Кристиан Жак - Сын Солнца Страница 49

— Нужно спуститься на дно.

Рамзес продел веревку под мышками, завязал ее на прочный узел и попросил четырех воинов крепко держать другой конец. Потом он переступил через край колодца и начал спускаться, опираясь на выступы камней. Это оказалось совсем не трудно. В двух метрах над уровнем воды лунный свет позволил ему разглядеть плавающие в воде трупы ослов. Он поднялся в отчаянии.

— Вода в колодце отравлена, — пробормотал он.

Сети вылил воду из кувшина в песок.

— Наши соотечественники отравились, выпив воды из этого колодца. А потом небольшой отряд убийц, вероятно, бедуинов, засыпал его камнями.

Фараон, соправитель и все участники похода были обречены. Даже если бы они немедленно выступили обратно, они бы погибли от жажды, не дойдя до возделанных земель.

На этот раз ловушка захлопнулась.

— Идем спать, — приказал Сети, — я буду молиться нашему отцу, звездному небу.

С самого рассвета ужасная новость стала известна. Никому из воинов не разрешалось наполнить пустой бурдюк.

Какой-то крикун хотел поднять переполох среди воинов. Рамзес преградил ему дорогу.

Обезумевший от страха воин замахнулся на Рамзеса кулаком, но тот перехватил его за запястье и опустил одним коленом к земле.

— Потеря хладнокровия лишь ускорит твою смерть.

— Воды больше нет…

— С нами Фараон, не теряй надежды.

Больше попыток бунта не было. Рамзес обратился к войску:

— У нас есть карта этой местности, она содержит сведения, являющиеся военной тайной. На ней указаны дополнительные тропы, ведущие к старым колодцам, некоторые из которых еще не пересохли. Фараон останется с вами, а я пройду по этим тропам и принесу достаточно воды, чтобы пересечь половину пустыни. Наша стойкость и мужество перед лицом несчастья помогут справиться с остальным, а пока спрячьтесь от солнца и не тратьте сил попусту.

Рамзес отправился в путь с десятком людей и полдюжиной ослов, нагруженных пустыми бурдюками. Один старый воин предусмотрительно не допил свой запас воды. Смочив губы утренней росой, спутники Рамзеса проглотили эти последние глотки перед тем, как пуститься в путь.

Очень скоро каждый шаг стал даваться с огромным трудом, раскаленный воздух и пыль жгли легкие. Но Рамзес не сбавлял шагу, боясь, что его спутники свалятся на землю. Не надо было думать ни о чем, кроме колодца с прохладной водой.

Первой тропы, отмеченной на карте, больше не существовало, песочные ветры засыпали ее. Продолжать в том же направлении было бы равносильно самоубийству. Вторая тропа по дну высохшего уэда привела в тупик — составлявший карту, плохо выполнил свою работу. В конце третьей тропы их ждала горстка сухих камней! Люди подбежали и свалились к краю колодца, давно засыпанного песком.

Пресловутая карта, так называемая «военная тайна», была обманом. Может быть, она соответствовала истине лет десять назад, а ленивый же писец ограничился тем, что перечертил ее, не потребовав проверки. Его преемник поступил так же.

Когда Рамзес предстал перед Сети, ему не пришлось ничего объяснять: его сокрушенное лицо говорило само за себя.

Воины томились жаждой уже шесть часов. Фараон обратился к военачальникам.

— Солнце сейчас в зените, — сказал он. — Мы с Рамзесом отправляемся на поиски воды. Я вернусь, когда тени начнут удлиняться.

Сети взобрался на холм. Несмотря на свою молодость, сначала Рамзесу было очень тяжело поспевать за отцом, но затем он приноровился к его походке. Как горный козел — знак благородства и знатной крови в языке иероглифов — Фараон не совершил ни одного бесполезного движения и не тратил ни капли энергии. Он взял с собой только две ветки акации со снятой корой, отполированные и туго связанные вместе на одном конце льняной веревкой.

Камни скатывались у них из-под ног, поднимая тучи горячей пыли, Рамзес, почти задохнувшись, догнал Фараона на вершине выступа. Пустыня была великолепна. Рамзес несколько мгновений наслаждался этим зрелищем, но неотступно преследовавшая жажда напомнила, что эти огромные просторы могут принять очертания могилы.

Сети протянул перед собой две ветки акации, раздвинув их. Они гибко изогнулись. Он очень медленно стал проводить ими вокруг над поверхностью земли. Вдруг лоза выскользнула у него из рук и, с щелчком подпрыгнув, упала в нескольких метрах от него.

