Наталья Павлищева - Наталья Гончарова. Жизнь с Пушкиным и без Страница 48

Ланской в очередной раз пришел проведать Наталью Николаевну. Доктор Спасский все еще запрещал ей ходить, но Наталья Николаевна была занята делом, для которого резвые ножки не требовались.

– Что это вы делаете?

Она спокойно подняла на Ланского глаза:

– Шью.

– Шьете? Но почему вы?

– Потому что у меня нет возможности купить дочери пальто. Я переделываю свое, иначе ей не в чем выйти на улицу.

Он был смущен. Пушкина улыбнулась:

– Петр Петрович, не смущайтесь, меня вот нисколько не смущает необходимость делать это своими руками. Если нет возможности заказать портнихе, нужно сделать самой.

Наталья Николаевна рассмеялась, но смех вышел грустным.

– Это я только в деревне ничего не умею, а рукодельничать нас маменька научила. Вернее, не она, но заставила научиться.

Ланской в тот день не мог долго сидеть, только отдал принесенное Саше, пожелал скорейшего выздоровления и откланялся – дела в полку.

Когда через некоторое время к дому снова подъехал экипаж, Наталья Николаевна решила, что это вернулся Ланской, и продолжала как ни в чем не бывало шить. Но почти сразу в комнату вбежала Азя:

– Государь!

– Кто?!

Ответить сестра не успела, как и сама Наталья Николаевна спрятать работу.

Николай Павлович действительно заехал узнать о здоровье Пушкиной.

– Лежите, лежите, не вставайте. Я заехал, чтобы пожелать вам скорейшего выздоровления, без вас на балу было скучно. – И тут же с изумлением: – Что это вы делаете?

Она ответила так же спокойно, как и Ланскому:

– Шью.

Император чуть нервно усмехнулся:

– В Петербурге перевелись модистки и портнихи?

– Нет, Ваше величество, но им нужно платить…

Он что-то еще спрашивал, она отвечала. Николай Павлович был чуть растерян, разглядывая весьма скромное жилище первой красавицы.

– Как же вы живете?

Наталья Николаевна обвела рукой вокруг себя:

– Как видите…

– А как ваши болдинские имения, они не дают доход?

– Болдино не принадлежало моему мужу, оно было всего лишь передано в пожизненное пользование и после смерти вернулось к его отцу.

Несколько мгновений царь задумчиво смотрел в стену, потом осторожно поинтересовался:

– Я видел генерала Ланского, он у вас бывает?

– Да, Петр Петрович сослуживец моего брата. Он много внимания уделяет моим детям. Я благодарна генералу Ланскому.

– Почему бы вам не выйти за него замуж?

Наталья Николаевна вскинула на царя глаза, возразила почти с укоризной:

– У меня четверо детей…

Николай Павлович поднялся, усмехаясь:

– Но от этого вы не стали менее прекрасной. Я рад, мадам, что вы выздоравливаете. Старайтесь не работать так много, нежные пальчики не должны испытывать уколы иглой. Я подумаю, как вам помочь.

Визит был окончен, откланявшись, царь уехал.

Проводив нежданного гостя, Азя вернулась в комнату и застала сестру всю в слезах:

– Что ты, Таша? Государь же обещал помочь.

– Помочь… а чем я должна буду платить за эту помощь? – Она снова залилась слезами. – Раньше у меня был муж, а теперь заступиться некому. Нужно было оставаться в Заводе или вообще в Михайловском…

– Ташенька, может, тебе замуж выйти? Я понимаю, что ты Пушкина помнишь и любишь, но ведь семь лет уже и дети… И Пушкин говорил, чтобы через два года замуж выходила…

– Вот то-то и оно, что дети. Всем нужна я, но без детей. Как Граффео просил: нельзя ли детей определить в казенные заведения? Кому мои дети в тягость, тот мне самой не нужен. Неужели, чтобы женой стать, нужно от Машки, Сашки, Гришки и Наташки отказаться? Нет, ни за что!

– А вон Петр Петрович, такой не заставит отказываться.

– Но у Петра Петровича доход чуть больше нашего, куда же ему на шею четверых-то?

Александре хотелось закричать, мол, что же теперь, навсегда одной остаться? Но не сказала, знала, что сестра ответит: если нельзя с детьми, значит, одной.

Она глубоко вздохнула:

– Может, в Завод вернуться? Жили же мы там как-то. Или вон Софья Ивановна говорила, что в Степанково ездить можно.

– Нет, Азенька, там мы не хозяева. Мы с тобой только в Михайловском хозяева.

– Поехали в Михайловское. Будем, как Прасковья Александровна, помещицами, растолстеем, станем важничать и ругаться со старостой… Поехали, а?

– Я уж тоже думаю, что мы зря в этот год в Михайловское не уехали.

– Поехали, еще не поздно.

