Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка Страница 52

Жозеф говорил с такой уверенностью, что жена в конце концов согласилась действовать с ним заодно. И все-таки она чувствовала себя виноватой перед Эрмин, ей казалось, что она предает свою воспитанницу.

Девушка же и в страшном сне не могла представить, что творится у нее за спиной. Она вошла в кухню и села за стол, на котором стоял букетик ромашек.

— Бетти, может, ты позвонишь в отель из мэрии? Боюсь, я не смогу петь сегодня.

— Жозеф страшно рассердится, Мимин! Будь умничкой, выпей настой, и тебе станет легче. Когда все решено и на бумагах стоят подписи, нельзя так просто отказаться. Скажи лучше, что ты поленилась повторить песни!

— Нет, Бетти, я перепела весь репертуар, когда была в каньоне! — воскликнула девушка. Казалось, она вот-вот заплачет. — Мы ходили туда гулять с Шарлоттой. Там меня никто не слышит.

— Ну, ради этого не стоит ходить так далеко. Кстати, как поживает твоя слепая подружка?

— Она еще не слепая, — возразила Эрмин. — Вчера я зашла к ним в дом. Ее мать можно только пожалеть! Ноги у этой бедной женщины распухли и посинели! Она очень страдает.

— Не вмешивайся в дела этих людей, — отрезала Элизабет. — Ладно еще, когда ты гуляешь с Шарлоттой, но у ее родителей плохая репутация! Как и у старшего брата, Онезима.

По лестнице спустился Симон. Услышав последние слова матери, он разразился возмущенной тирадой:

— Послушать вас с отцом, так надо держаться подальше от всех новых соседей! У Эрмин, в отличие от вас, доброе сердце! Поселок почти опустел, и те, кто остался, ничем не хуже нас. Онезим никогда не ходил в школу, но он неплохой парень.

— Ты как разговариваешь с матерью? — взвилась Элизабет. — Или у тебя в голове помутилось? Слава Богу, что отец на работе. Он быстро выбил бы из тебя привычку говорить со мной в таком тоне. Иди-ка лучше забери корову и подои ее. Я оставила ее на лугу возле дома Амеде. Он огорожен, и забор еще хорошо держится.

Юноша вышел, хлопнув дверью. Эрмин завидовала ему: Симон собирался вскоре покинуть родительский дом, но держал это в большом секрете.

«Почему в жизни все так переменчиво? — думала девушка. — Раньше я обожала петь. Но теперь мне неприятно, когда меня хвалят. Симон хочет уехать. Он ищет работу на корабле, в Квебеке. Бетти и Жо какие-то странные. Им не по нраву, что я забочусь о Шарлотте, запрещают мне разговаривать с людьми… Что было бы, если бы они узнали, что я целовалась с Тошаном?..»

Она предвидела, что ее возлюбленный не встретит в доме Маруа сердечного приема. Однако до этой встречи оставался целый год, и это ее успокаивало.

«Если я за этот год заработаю много денег, Жозеф будет доволен, и, может быть, согласится обручить меня с Тошаном!»

Вспомнив о деньгах, она вспомнила и о неминуемом выступлении в отеле. Девушка послушно выпила две чашки настоя и столовую ложку кленового сиропа.

«Я читала об этом в романе, — подумала она. — Свобода имеет свою цену! Моя цена — это пение. И я должна петь хорошо».

Элизабет нежно погладила ее по волосам. С того самого дня, как к ним в дом явилась Лора Шарден, молодая женщина боялась потерять девушку, которую любила, как дочь.

— Милая моя Мимин, с этой работой тебе приходится нелегко, я знаю. Но мы очень тебя любим, Жо и я. И, разумеется, очень гордимся тобой.

— Не говори так, Бетти, — пробормотала девушка, прижимаясь к Элизабет. — Если бы не вы, у меня не было бы семьи. Я стольким вам обязана!

Им обеим хотелось плакать, хотя ни одна, ни вторая не знали почему. Эрмин первой высвободилась из объятий.

— Пойду дам сена Шинуку и посмотрю, есть ли у него вода, — сказала она.

— Вот оно что! Признайся, компания Симона тебе больше по душе! — пошутила Элизабет. — Иди скорее!

Девушка вышла. Намек Элизабет ей не понравился. Она не могла не заметить, что молодая женщина ослабляла бдительность, если Эрмин и Симон проводили время вместе.

«Они спят и видят, чтобы мы поженились! — подумала она, обходя дом. — Но ведь мы оба, я и Симон, вольны выбирать того, кто нам нравится!»

Чувствуя себя не в своей тарелке, Эрмин вошла в хлев. Симон доил корову. Он грустно посмотрел на девушку.

— Она дает все меньше молока, — сказал он. — Скоро придется покупать у фермера Буланже другую корову.

Он отпустил вымя и вытер руки о рабочие штаны.

