Битвы Ренессанса - Владислав Добрый Страница 5

Силы сторон:

Защитники веры, императора и цивилизации:

Император Барбаросса, одна штука.

Трудно найти более упертого отморозка чем этот благородный господин. С ним старались не связываться — часть городов Италии перешла на его сторону. Я искренне восхищен этим человеком — он буквально прогибал реальность под себя. Наглый, нечеловечески упрямый и крайне токсичный — его, похоже, вообще никто не любил. Однако, в долгой и нудной борьбе за власть он добился титула Императора Священной Римской Империи, короновался в Риме, прижал к ногтю множество бунтовщиков на родине, полез наводить порядок в Италию (формально вассальную от Империи), и понаводил его так, что запомнился на долгие века. Но Барбароссу постоянно подводили то вассалы, то наемники, то союзники. Наверняка мороз и распутица тоже, просто про это источники не упоминают. Однако император не сдавался, снова собирал войска, снова нанимал наемников и снова, и снова наказывал итальянцев — короче, этот заход в Италию у Барбароссы был не второй и даже не третий, это был уже четвертый поход!

Впрочем, мероприятие неизменно собирало со всей европы довольно много желающих поучаствовать — Италия была все еще богата, там было чем поживиться.

Конечно, нам может показаться, что воровать у местных скот, одежду и мебель — занятие для рыцаря не благородное. Но нет, им вполне это дело нравилось.

В предыдущих походах Фридрих умудрился взять Рим, но не до конца. Поменять папу, но не вполне. Разграбить и разрушить кучу других городов (Милан даже дважды), но не навсегда… В общем, там такая Игра престолов, что мы туда лезть не будем.

Из того же времени растут ноги у вражды гвельфов и гибеллинов. Одни были за крепкую императорскую руку, другие за мягкую божественную длань Папы Римского. Или наоборот.

Понятное дело, что к 1176 году, о котором мы говорим, люди уже несколько озлобились.

Однажды, во время осады одного из итальянских городков, кто-то из войска Фридриха I (для друзей Барбаросса) придумал ловкий тактический прием — привязать к осадным башням пойманных в округе итальянцев. Ведь те, кто за стенами, не смогут стрелять в своих, а тем более, пытаться поджечь башни! Отличный план, надежный как…

Итальянцы перестреляли своих из арбалетов, облили осадную башню смолой и сожгли. А в следующий штурм вывесили на стенах пленников из числа императорской армии.

Короче, вся эта возня начала Фридриху Барбароссе всерьез надоедать, поэтому в четвертый раз он вторгся в Италию с серьезной силой.

Около тысячи всадников — как уверяют источники, и наверняка слегка преувеличивают.

Еще была тысяча пехоты — наверняка вооруженные слуги охранявшие обоз, в битве они себя вообще никак не проявили.

И тысяча человек из союзных Императору итальянских городов. По видимому, тоже всадники — вероятно, если с ними и были пешие, их просто не считали.

Скорее всего, число «активных сабель» у Барбароссы было примерно в районе 2000 рыл. И это много. Хотя приближенные к императору источники и напирают на малочисленность войск Барбароссы, не будем идти у них на поводу — по поводу численности армий мы еще поговорим в других главах.

«С весьма небольшим войском — 1,800 рыцарями и их свитой — явился впервые Фридрих в Италию, осенью 1154 года.»

Если бы Барбароссе и самому показалось, что двух тысяч всадников недостаточно, то уж наверняка за последующие, более чем двадцать лет непрерывной грызни, Барбаросса по этому поводу что-то, да предпринял. Двух тысяч всадников Барбароссе до этого момента вполне хватало для полного разорения и даже уничтожения одного из крупнейших городов того времени — Милана. И даже для похода на Рим и Неаполь — поэтому, несмотря на то, что мы сейчас не впечатляемся количеством людей, если их счет не идет на десятки тысяч, все же не думайте, что это местечковые разборки — Барбаросса вел за собой армию вторжения, пусть и с поправкой на раннее средневековье. И опасность над городами Италии нависла очень серьезная.

Противостоящие им силы:

Богохульники, еретики, содомиты:

Папа Римский — одна штука.

Ну вот как-то так случилось. Лично в этой заварушке папа не участвовал, но наверняка кастовал всякие стратегические заклинания из Собора Святого Петра, точно вам говорю.

