Джулиан Рэтбоун - Последний английский король Страница 53

– Ты сердишься на меня, – сказала она. – Сердишься, я вижу.

– Зачем ты велела убить Коспатрика?

– Мы слышали, что герцог Вильгельм собирается убить тебя, только подыскивает такой способ, чтобы его не могли обвинить в твоей смерти. Никто не надеялся на твое возвращение. Мы же не знали, что ты присягнешь ему. Представь себе: Англия останется без моего дражайшего супруга и без лучшего из моих братьев. Мерсия и Нортумбрия с Коспатриком во главе – он королевской крови, из древней династии Нортумбрии – выступят против Этелинга и остальных графств Англии. Вильгельму только того и надо, чтобы мы принялись рвать друг друга на части.

– Именно это и произошло. Нортумбрия поднялась отомстить за Коспатрика.

«Эдит была истинной дочерью своего отца, истинной сестрой Гарольда. Опустив колени, она резко выпрямилась в кресле.

– Вранье! – возмутилась она. – Кто тебе это сказал? Они уже двинулись на нас, они собирались посадить Коспатрика на престол Нортумбрии, как они говорили, а при случае и всей Англии, сам понимаешь. Хоть это нам удалось предотвратить.

Гарольд закружил по комнате, покусывая ногти, кольчуга на нем зазвенела. Эта женщина умна, беспощадна, красива – бесценный союзник и опасный враг. Он знал, в ближайшие месяцы ему понадобится ее поддержка.

– Ладно, – сказал он наконец, – как видишь, я вернулся. Я буду править страной, когда твой муж умрет, буду править по крайней мере до тех пор, пока Этелинг не достигнет совершеннолетия. Ты поможешь мне, но главное – делай все, как я скажу. Обещай мне ничего не предпринимать без меня. Не вздумай действовать за моей спиной.

Былая уверенность и сила, казалось, вернулись к Гарольду. Эдит почувствовала это, и у нее сильней застучало сердце: она не только охотно согласилась с братом, но и настойчиво предложила ему остаться, выпить вина. Гарольд пристроился рядом с сестрой на подлокотнике большого кресла, обхватил ее левой рукой за плечи. Эдит прислонилась головой к его груди.

– Ты... так уверен в себе. Ты твердо решил стать королем?

– Корона – вещь неплохая, но, в конце концов, это всего лишь игрушка. Мы – ты, Тостиг, наши младшенькие и я – правили Англией с тех пор, как умер отец. Для этого не обязательно иметь корону.

– Так почему же ты?...

– Вильгельм. Его нормандцы. Они... они... – Гарольд запнулся, подыскивая слова, которыми он мог бы передать, как омерзительны эти нормандцы и как отвращение к ним заставило его острее ощутить любовь к своему народу, к английскому укладу. Беспомощно рассмеявшись, он пожал плечами и сказал попросту: – Ублюдки они, вот кто.

Глава тридцать четвертая

Эдвин и Моркар отказались войти в замок для встречи с Гарольдом, Гарольд не желал выходить к ним на Порт-Медоу. Между городом и лугом, где стояли шатры северных эрлов, сновали гонцы. Наконец им удалось назначить свидание на утро, через два часа после рассвета, в ризнице большого построенного на саксонский манер собора. На этом свидании строжайшим образом соблюдались правила «королевского мира»: никакого оружия в радиусе ста шагов от места встречи, по десять невооруженных человек в каждой делегации и не более того. К удивлению северян, Гарольд согласился с тем, что Тостигу, о землях которого и вели спор, лучше не присутствовать на переговорах.

Было решено, что от имени потомков Эльфгара будет говорить Элдред, архиепископ Йоркский, а от имени Гарольда, представлявшего короля, – Стиганд, архиепископ Кентерберийский. Их задача – открыть переговоры, но сначала оба епископа и сопровождающие их священники отслужат короткую мессу и помолятся о том, чтобы Святой Дух наполнил все сердца искренней любовью к миру и готовностью уладить спор по справедливости.

Когда служба и прочие формальности были завершены, епископ Йорка изложил претензии северян к Тостигу: он слишком сурово расправляется с теми, кто уклоняется от уплаты дани; не считаясь с чувствами своих подданных, отвергает местные обычаи, если находит, что они бессмысленны и не приносят очевидной пользы; с танами Нортумбрии обращается так, словно они какие-то язычники, и без достаточных на то причин обвиняет в сговоре с собратьями по ту сторону границы. В свою очередь, таны подозревали Тостига в сговоре с шотландским королем Малькольмом, ведь эрл дружил с ним с тех самых пор, как сопровождал Малькольма от шотландской границы до Вестминстера, на свидание с королем Эдуардом. К тому же шерифы и прочие приспешники Тостига полагали, что люди, привыкшие к норвежским и датским говорам, обязаны понимать их южный диалект – одним словом: довольно, жители Нортумбрии не желают больше видеть Годвинсона, они призвали на его место Моркара, брата Эдвина, эрла Мерсии.