— Не могу больше, Эрмин. Не могу так жить. Поселок совсем опустел, и для меня это тяжело. Раньше здесь было намного веселее. Родителям до этого нет дела. Они купили дом и умрут здесь, даже если останутся последними жителями Валь-Жальбера. Если бы ты только знала, как мне не терпится уехать!

Девушка присела на деревянную колоду и спросила:

— Ты правда хочешь уехать?

— Да. Через месяц.

Они обменялись невеселыми улыбками. Отношения у них сложились своеобразные. Симон и Эрмин выросли, как брат и сестра, и все же между ними никогда не было настоящей привязанности, не говоря уже о нежности. Они просто хорошо ладили и уважали друг друга.

— Надеюсь, у тебя получится найти работу, Симон, — сказала девушка. — Я буду по тебе скучать. Жаль, что только ты один не боишься противоречить отцу.

— Теперь, когда я вырос, он меня не бьет. Мне не слишком приятно это говорить, но мой отец — настоящая скотина. В детстве, стоило мне напроказить, он снимал ремень и порол меня. Арман тоже получил свою долю отцовской ласки. Под страхом порки будешь слушаться…

Эрмин никогда не видела, чтобы Жозеф наказывал мальчиков. Но на ее глазах Элизабет не раз мазала целебной мазью спины своих сыновей, и глаза у нее были красными от слез.

— Знаешь, я начинаю бояться твоего отца, — шепотом сказала Эрмин. — С тех пор как мы подписали контракт в Робервале, он стал очень строгим, а иногда…

— Что «иногда»? — подойдя поближе, спросил Симон.

— Он слишком ласков со мной, как мне кажется… — пробормотала девушка, краснея, как вишня. — Это потому, что он выпивает в баре отеля. Но я боюсь пожаловаться на него твоей матери.

Она рассказала Симону, как вел себя отец, когда они возвращались домой из Роберваля. Юноша сжал кулаки. И впервые за много-много лет выразил свое дружеское отношение к девушке простым жестом — погладил ее по щеке кончиками пальцев.

— Было бы лучше, если бы и ты уехала куда-нибудь как можно скорее, — сказал он. — Не думаю, что отец может тебя обидеть, но когда он нетрезв… Это хуже.

Эрмин была рада, что у нее наконец-то появился союзник.

— Симон, ты прекрасно знаешь: я не могу уехать из деревни. Я надеюсь, что мои родители вернутся.

— И напрасно, Мимин. Если бы они были живы, они бы уже вернулись. А если они все-таки живы, значит, им наплевать на тебя, и ты не должна портить себе всю жизнь, их дожидаясь.

Девушка знала, что Симон прав. Усталым жестом отмахнувшись от грустных мыслей, она вновь вернулась к теме, которая занимала ее больше всего:

— Помоги мне, Симон. Завтра Жозеф повезет меня в город, и возвращаться мы будем поздно. Представь, и так — все лето! Я уже жалею, что умею петь, потому что от этого одни неприятности!

Девушка из последних сил сдерживала слезы.

— Если уж отец что-то вбил себе в голову, так просто не отступится, — сказал Симон. — Знаешь, что я думаю? Он уверен, что ты своим пением заработаешь состояние, и эти деньги намеревается присвоить. Он спит и видит, как мы с тобой поженимся. Опять же, ради денег: если ты будешь моей женой, ничто не помешает ему пополнять свой банковский счет. Но я не идиот. Я еще утру ему нос, как говорил один мой приятель. Подложить свинью отцу — это будет славная месть за годы порок!

— Как мы можем пожениться, если мы друг другу не нравимся? — возмущенно спросила девушка. — Я выйду замуж только за того, кого полюблю всем сердцем.

— Если бы ты даже и нравилась мне, я все равно уехал бы! — заявил Симон. — Ты стала красавицей, Мимин. К тому же ты воспитанная и добрая… Но я всегда относился к тебе, как к сестре.

Эрмин не ожидала от Симона такого искреннего проявления дружелюбия, поэтому, глубоко растроганная, расплакалась.

— Симон, прошу тебя, придумай что-нибудь, чтобы мне завтра не ехать!

— Попробуй сегодня вечером прикинуться больной, — предложил он. — Мне нужно подумать.

— Нет, ничего не выйдет. Жозеф все равно повезет меня в город, у нас контракт.

Юноша сжал ее руку и задумался. Внезапно его лицо озарилось улыбкой.

— Аббат Деганьон! — воскликнул он. — Сходи на исповедь, Мимин, расскажи, что поведение отца тебя беспокоит. И попроси аббата помочь. Со священником отец спорить не станет.

— Ты прав, Симон. Спасибо! Я иду в церковь!

Эрмин поцеловала юношу в щеку и выбежала из хлева.

В тот же вечер после ужина в дом семьи Маруа явился аббат Деганьон. Жозеф с трубкой в зубах сидел на крыльце. В доме слышался звон посуды.

— Добрый вечер, Жозеф! Наслаждаетесь теплым летним вечером?