Рамзес подобрал ее, дрожа от нетерпения, и отдал отцу. Они спустились по склону. Сети остановился перед скоплением плоских камней, между которыми росли колючки. Лоза дрогнула.

— Сходи за каменотесами, пусть они копают здесь.

Усталость исчезла. Рамзес побежал что было мочи, перепрыгивая с камня на камень, и привел десятка четыре людей, которые тут же приступили к работе.

Почва была рыхлой. На глубине трех метров вода забила ключом.

Один из рабочих встал на колени.

— Сам бог руководил Фараоном… Вода обильна, как при паводке!

— Моя молитва была услышана, — сказал Сети. — Мы назовем этот колодец «Да будет нерушимой истина божественного света». Когда все утолят жажду, мы построим здесь город для золотоискателей и храм, где поселятся божества. Их дух пребудет в этом колодце, он будет открывать дорогу тем, кто разыскивает сияющий металл, чтобы возвеличить Священное.

Под руководством Сети, доброго пастыря, отца всех людей, посланника богов, радостные воины превратились в строителей.

Глава 41

Туйя, Великая Супруга Фараона, возглавляла церемонию принятия в служительницы культа богини Хатор девушек, приехавших из всех провинций страны в ее главный храм в Мемфисе. Они все, независимо от рода занятий — пения, танцев или игры на музыкальном инструменте — прошли очень строгий отбор.

С огромными глазами, смотрящими строго и внимательно, выступающими скулами, тонким прямым носом, маленьким почти квадратным подбородком, с париком в форме чучела грифа, символа материнства, Туйя произвела такое впечатление на кандидаток, что многие из них растерялись. Царица, которая в молодости сама прошла через такое испытание, не была снисходительной: для того, кто желает служить божеству, умение владеть собой — самое необходимое качество.

Она нашла игру музыкантш довольно слабой и подумала, что непременно накажет преподавателей гаремов, которые в последние месяцы работали менее усердно. Единственная девушка выделялась из группы своих сверстниц. У нее было серьезное, сосредоточенное лицо удивительной красоты. Когда она играла на лютне, то так сильно концентрировалась, что, казалось, внешний мир для нее переставал существовать.

В садах храма для всех кандидаток — удачливых и неудачливых — было выставлено питье. Одни хныкали, другие нервно смеялись. Они были совсем юными, еще почти детьми. Одна Нефертари, которой коллегия жриц решила доверить управление женской капеллой святилища, была спокойной, как будто это событие ее не касалось.

Царица подошла к ней.

— Вы блестяще выступали.

Юная музыкантша поклонилась.

— Как вас зовут?

— Нефертари.

— Откуда вы?

— Я родилась в Фивах, училась в гареме Мэр-Ур.

— Кажется, успех совсем не обрадовал вас.

— Мне не хотелось оставаться в Мемфисе, а вернуться в Фивы и войти в число служителей храма Амона.

— И стать затворницей?

— Быть посвященной в мистерии — мое самое сокровенное желание, но я еще слишком молода.

— Для вашего возраста это необычное стремление. Вы разочарованы в жизни, Нефертари?

— Нет, Ваше Величество, но обряды меня привлекают.

— Вы не хотите выйти замуж и иметь детей?

— Я не думала об этом.

— Жизнь в храмах сурова.

— Я люблю вечные камни, их тайны, люблю отрешенность, к которой они располагают.

— И несмотря на это, не согласитесь ли вы на некоторое время удалиться от них?

Нефертари осмелилась посмотреть прямо в глаза супруге фараона. Туйе понравился ее ясный и прямой взгляд.

— Управление женской капеллой этого храма — выдающееся назначение, но у меня возник другой план: согласны ли вы стать моей домоправительницей?

Домоправительница Великой Супруги Фараона! Сколько знатных дам мечтали об этой должности, исполнительница которой становилась доверенной царицы.

— Моя старая подруга, исполнявшая эту роль, скончалась в прошлом месяце, — поведала Туйя. — При дворе многие стремятся занять ее место и клевещут друг на друга, чтобы устранить соперниц.

— У меня нет опыта, я…

— Вы не принадлежите к знати, проникнутой сознанием своих привилегий. Ваша семья не обращается без конца к славному прошлому, чтобы оправдать нынешнее бездействие.

— Не окажется ли это слишком большим недостатком?

— Меня интересуют лишь достоинства людей. Нет недостатка, который достойный человек не смог бы преодолеть. Итак, что вы решили?