Стиганд отвечал резко, гремел басом, словно из большой бочки: он пришел сюда не затем, чтобы опровергать лживые выдумки насчет Тостига, справедливого и умелого правителя, отважного полководца, проявившего себя в последнем походе на Уэльс, а пришел он только затем, чтобы напомнить всем о праве короля вознаграждать своих верных слуг землями и титулами, ибо именно в этом и состоит привилегия короля, лорда, дарителя колец. Король пожелал, чтобы Тостиг сделался эрлом Нортумбрии и сохранил за собой этот титул. Всякий, кто пытается опровергнуть право короля, может сразу же убираться отсюда и бежать из страны, покуда его не обвинили в государственной измене.

Тупик. Тимор, стоявший рядом с Уолтом около двери, открывавшейся из ризницы в церковь, – двое дружинников Эдвина караулили по другую сторону той же двери – шепнул на ухо другу:

– Мы тут весь день пробудем, а то и несколько дней.

– Почему? – удивился Уолт. – По-моему, все ясно.

– Ни та, ни другая сторона еще не завела речь о главном. Никто не осмеливается. Пока дело не дойдет до этого, мы с места не сдвинемся.

– О главном?

– Дело не в Тостиге. Вопрос в том, на какие уступки готов пойти Гарольд, чтобы эти варвары поддержали его, когда умрет король.

– А!

Дверь, возле которой стоял Уолт, была удобным наблюдательным пунктом, и он начал с большим интересом вслушиваться в происходящее.

Два брата, Эдвин и Моркар. Эдвин старше, ему недавно миновало двадцать, он красивее брата и хорошо сложен, но лицо слабовольное – маловат подбородок, узок лоб. Моркар еще совсем юн, темноволос, немного смущен, не знает, как надо держаться на таких переговорах, но в нем есть внутренняя сила, которой недостает Эдвину.

На их стороне епископ Йоркский. Рука почтенного старца слегка дрожит, сжимая наперсный крест. Епископ всегда соблюдал каноническое право, и Рим терпит его по этой причине, к тому же он дряхл – все равно скоро придется подыскивать преемника. К Стиганду Папа не столь снисходителен: он отлучил его от Церкви за совмещение церковных должностей, не говоря уже о том, что Стиганд женат.

Эти двое дополняли друг друга. Стиганд следил за тем, чтобы священники неукоснительно исполняли пастырские обязанности. Пусть себе женятся, если хотят; пусть они неграмотны и не слишком благочестивы – лишь бы добросовестно служили мессу и находили отклик в сердцах простых людей. Этой цели Стиганд достиг, крестьяне охотно расставались с десятиной и другими церковными податями и не считали, что зазря тратят время, отдавая Церкви один из десяти или даже один из пяти рабочих дней. Элдред тем временем заботился о благосостоянии и репутации немногочисленных монастырей, поддерживал в должном порядке церковные здания, и самое главное, именно он рукополагал священников и епископов, венчал знатных людей, придавая этим обрядам каноническую легитимность: таинство считалось бы недействительным, соверши его отлученный епископ Стиганд.

Клирики столпились подле очага вокруг небольшого стола. Обе стороны держали наготове карты и хартии, перья и чернильницы, графитные дощечки и скрипучие карандаши. Нужно согласовать уступки, определить территории, свободные от войск, назначить дату следующей встречи, а писцы занесут все это в протокол.

Небольшая ризница наполнилась дымом от огня, пылавшего в широком каменном камине. Наверно, трубу давно не чистили и дрова положили невысушенные.

Эдвин выступил вперед, прошел по задымленной комнате поближе к Гарольду.

Эрлы обменялись не слишком сердечными приветствиями. Эдвин расколол привезенный издалека грецкий орех, протянул половинку Гарольду, но тот рассмеялся:

– Все или ничего!

Эдвин, пожав плечами, положил ядро себе в рот и бросил скорлупу на пол.

– Ты это не всерьез, – заявил он.

– Насчет чего?

– Насчет того, чтобы побить нас в бою или обвинить в измене. Чушь все это!

– Почему же? Урожай собран. Хороший урожай, в стране хватает и хлеба, и денег. Можно набирать ополчение. Мы с братьями выставим четыре тысячи дружинников на поле и сразимся за короля. Вы продержитесь не дольше, чем... – Гарольд поискал свежее, оригинальное и выразительное сравнение и нашел его: – чем снег в аду. Мы разделаемся с вами еще до зимы.