть разорван лишь в том же порядке! – Мистина с завидным упрямством пытался достучаться до их рассудка, но стены их черепов оказывались на диво прочными. – Вы должны собрать вече. Пригласить Ингвара или его послов. Принять общее решение, всем древлянским родом. И объявить о нем Ингвару или его послам. Выслушать ответ. И тогда уже или заключить новый договор, или объявить войну.

– Так Ингвар и будет ждать! Снопы возим, осень на носу! Вот-вот за данью явится.

– Этот год вы должны платить дань по-прежнему. К следующему имеете право отказаться. За зиму можно успеть собрать вече и переговорить с Киевом.

– Не будем платить больше!

Разговор шел по кругу. Смерть Свенгельда словно открыла перед древлянами дверь к свободе, и Мистине никак не удавалось убедить их, что это один морок.

– Твой Ингорь не очень-то за прежний договор с греками держался, когда на них войной пошел, – насмешливо сказал Володислав. – Когда еще вас огнем попалили прямо на море!

Древляне засмеялись: им было приятно вспомнить о поражении и унижении противника.

– В Киеве тогда сменился князь, а у Ингвара не было договора с греками. И лучше бы вы вспомнили о том, что через два года Ингвар одержал победу, – сказал Мистина. – И если ему покорились даже греки, на что надеетесь вы? Если откажетесь платить, Ингвар нынче же двинет на вас всю свою рать!

– А на тебя и надеемся! – весело ответил Маломир. – Ты и расстарайся, чтобы рать не двинул! Иначе сам знаешь… Ну да ничего: другую жену тебе подберем, из наших девок или вдов молодых. И детей других родишь – ты мужик еще не старый…

Мистина слегка менялся в лице, но всеми силами старался не показать, как действуют на него эти угрозы. А древляне, кажется, и правда верили, что, перетянув Мистину на свою сторону, вырвут меч из рук киевского князя.

Я уже догадывалась, как удалось осуществить похищение его семьи. Малинский боярин Гвездобор был шурином Маломира – родным братом нашей хромуши Гвезданы. Надо думать, они столковались между собой. А Маломира предупредил Сигге Сакс. И они, недавно еще злейшие враги, теперь совместно давили на Мистину, надясь, что он поможет им избавиться от Киева и дани. А уж потом на свободе будут разбираться между собой…

– Нам всем нужно выиграть время, – наконец сказал старейшинам Мистина. – Хотя бы этот год. Поэтому вот что. Я буду вашим воеводой, но только если вы согласитесь выплатить Ингвару дань за этот год и зимой соберете вече. Когда договор будет расторгнут законным путем, я выступлю на вашей стороне. Иначе – справляйтесь как знаете. Смерть моих детей вам ничем не поможет.

Они не раз спорили и без него, когда приходил Сигге – один или с кем-то из товарищей. Сигге убеждал наших принять условия Мистины: ведь по этим условиям нынешняя дань причиталась, как и раньше, Свинель-городцу. Люди покойного воеводы пока ничего не теряли. Для древлян тоже все оставалось по-старому, зато они получали год времени на подготовку к решительной битве, в которой на их стороне выступят такие силы, как Мистина и Свенгельдова дружина.

Приближался срок, когда Свенгельд отправлялся за данью. Его дружина снаряжалась, собираясь выполнить привычную работу, только под стягом уже другого вождя. Все наши считали, что получили передышку и стоят на верной дороге к своей цели – независимости от Киева.

Но я, глупая женщина, знающая свои горшки, – как именовал меня муж, – вовсе не была так спокойна и весела. Это ведь я, а не Маломир и Володислав, выросла в Киеве. Я, а не они, довольно близко знала Ингвара и его бояр. Еще лет десять назад он доказал, что может действовать решительно и безжалостно, добиваясь своего. Мой отец мог бы это подтвердить!

И если Ингвар просто смирится с тем, что и после смерти Свенгельда древлянская дань хоть один раз пройдет мимо его клетей, – можно смело сеять песок на камне и ждать всходов. А значит, мои дети, живущие дома при мне, находятся почти в такой же опасности, как дети Уты, томящиеся где-то в плену!

Мысль о них не давала мне покоя. После того как они наконец договорились, я вечером спросила мужа:

– Может быть, теперь вы вернете Мистине семью? Хотя бы кого-то из детей, чтобы он мог вам верить.

– Да мне плевать, верит ли он мне! – сердито ответил муж. Он понимал, что Мистина прав, призывая древлян покориться хотя бы еще на год, но в сердце горячо восставал против этого. – Главное, что, пока они у нас, мы можем верить ему! А ему без нас их не найти! И Сигге их не найти, что бы он там себе ни думал! Не лезь в эти дела, и без тебя голова трещит!

Не найти? Но они же были в Малин-городце! Неужели их там уже нет?

И Соколина… Ну почему я так мало уговоривала Свенгельда выдать ее замуж, пока он еще был жив? Хотя бы она была сейчас спасена от всего этого.

А Мистина… Мне кажется, на его месте я пошла бы на что угодно, лишь бы спасти семью. Но ведь и этого человека я знаю довольно хорошо. И он – не я. Он мужчина, и сердце его может быть тверже стали. И для него верность вождю и побратиму может оказаться выше, чем безопасность женщины, двух девушек и троих детей, пусть даже это его собственные дети.

Но этим я ни в коем случае не собиралась делиться с Володиславом. Пока наши думают, что крепко держат Мистину в руках, у него есть время обдумать свои дела. Если же они узнают, что он может вырваться из их ловушки пусть и такой ценой… Ута и дети окажутся в куда большей опасности, чем сейчас.

Но все эти мысли не давали мне спать. Я ворочалась, так что даже Володислав в конце концов спросил, не кусают ли меня блохи и когда я наконец дам ему покой. Тогда я решилась:

– А вы помните, что Ута – сестра Эльги киевской? А дети Уты – ее племянники? Пока они живы и невредимы, у вас есть с чем выходить на переговоры с Ингваром. А если их уже не будет… чем тогда вы станете им грозить?

Володислав помолчал. Я уже думала, что моя стрела достигла цели, как вдруг он ответил:

– Тобой! Ты ведь тоже их рода, леший вас всех возьми! Думай лучше о себе и не зли меня.

Вот так он указал мне, на чьей я стороне. Мы по-прежнему лежали рядом, на той же лежанке, которую делили уже шесть лет. Но мне сейчас казалось, что мы стоим на разных берегах широкой и глубокой реки. Мы далеко друг от друга, как день и ночь, как зима и лето. Он, мой муж, – древлянского рода, я – русского. И тут ничего не изменить.