Джулиан Рэтбоун - Последний английский король Страница 52

Дружинники, громыхая оружием, расхаживали с решительным видом – так солдаты во все времена стараются показать начальству, будто заняты важным делом; монахи бегали взад-вперед, подвесив чернильницы к поясу, с листами пергамента под мышкой – у них-то хлопот было по горло; суетились кузнецы и коновалы, повара, пастухи и пастушки, строители и плотники, которым велено было срочно привести замок в порядок, торговцы и нищие, бродячие актеры, дети, зеваки, собаки, кошки и даже зяблики, выклевывавшие зерна из конских яблок. В воздухе мешались бодрящие запахи дыма, навоза, похлебки, жареного мяса. Шум, суматоха, какой-то деревенский бедлам. Трудно представить больший контраст с тем, что Гарольд видел во внутреннем дворе нормандских замков Руана или Байё. Здесь никто не стремился к порядку, но всему находилось место и каждый делал свое дело, не дожидаясь указаний и не нуждаясь в них.

Архиепископ Стиганд встретил Годвинсонов у дверей. Уже поставив ногу на ступеньку, Гарольд обернулся к Тостигу:

– Не ходи со мной. Позволь мне самому все уладить.

Тостиг вспыхнул, вцепился в рукоятку меча, костяшки его пальцев побелели.

– Забери своих людей. Найдите себе дом в городе.

Помедлив с минуту, Тостиг плюнул на землю прямо под ноги брату, повернулся и махнул рукой, подзывая дюжину своих спутников.

Стиганд взял Гарольда за руку. Гарольд склонился, чтобы поцеловать перстень епископа, но Стиганд быстро отдернул руку.

– Брось эти глупости, – проворчал он, обнимая эрла за плечи, и они вместе вошли в широкие двери. – Разумно ли это? – хрипло шепнул он Гарольду, имея в виду его обращение с братом.

– Разумно или нет, что сделано, то сделано. Как себя чувствует король?

– То лучше, то хуже, по большей части хуже. Одна стопа у него холодная и, похоже, мертвая, зрение слабеет, но разум его ясен. Он, конечно же, горой стоит за Тостига, не желает уступать. Как съездил в Нормандию?

В зале было темно и чересчур жарко, топили, не жалея угля. Монахи, не умолкая, тянули псалом за псалмом. Эдуард лежал в дальнем конце зала на высоком ложе, уставленном свечами и весьма походившем на катафалк. Король опирался на подушки, черты лица заострились, проступил нездоровый румянец, седые волосы стояли дыбом. Гарольд замедлил шаги, чтобы ответить Стиганду.

– Плохо, – сказал он. – Ублюдок хитростью и угрозами взял с меня клятву, что я буду поддерживать его. Он и за твоей шкурой охотится – знаешь такого Ланфранка из Ломбардии?

– Наставник из Ле-Бека? Мерзкий маленький интриган. А что?

– Он рассчитывает на твою кафедру. Поехал в Рим за папским благословением.

– Ладно, постараемся сделать, что сможем. Насколько я понимаю, ты хочешь отдать Эдвину и Моркару все, чего пожелают, лишь бы они стояли за нас против Бастарда?

– Придется. В конце концов, это не навеки. Потом мы разберемся с ними по-свойски, но сейчас они нам нужны. Пусть берут, что хотят.

Они приблизились к королевскому ложу. Эдуард поднял голову, глаза под покрасневшими веками напряженно всматривались во вновь прибывших. Белые пальцы машинально перебирали край покрывала.

– Гарольд? Где ты пропадал? Ты был мне нужен.

– Ты послал меня в Нормандию. Помнишь? В Нормандию за Вульфнотом и Хаконом.

– Я послал?

О да, именно ты, подумал Гарольд. И может быть, не кто другой, а ты сам подкупил кормчего, чтобы он доставил нас в Понтье, где начались наши беды.

– Не важно. Главное, ты вернулся, – продолжал король. – Ты все уладишь. – Он снова повел взглядом вокруг себя, всматриваясь в сумрак, прикидываясь, будто ищет кого-то, кого рядом не было. – А где же Тостиг? Он выехал навстречу тебе.

– Отправился в город искать себе жилье.

– С какой стати? – раскапризничался умирающий. – Здесь полно места. Сядь рядом, Гарольд. Пусть этот жирный священник отойдет подальше.

Стиганд отодвинулся в тень. Гарольд нашел стул и сел рядом с королем.

– Гарольд, мы не позволим им уйти безнаказанными. Они бросили вызов мне, моей власти, а я еще не покойник. Проклятье! Словом, это государственная измена.

Король тяжело вздохнул и умолк, но Гарольд предпочел воздержаться от ответа, так что Эдуарду пришлось продолжать:

– Не стану говорить тебе, что значит для меня Тостиг. – Его лицо закаменело, но тусклые глаза на миг ожили, молодо блеснули. Посмеет ли Гарольд усмехнуться, как-то отозваться на его слова? – Десять лет он помогал мне, вел все дела, собирал налоги. Когда тебе пришлось туго, он помог управиться с уэльсцами. Да что говорить. Вот что: собери войско и усмири этих северных бродяг так, как усмирил уэльсцев. Я не допущу, чтобы у Тостига отняли Нортумбрию, и довольно об этом.

