Наталья Павлищева - Нефертити и фараон. Красавица и чудовище Страница 6

Царица оказалась права. Что увидел в своих гаданиях оракул Аменхотеп, сын Хапу, пер-аа не сказал никому, но, видно, что-то страшное, потому что отец едва не приказал убить сына! Тийе целовала ноги мужа, напоминая, что маленький Аменхотеп – его собственная плоть и никакой угрозы отцу кроха нести не может!

Отвести беду от малыша матери удалось, но пер-аа относился к маленькому царевичу очень настороженно. Царевич учился вместе с детьми Эйе и других царедворцев, ничем не выделяясь.

Нет, конечно, Тийе лгала сама себе, ее сын всегда выделялся среди всех, и много чем, но скидок на его царскую кровь мальчику действительно не делали.

Тийе нужен был еще один сын, во что бы то ни стало нужен! И тогда она совершила то, о чем старалась не думать всю оставшуюся жизнь…

Следующий сын пер-аа был слишком слабеньким, чтобы прожить долго. Единственным наследником оставался Аменхотеп-младший.

А потом вдруг страшный выбор: если она хочет быть Главной царицей и действительно править Та-Кем, то должна удалить Аменхотепа-младшего довольно далеко!

– Почему?! Он твой сын!

Взгляд фараона остановился. Тийе выдержала этот напор его черных зрачков, не отвела своих глаз. Она прекрасно знала, что если единожды уступит в этом поединке взоров, то потеряет все, не только возможность стать Главной царицей! Это по ночам на ложе она могла казаться слабой женщиной, а в такой «игре в гляделки» проиграть нельзя.

– Я хорошо знаю, что бывает с отцами, которые долго засиживаются на троне, имея сыновей.

– Но… – все же растерялась Тийе, – Аменхотеп еще совсем мал! Он не угроза тебе! И никогда не будет, клянусь Амоном!

Почему-то фараон отвернулся, возможно, чтобы скрыть легкое смущение. Но решения не изменил: сын должен жить далеко, воспитываясь в храме. Когда придет время, фараон сам вызовет его в Фивы!

– Или когда ты родишь мне еще одного наследника! – Глаза Аменхотепа насмешливо блеснули.

Несколько лет душа матери рвалась к жившему вдали от нее сыну. Она стала не просто Главной царицей, Тийе действительно правила страной. Аменхотеп все больше перекладывал дела на плечи внешне хрупкой и все такой же некрасивой жены. Она умела угодить ему во всем: прекрасно справлялась с государственными делами, была отличным собеседником, законодательницей моды и вкуса для всех женщин Та-Кем, а еще была отменной любовницей фараона. Никто из его красавиц-жен или наложниц не умел так угодить капризному Аменхотепу, как она!

И никто не знал, чем подпитывались эти умения и чего стоило Тийе быть всегда лучшей и самой желанной. Особенно когда подросли дочери, взяв у матери большие темные глаза и не взяв те резкие черты лица, от которых ей так хотелось бы избавиться.

Конкурировать с собственными дочерьми очень тяжело, но она смогла и это! Даже красавице Ситамон фараон иногда предпочитал свою «старушку» Тийю, как он говорил. Все годы Тийе потакала слабостям Аменхотепа, которых было в избытке. Фараон жил, не задумываясь о том, что разрушает себя сам. Он неумеренно ел, пил, любил женщин и мальчиков, постепенно раздавался вширь, теряя стройность. У Аменхотепа шатались зубы, повисли мешки под глазами, кололо в боку, стало зловонным дыхание… И никакие лекари не были способны восстановить здоровье фараона.

Аменхотеп не вечен, что будет с его бывшей любимицей при новом правителе? Обычно удел бывших жен не бывал завидным, самых молодых и красивых из гарема брал себе новый фараон, а остальные тихо доживали свои дни вдали от шумного двора. Большинство жен вполне устраивало такое положение. Других, но не Тийе, ей было мало богатства и почестей, она желала править!

Сделать это возможно, только если остаться на положении царицы-матери, только если ее сын, а не сын Ситамон станет фараоном Кемет.

Царица чуть устало вздохнула. Уже много лет положение Главной царицы Кемет позволяло ей держать в руках всех женщин царства. Фараон Аменхотеп давно и с удовольствием отдал жене бразды правления, это было удобно, давало возможность заниматься любимыми делами – ничегонеделаньем, чревоугодием, питьем вина и любовью.

Аменхотеп III очень умен, он видел все потуги Тийе занять его место и не раз посмеивался: пусть занимает, пока он жив, пусть Тийе возится с этими надоедливыми советниками, принимает скучных послов, решает, кого и куда отправить по делам, слушает отчеты о сборе налогов… Пусть следит за работой слуг, за жизнью всего города и даже царства… Конечно, Тийе это делала не сама, для всего есть советники, но она ежедневно встречалась с этими советниками, подолгу обсуждала текущие дела, распоряжалась. Фараону оставалось только подписывать подготовленные указания.

