Наталья Павлищева - Нефертити и фараон. Красавица и чудовище Страница 5

У Неф новое увлечение. Эйе назначили Хранителем лошади фараона, то есть ответственным за все колесницы и лошадей пер-аа, он много времени проводил, наблюдая за тренировками и выезжая некоторые пары сам. Стоило приемной дочери однажды напроситься с отцом, как отбоя от нее не стало совсем! Ловкая и сильная девочка быстрее мальчиков поняла, как надо держать поводья, как упираться ногами, чтобы сохранять равновесие, как отдавать команды животным.

Настал момент, когда ей удалось уговорить отца разрешить проехать рядом с возницей. С этого времени вытащить Неф из колесницы можно было только под угрозой больше вообще не пускать на площадку! С одной стороны, Эйе ужасал такой интерес приемной дочери, с другой – восхищал. У Неф получалось управлять лошадьми куда лучше, чем у большинства мальчиков. Конечно, им никто не позволял ездить самостоятельно, слишком малы, но и рядом с возницей все вели себя по-разному.

Присутствие девочки, да еще и острой на язычок, сильно повлияло на мальчишек, рядом с бесстрашной Неф трусить было уж совсем стыдно. Глядя на стоявшую перед возницей девочку с развевающимся детским локоном и восторженно блестевшими глазами, Эйе думал, что Неф и правда похожа на царицу Хатшепсут. Он понимал фараона Тутмоса, назвавшего царевичем короны не слабосильного сына, а такую же дерзкую и строптивую дочь – царевну Хатшепсут.

Конечно, стремление Неф научиться самой править колесницей понимали не все. Даже Бакетамон с изумлением смотрела на подружку:

– Хатшепсут была царевичем крови, потому и вела себя как юноша. Тебе-то это зачем?

А Неф и сама не знала, только глубоко внутри зрела твердая уверенность, что это обязательно пригодится.

Поняв, что вразумительного ответа от подруги не дождется, царевна примирительно рассмеялась:

– Ну и чему ты там научилась?

Неф словно подменили, ее глаза заблестели, ноздри точеного носика возбужденно расширились, она даже принялась размахивать руками, рассказывая:

– Бакет, я уже правлю колесницей лучше Джедхора! Это не так уж трудно, нужно только потренировать руки и ничего не бояться! И дротик я метнула тоже лучше большинства мальчиков!

– Неф, ты думаешь, что когда-нибудь сможешь ездить на охоту, как мужчина? Или поражать врагов настоящим оружием?

Девочка задумалась, потом серьезно кивнула:

– Да, думаю, что смогу.

– А я думаю, что немного погодя тебя выдадут замуж и ты попросту забудешь все свои воинские умения.

Неф неожиданно вскинула кулак правой руки к левому плечу, как это делали воины:

– Клянусь, что не забуду!

Бакетамон с недоверчивым изумлением уставилась на подружку, а потом вдруг прыснула, подавившись смехом.

Неф растерянно смотрела на нее:

– Ты не веришь?

– Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто это так смешно, когда ты клянешься, как грубый воин, загоревший на солнце до черноты.

Маленький кулачок девочки, прижатый к плечу, действительно смотрелся комично. Если бы рассмеялась не Бакетамон, а кто-то другой, Неф обиделась бы не на шутку, но долго дуться на подругу, снова залившуюся заразительным смехом, она не могла и тоже принялась хохотать.

Эту картину застала Мутноджемет, она удивленно переводила взгляд с царевны на сестру, пытаясь понять, что их так развеселило.

– Вы чего?

– А вот посмотри! – Неф повторила свой прием, к тому же гордо вскинув головку, локон при этом подпрыгнул и повис на ее носу.

Это выглядело действительно очень комично, и Мутноджемет, даже не разобравшись толком, в чем дело, тоже залилась смехом.

Три хохочущие до слез подружки не подозревали, что наступит время – и Нефертити действительно придется показать свое умение править не только колесницей, но и целой страной, крепко держа поводья своей маленькой ручкой. Но до этого было еще очень далеко…

Царевна Ситамон гордо носила свой большой уже живот. Все знали, что она должна родить сына. Это сразу поднимало царевну на недосягаемую высоту, старший сын пер-аа погиб во время гонок на колесницах, второго сына, брата самой Ситамон, Аменхотепа, фараон отправил далеко на север, в район Дельты. Родись теперь еще один сын, и кто знает, возможно, именно он станет наследником пер-аа, а его мать Ситамон не просто царицей, а царицей-матерью?

Вот этого больше всего и боялась Тийе. Она прекрасно знала нрав своей дочери и понимала, что ждет тогда ее саму. Ситамон не потерпит еще одной царицы рядом!

Тийе сидела в кресле на берегу пруда, уставившись на его гладь, и размышляла. Ей вспомнилась первая встреча с будущим мужем, тогда еще просто наследным царевичем Аменхотепом.