Король еще выше приподнялся на подушках, дернул за край одеяла, и Гарольд отчетливо почувствовал исходившую от больного вонь.

– Проклятая нога совсем сгнила. Чувствуешь, как пахнет? Чувствуешь? Ничего, привыкнешь. Так. Нормандия, значит. Как там герцог?

– Как нельзя лучше. Шлет тебе сердечный привет и молится за скорейшее твое выздоровление.

– Весьма сомневаюсь. В любом случае молитвы тут не помогут. Но он славный молодой человек. Он будет превосходно править вами, когда меня не станет. Ты видел его. Что скажешь?

Гарольд промолчал.

– Ну же, говори... я задал тебе вопрос.

– Я готов восхищаться Вильгельмом. Он храбр, он неутомим. Однако Англии нужен король-англичанин.

Эдуард пристально посмотрел на своего эрла, и Гарольд не уклонился от его взгляда.

– Ты сам хочешь стать королем, – сказал наконец Эдуард.

– Пусть решает Витан. Я подам голос за Этелинга.

– За сопливого мальчишку? Чтобы он сосал палец, сидя на троне? Ладно, это пока терпит. Сначала прогоним нортумбрийских выскочек. И поживее, я спешу обратно в Вестминстер. На Рождество мы освятим собор. Я намерен присутствовать при церемонии, даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни... скорее всего, так оно и будет.

Король махнул дрожащей рукой, и Гарольд понял, что аудиенция закончена.

Он побрел обратно через зал. Стиганд нагнал его.

– Он хоть понимает, что делает?

– Прекрасно понимает, – угрюмо ответил Стиганд. – А если не знает, как это осуществить, советуется с другим Вильгельмом, с Уильямом, епископом Лондона.

– Значит, он намеренно раздувает гражданскую войну, чтобы расчистить путь в Англию герцогу Вильгельму? Зачем ему это понадобилось?

– Он хочет отомстить Годвинсонам. К тому же надеется на канонизацию.

– Эдуард хочет стать святым?! – Гарольд только головой покачал. Потом он вспомнил о другом хлопотливом деле: – С какой стати Эдит распорядилась убить Коспатрика?

– Это уж ты сам у нее спроси.

Он так и поступил. Королева Англии заняла самый высокий дом рядом с главным зданием, завесила оштукатуренные стены лучшими гобеленами из своих запасов, зажгла золотые масляные лампы мавританской работы с необычайно прихотливым рисунком. Все эти сокровища Эдит возила за собой, куда бы ни перемещался королевский двор. В комнате с высоким сводчатым потолком пахло нардом и розовой водой, арфист негромко подыгрывал пению лютни, королева уютно свернулась в большом кресле, перебросив ноги через правый подлокотник, а на левый оперлась рукой, откинув словно охваченную пламенем голову. Эта женщина наполняла собой любое, даже самое просторное помещение, не оставляя места ни для кого – ярко-рыжие волосы, перевитые жемчужными нитями, ослепительная белизна кожи, длинное облегающее платье из венецианской парчи. Ее красота до сих пор вызывала у Гарольда невольные спазмы в горле, она была прекрасна вопреки возрасту (шестью годами моложе его, то есть ей уже шло к сорока), только морщинки на шее, «гусиные лапки» в уголках глаз да слишком тонкие губы могли выдать ее годы, но Эдит никогда не выставляла их напоказ в беспощадном свете дня.

Афганская борзая, узкомордая и лохматая, с длинной светло-золотой шерстью – подарок персидского посла, пытавшегося заключить выгодный торговый договор с Англией, – оскалив зубы, поднялась навстречу Гарольду, но, услышав негромкую команду хозяйки, осела на задние лапы.

Эдит подставила брату щеку, он скользнул по ней губами, потом учтиво пожал ей руку.

Выпрямившись после поцелуя, Гарольд внимательно поглядел на сестру. Она встретила его взгляд, распахнув накладные ресницы, изготовленные по моде того времени из паучьих лапок.

– Ты сердишься на меня, – сказала она. – Сердишься, я вижу.

– Зачем ты велела убить Коспатрика?

– Мы слышали, что герцог Вильгельм собирается убить тебя, только подыскивает такой способ, чтобы его не могли обвинить в твоей смерти. Никто не надеялся на твое возвращение. Мы же не знали, что ты присягнешь ему. Представь себе: Англия останется без моего дражайшего супруга и без лучшего из моих братьев. Мерсия и Нортумбрия с Коспатриком во главе – он королевской крови, из древней династии Нортумбрии – выступят против Этелинга и остальных графств Англии. Вильгельму только того и надо, чтобы мы принялись рвать друг друга на части.