Аменхотеп не сомневался, что разумная Тийе сделает все как нельзя лучше. Не потому, что так любит своего ленивого супруга, а потому, что надеется, что он назовет наследником ее сына. Пусть надеется, фараон прекрасно знал, что Тийе родила очередную дочку, а ему тут же показали сына. Чей это мальчик? Какая разница… А куда девалась девочка? И это мало волновало фараона.

Но потом было предсказание оракула, и предсказание не из лучших. Наследник фараона погубит все! Аменхотеп принял предсказание на свой счет. Наследник погубит самого Аменхотепа? Этому не бывать!

Главная царица Тийе привычно спешила вечером к своему мужу пер-аа. Фараон выслушивал доклад о делах в Та-Кем не от чади или жрецов, а от собственной супруги. Выслушивал, если было настроение, а если его не было, то либо звал жену на ложе, либо отсылал спать, беря себе кого-то другого.

Глашатай, объявляя о приближении супруги пер-аа, старался кричать не слишком громко. В гареме десятки ненужных ушей, и если царице придется быстро возвращаться обратно, то среди завистниц сразу поползут слухи, что либо Тийе уже нехороша для пер-аа, либо сам Единственный мало интересуется женщинами на ложе. И то и другое плохо.

У фараона душно, он большой любитель благовоний, несколько жаровен, дымок от которых поднимался вверх, стояли даже во внешней комнате. Тийе чуть кашлянула, в горле першило от сильного запаха. Хорошо, что посланец царицы вышел из покоев пер-аа быстро, Единственный призывал жену к себе.

В комнате тоже душно и полутемно, Аменхотеп уже не выносил яркого света, кроме того, он был без краски на лице, а в таком виде его не должна лицезреть даже Тийе, хотя она видела мужа всяким…

– Тийе, – с коротким смешком поманил жену сидевший в большом кресле пер-аа, – я знаешь о чем вдруг подумал?

Царица молча приблизилась и, повинуясь жесту, села на его колени, но переспрашивать не стала. Пер-аа не стоит торопить, все, что захочет, он скажет сам, а вот разозлиться может запросто.

– Помнишь предсказание оракула, что меня погубит мой наследник?

Тийе вздрогнула, пер-аа уже отослал Аменхотепа-младшего далеко от Опета, что еще может придумать мнительный фараон? А тот с усмешкой похлопал ее по руке своей ручищей:

– Не бойся, то, что я скажу, никак не повредит твоему сыну, скорее наоборот. Я ценю твою преданность и все, что ты для меня сделала за эти годы. Ты будешь царицей-матерью, ведь это главное? Я завтра же распоряжусь вернуть Аменхотепа обратно. И еще его пора женить. Ведь пора же?

Тийе пыталась изобразить что-то на лице, но оно не подчинялось. Столько лет она боялась за сына, за себя, столько бессонных ночей подбирала слова, чтобы убедить пер-аа, что Аменхотеп ему не опасен… А вот теперь и говорить ничего не надо, а она растерялась!

– Очнись! Я хотел поделиться с тобой мыслями о самом себе! – похоже, пер-аа обиделся, даже чуть оттолкнул ее с колен.

Усилием воли Тийе взяла себя в руки и постаралась выкинуть из головы мысли о сыне и своем будущем. Если сейчас разозлить пер-аа, то никакого будущего попросту не будет.

Царица шумно перевела дух и покачала головой:

– Пер-аа, я уж боялась, что тебя снова придется убеждать пощадить самого себя!

Фараон не отрываясь смотрел ей в лицо. Тийе выдержала этот взгляд, она сама могла смотреть, как старый ящер, но никогда не испытывала терпение мужа, хорошо понимая, что за этим последует. Сейчас для нее существовал только вот этот измученный болезнью человек, по-другому нельзя. Если пер-аа не поверит, будет беда…

Все так же внимательно вглядываясь в лицо супруги, Аменхотеп продолжил:

– Оракул сказал, что меня погубит мой наследник. – Тийе подумала, что оракул сказал немного не так, но возражать не стала. – А наследник – это тот, кто женат на моей дочери? Но на своей дочери женат я сам! Понимаешь, Тийе, взяв в жены Ситамон, я погубил себя! Я сам гублю себя, понимаешь?

Аменхотеп хрипло смеялся, откинувшись полным дряблым телом на спинку кресла. Его подбородок ходил ходуном, как и полные плечи, женственная грудь, толстый живот…

Тийе вдруг почувствовала, что с души свалился огромный камень, она еле сдержалась, чтобы не расхохотаться истерически. Но постепенно веселье мужа заразило и ее, царица принялась смеяться тоже.