Глаза царевича прищурились, он и сам не смог бы объяснить, почему вдруг задержался возле юной дочери жреца. Она не была ни красивой, ни даже особо привлекательной. По-детски угловатая, с торчащими из-под коротенькой юбочки коленками, острыми локтями, длинной тонкой шеей и пухлыми губами, девочка пока была гадким птенчиком. Правда, вот из таких потом вырастают красавцы-лебеди, но к чему Аменхотепу ждать, для него есть уже выросшие и ко всему готовые красавицы…

И все же один мгновенный взгляд девочки заставил его остановиться. Будущий фараон скептически осмотрел ее фигурку. Грудь едва наметилась, шея длинна и тонка, ножки стройные…

Ей полагалось пасть ниц и лежать в пыли, пока он не соизволит разрешить встать, а уж смотреть на наследника правителя Кемет было даже не дерзостью, а самоубийством. А она смотрела! Вскинула свои огромные, чуть косящие глаза и смотрела не отрываясь! И глаз не отвела, даже когда он в ответ впился взглядом в ее темные зрачки. У Аменхотепа в тот день было хорошее настроение, и почему-то не разозлила дерзость девчонки, за которую несчастную следовало отправить на съедение крокодилам немедленно!

Отец девчонки зашипел сзади на непослушную, но Аменхотеп сделал знак, чтобы тот замолчал. Губы будущего фараона изогнулись в насмешливой улыбке:

– Ты кто?

– Тийе, – спокойно, все так же не отводя глаз, ответила девочка.

– Хочешь стать царицей Кемет?

– Да.

Слышавшие такие речи ахнули, не понимая голов от пыли под его ногами, Аменхотеп вспомнил, что до сих пор не позволил окружению встать с колен, все так и лежали ниц. Кроме этой зеленоглазой…

– Ты хочешь править Кемет или мной?

Если бы она ответила «тобой», он с усмешкой пошел бы дальше. Никому Аменхотеп не позволял собой управлять! Но девочка произнесла:

– Кемет.

Следующие мгновения показались бесконечными всем: и лежавшим ниц приближенным, и царевичу, и тем более Тийе.

– Ты будешь править!

Она не успела опомниться, как Аменхотеп отправился дальше, сделав знак советникам следовать за собой. Опомнившийся отец резко дернул дочь за руку, шипя что-то страшное. Жрец хорошо понимал, что может последовать за такой выходкой Тийи.

Видно, услышав его шипение, Аменхотеп обернулся и повелел:

– Ее во дворец!

Тийе никогда не вспоминала тот день, почему-то старалась гнать от себя любые мысли о нем. А сейчас вдруг отчетливо вспомнила…

Тогда решилось все, да не все. Аменхотеп стал фараоном, а она попала к нему в гарем, став одной из многочисленных жен. А ведь там были только царские дочери со всех концов известных ей земель! Только Тийе не отличалась родовитостью. Дочь пусть и не последнего жреца, но без капли царской крови, она была к тому же совсем юной (только сбрила детский локон и надела девичье платье) и некрасивой!

Что толку от прозябания в царском гареме среди тех, кто не считает тебя равной? Двенадцатилетняя девочка смогла стать нужной Аменхотепу. Он не слишком интересовался ее еще не оформившимися статями, для этого хватало других, более пышнотелых и опытных. А вот поговорить с умной и рассудительной юной женой любил.

Аменхотепу был нужен наследник, но Тийе родила дочь. Потом еще одну дочь, потом еще дочь и только потом Аменхотепа. У пер-аа был любимец – старший сын и наследник Тутмос. Царевич и впрямь подходил на роль правителя Та-Кем. Он был крепок, ловок, силен, прекрасно владел воинскими навыками, а что до образованности, то для этого есть множество жрецов и писцов, пер-аа не должен сам писать папирусы, да и прочитать их тоже может другой. Конечно, Тутмос хорошо владел грамотой, но упорства в учении с писчим прибором в руках не проявлял.

И вдруг беда: именно пристрастие к гонкам на колесницах погубило царевича. Он не удержался и выпал из собственной колесницы прямо под ее колеса. Никто даже не успел понять, как, собственно, все произошло. Похоронив любимого сына, Аменхотеп сначала надолго впал в мрачное настроение, а потом, напротив, стал предаваться радостям жизни с немыслимым азартом.

Тийе не знала, скорбеть ей вместе со всеми или тайно радоваться, ведь единственным сыном пер-аа теперь был ее Аменхотеп. Старалась не радоваться, она уже поняла, насколько непредсказуема жизнь, совсем недавно Тутмос, живой и веселый, надменно поглядывал на всех, чувствуя себя хозяином в этом мире, и вот его нет…