Ломбардская лига — одна штука. Такой себе альянс итальянских городов, все так и норовили выпихнуть в бой вместо себя другого, а в лучшем случае дать деньгами. Но ситуация была серьезная, поэтому пришлось поднапрячься. Контингентов итальянских городов набралось до пяти тысяч. Возможно, до половины — конные. Пеших можно не считать, кроме разве что…

Триста мертвецов у святой телеги.

Внимательно перечитав предыдущее предложение, ты, читатель сейчас подозрительно прищуришь очи и спросишь: «Какой еще телеги⁈».

О, той самой, которые ты наверняка видел в игре Тотал Вар:

Так, стоп. Это не тот Тотал Вар. Вот тот:

В игре она обзывается Святой Крест, но в Италии было принято называть эту штуку «Карроччо». В википедии есть иллюстрация современников (правда тут нарисована миланская карроччо 14-го века):

Это, по сути, передвижная церковь и огромный крест на четырехколёсном движимом основании. И огромные стяги — крест большой, как мачта, стяги почти как паруса. Под крестом солидный алтарь и священники с ним в комплекте, примерно штуки три, непрерывно благословляющие своих и проклинающие врагов. Повозка и правда большая — на ней не только поместилось всё выше перечисленное, но ещё осталось место для декора. Например, там стояли одетые ангелами дети с трубами, побуждающие громкими звуками (насчёт мелодичности их горнов остаётся только догадываться) желание умереть в защитниках карроччо. Огромный крест, стяги, дорогая ткань на драпировку, ладан, латынь, странные люди и дети в платьях— штуковина должна была выглядеть впечатляюще. По крайней мере, для людей того времени.

А если ты спрашивал про «мертвецов», то это те хмурые парни, что толпятся вокруг карроччо. Они так и назывались — «Рота смерти". Людей в роте было триста. Тут должна бы быть огненная шутка, но я смог удержаться. Источники, правда, утверждают, что в 'Роте Мертвецов» было 900 человек, но злыдни историки единогласны — не более 500, а скорее всего 300.

Мы почти не знаем кто эти люди, кроме того, что они дали клятву не отходить в битве от карроччо ни на шаг и умереть защищая её. По сути, перед выходом их даже похоронили.

Вроде было еще несколько десятков «Рыцарей Смерти», так что повозку охраняла не только пехота.

Если снизить градус пафоса, то это добровольцы из Милана, вооруженные большими щитами и копьями. Просто их было несколько сотен, поэтому знамя сделали побольше и поставили на повозку. Но это не точно.

На картинке вооружение ополчения итальянских городов, правда это уже на следующий век.

Видно, что бедненько. Куски кожи вместо панцирей, стеганка, кривой щит. Да и то, это скорее всего у самых богатых.

Ход боя.

Итальянцы стали лагерем в узком месте, недалеко от стратегического брода, рядом с укрепленным городком Леньяно. И, тем самым, преградили путь Барбароссе, его немецким вассалам и его же итальянским союзником. Барбаросса не стал уклоняться от боя.

После непродолжительного маневрирования, дело решило кровопролитное столкновение тяжелой конницы. Итальянские всадники явно уступали немецким в вооружении и умении, но некоторое время могли компенсировать это отчаянной храбростью. Дело решил фланговый удар отборных тевтонцев, которых повел в бой лично Барбаросса.

Итальянские рыцари дрогнули и побежали. Дело понятное, что не из трусости, а дабы сохранить себя для дальнейшей борьбы. Нет, без шуток — источники единодушны, победа далась европейским рыцарям тяжело, итальянцы дали им серьезный бой. И начали отступать только перед угрозой полного истребления.

Как только итальянские всадники побежали, немецкие рыцари и их союзники бросились в лагерь своих врагов. За заслуженной наградой. Но, в узком месте, им на дороге попались какие то пешие кегли, вокруг праздничной повозки. Кегли жались друг к другу плотно, как селедки в бочке, закрывались щитами и выставляли дрожащими руками копья в сторону рыцарей. Кричали от страха, возможно, даже писались. Но не убегали.

Недолго думая, рыцари взяли разбег и попытались походя смести кучку тупых крестьян, слишком напуганных,