Но договорить не удалось, вернулись с прогулки дети, загалдели, что-то рассказывая… Однако мысль, что нужно уезжать в деревню или вообще переезжать туда жить, осталась.

Ночью Наталья Николаевна долго лежала без сна и беззвучно рыдала:

– Где ты, Пушкин? Если бы ты знал, как мне без тебя плохо, как трудно одной с четырьмя детьми, как трудно при дворе. Царь милостив, но он и требователен. Ни отказаться от помощи, ни избежать ловушки, если ее примешь, нельзя. Что мне делать, Саша?

Единственным выходом действительно стал казаться переезд в Михайловское надолго.

Она постаралась болеть подольше, чтобы не выезжать на балы. Шли неделя за неделей… И вдруг…

– Генерал Ланской.

Петр Петрович пришел при параде, был заметно взволнован, попросил разговора наедине.

Азя схватилась за сердце: ну ясно же, зачем! Неужели сделает предложение? Это хорошо, только Ланской не Строганов, у него имений по России нет, на что жить? И все равно, лучше бедно, но с мужем, чем одной…

– Наталья Николаевна, я получил новое назначение…

Вот и все, он пришел, чтобы сообщить о том, что получил новое назначение, что уезжает, что рад был знакомству и будет писать, если позволят… Наталья Николаевна почувствовала, как тоскливо сжало сердце, рядом оказался человек, с которым хорошо даже просто помолчать, который принял ее детей, принял ее память о муже, и вот он тоже ее покидает.

Попыталась улыбнуться:

– Я рада за вас, Петр Петрович, вы достойны повышения по службе.

– Это не просто повышение, государь изволил назначить меня командиром лейб-гвардии Конного полка в Стрельне.

Это было не просто повышение, это умопомрачительное повышение…

– Теперь у меня есть возможность сделать то, чего я страстно желал бы давно. Я прошу вашей руки, Наталья Николаевна. Знаю, что первое ваше требование – хорошее отношение к детям. Ваши дети будут моими…

– Петр Петрович… они останутся детьми Пушкина, достаточно просто хорошо к ним относиться. Но…я попросила бы дать мне подумать, я не могу ответить сразу. Простите меня.

– Да, конечно. Я не тороплю. Вы сами определите, когда дать ответ.

– Петр Петрович, вам это посоветовал… государь?

– Государь? Нет, но его поставить в известность будет необходимо. Я обязан буду спросить у него разрешение на женитьбу. Надеюсь, не откажет. Если, конечно, согласитесь вы.

В этот вечер они с Азей снова долго плакали. К матери подошел Саша и серьезно спросил:

– Петр Петрович будет нашим отцом?

– Вашим отцом был, есть и будет Пушкин. А Петр Петрович может стать вашим отчимом. Если хотите, конечно.

– Хотим!

Сашу поддержал брат, а потом и пришедшие в комнату девочки.

Александра развела руками:

– Таша, придется тебе выходить замуж за Ланского, дети так решили…

Наталья Николаевна вздохнула:

– Они дети, Азя…. Я подумаю…

– Что тебя беспокоит? То, что государь вдруг сделал Ланского командиром полка после обещания помочь тебе?

– Да. Если Петр Петрович делает это по императорской указке, то мне трудно будет жить…

– Но ведь он сказал, что еще даже не спрашивал разрешения на женитьбу…

Ночью она снова лежала без сна и советовалась с Пушкиным. Долго стояла на коленях перед образами… К утру на душе стало совершенно спокойно.

На следующий день Ланской пришел как обычно, чтобы Наталья Николаевна не подумала, что он требует немедленный ответ, сразу объяснил:

– Я к мальчикам, принес рисунок формы…

– Да, конечно, Петр Петрович, только позвольте сначала мне.

– Я не тороплю вас, Наталья Николаевна.

– Я приняла решение. Я приму ваше предложение, если вы согласитесь на несколько условий.

– На любые.

– Нет, выслушайте и подумайте. Эти четверо детей навсегда останутся детьми Пушкина и никогда не будут звать вас отцом, только Петром Петровичем. Я не хочу, чтобы они забыли, кто их отец.

– Согласен.

– Не нужно стараться заменить им отца, достаточно быть хорошим отчимом. Это первое. Второе, и главное, – я тоже всегда буду помнить, что я вдова Пушкина, даже когда стану вашей супругой. Но вы не должны ревновать меня к прошлому. Оно свято и неприкосновенно. Если вы согласны на такие условия, я буду вам верной и доброй женой.

Несколько мгновений Ланской потрясенно смотрел на ту, которую собрался назвать своей супругой. Ни единого требования для себя, все только о детях и памяти Пушкина.

Эти мгновения показались Наталье Николаевне вечностью…

Ланской вдруг опустился на одно колено и прижал ее руку к своим губам: