Фаина Гримберг - Примула. Виктория Страница 52

Но ещё долго ждать! Ещё когда воздвигнется памятник и встанет громада Альберт-холла! Ещё когда!..

А покамест...

Королева в трауре. Королева не хочет никого видеть, ни своих детей, ни своих министров. Никого!

Королева удалилась в Шотландию. Королева затворилась в замке Бэлморал, в доме, где ещё не так давно была счастливой супругой...

Давно ли цвёл зелёный дол,Лес шелестел листвой,И каждый лист был свеж и чистОт влаги дождевой.

Где этот летний рай?Лесная глушь мертва.Но снова май придёт в наш край –И зашумит листва...

Но ни весной, ни в летний знойС себя я не стряхнуТяжёлый след прошедших лет,Печаль и седину.

Под старость краток день,А ночь без сна длинна.И дважды в год к нам не придётСчастливая весна...

Шотландия красива, как в кино. Белый снег, чёрные башни. Мелко дробящиеся в солнечном свете, красновато-золотистые шаровидные кроны осенних деревьев. Замок Холируд задумчиво припоминает Марию Стюарт, её наряды, её жемчуга, её страсти... Замок Холируд поднимает вверх прямоугольные зарешеченные окна, треугольные оконечности крыш, рыжеватые кирпичные стены...

Любимый Бэлморал... Зелёная гора и необъятный луг. Флаг вьётся над круглой башней — знак того, что королева здесь!.. Её уютный Бэлморал!.. Серо-белый мирный замок. Замок-дом, который только притворяется боевой крепостью...

В белой чайной комнате буфет сверкает белым вустерским фарфором. Тарелки поставлены стоймя и показывают всем, кто сюда входит, изящную роспись на белом. Белый камин антично изукрашен лепниной — замерли в длину и ширину нарядные гирлянды... Между двумя вазами золочёными, сделанными в виде амфор, тикают на камине парадные нарядные часы — золотая девушка поместилась кротко подле циферблата круглого и читает, кротко опустив золотую головку над золотой книгой, раскрытой на её девичьих золотых коленях...

Каминный экран смотрится вышитой длиннопёрой пёстрой птицей в уютный уголок, приготовленный для чаепития... Белые кресла — узорная белая обивка — окружили круглый столик, уставленный белыми фарфоровыми блюдцами и чашечками...

Но супружеских милых чаепитий больше никогда не будет! Больше никогда не сядет супруг королевы в это уютное кресло против камина. Больше никогда они — муж и жена — не будут сидеть визави, обсуждая дипломатическую почту и решения парламента...

Горы белеют, седеют зимой. Горы зеленеют летом. Шотландские горы... Реки и озера голубеют, темнеют, отражают леса и горы в глуби водной... Раскинутая протяжённо лужайка перед фасадом замка Бэлморал белеет гладко зимой и зелено светлеет весной...

Королева в Балморале. Королева ненадолго переехала в Осборн, однако снова возвратилась в Балморал. Королева ненадолго приехала в Виндзор, однако вновь вернулась в Балморал.

Одетая в чёрное траурное платье, королева выходит в гостиную. Она раздосадована, даже сердита, но гнев её выражается лишь в чрезвычайной сухости обращения.

Она говорит врачу крайне сухо, что она совершенно здорова! Она не понимает, почему принц Уэлльский решил проявить столь чрезмерную, столь излишнюю заботу о её здоровье! Нет, ей не нужен врач! Она здорова, ей не нужны лекарства!..

Камеристки, также в чёрных платьях, почтительно остановились в отдалении...

Врач наклоняет голову... Да, Её Величеству, конечно же, не нужны микстуры или порошки; но Её Величеству, право, были бы полезны купания и неспешные верховые прогулки... Более, более времени проводить на свежем воздухе... Королева выслушивает мистера Дж. Мэддена и удаляется...

На следующее утро она приближается к выходящему на широкую лужайку окну. Рассеянно следит глазами за этим лёгким движением лёгких облачков. Небо светлое. Королева опускает глаза, и взгляд её невольно останавливается на неожиданном зрелище. Высокий человек стоит, держа на поводу белого пони. Лицо человека несколько темноватое, обветренное, даже сумрачное. Темно-каштановые густые волосы, непокрытая голова, от затылка на крепкую загорелую шею спускается косица. Короткая, темно-красных тонов, клетчатая шотландская юбка — килт, оставляющая открытыми голые колени, явственно выдаёт шотландца. Человек явно ждёт. Он ждёт сумрачно, терпеливо. Вся его фигура показывает уверенность в себе и достоинство. Королева некоторое время разглядывает его. В сущности, она знает его! Она прежде видела его много раз. Это Джон Браун, камердинер её покойного супруга, её Альберта...

И тем не менее она спрашивает сухо:

   — Кто это?..

Нет, она вовсе не намеревалась лгать, притворяться. Она задала свой вопрос невольно, не обдумав. Скорее всего, то есть вернее всего, она спросила коротко и сухо, потому что ведь невозможно было воскликнуть: «Ах, это Джон Браун! Что он здесь делает? »

Кто-то позади королевы отвечает негромко, словно бы приглушённо:

   — Это Джон Браун, Ваше Величество... — Далее следует говорящая пауза, как бы долженствующая почтительно, очень почтительно напомнить королеве о том, быть может, важном обстоятельстве, что Джон Браун являлся камердинером покойного принца-консорта...

   — Что ему нужно? — снова спрашивает королева. Она спрашивает очень неласково. На мгновение она сама вдруг удивляется той неласковости, той совсем уж чрезвычайной сухости, которая сейчас звучит в её голосе...

   — ...Верховые прогулки... — напоминает нерешительно камеристка...

   — Велите ему уйти... — Королева ни на кого не смотрит, королева не обращается ни к кому в отдельности.

Королева отходит от окна.

Но почему-то, спустя короткое время после завтрака, почти аскетического, королева вспоминает ещё об одном предписании мистера Дж. Мэддена и отправляется в купальню. Фрейлины следуют за ней. Она входит в небольшую кабину на колёсах; лошади, запряжённые в кабину, ввозят кабину в воду. Через специальную дверцу королева входит в воду. Большой зонт, укреплённый сзади, должен скрыть купальщицу, то есть августейшую купальщицу, от нескромных глаз публики. Впрочем, никакой публики и нет. Купальный костюм королевы Англии весьма занятен. В сущности, это чёрное платье, лёгкое, впрочем, но всё же с длинными рукавами. На ногах королевы чёрные чулки, особые купальные чулки. Поля округлой дамской купальной шляпки, завязанной лентами под подбородком, затеняют лицо королевы. Это располневшее лицо немолодой женщины, на котором её серо-голубые глаза кажутся маленькими, а губы — тонкими. Выражение лица несколько желчное.

Фрейлины также одеты в купальные костюмы. Вода прохладная. Королева, небольшая ростом, приземистая женщина плывёт, работая руками и ногами достаточно энергично.

   — Что же вы? — Она поворачивает голову в шляпке, но даже и не взглядывает на фрейлин. — Что же вы? Плывите!..

И женщины послушно входят в воду и плывут следом за своей властной королевой...

На следующее утро королева вновь подходит к высокому окну. Впервые после многих дней скорбного бесчувствия она испытывает некое чувство. Это чувство любопытства. Странным (или не странным!) образом это чувство словно бы возвращает королеву Англии в детство, в какие-то моменты давным-давно позабытого детства. Это ведь именно детству свойственно испытывать любопытство!..

На лужайке, в своей шотландской клетчатой юбке, ждёт сумрачный Браун, держа под уздцы белого пони. Лошадка прекрасно выглядит, чистая шерсть лоснится... Королева идёт на лужайку.

   — Что вам нужно? — спрашивает она, приближаясь мелкими шажками к человеку с лошадью.

Вероятно, она всего лишь низкорослая, полнотелая, коренастая женщина, лицо её даже несколько красноватое, глаза небольшие, даже, в сущности, маленькие... Но и не зная, что она — королева, тотчас понимаешь именно то, что она — королева!..

   — Время прогулки, мэм, — сумрачно и буднично отвечает Джон Браун. Можно подумать, будто она ежеутренне ездит верхом в сопровождении этого человека!..

   — Я не желаю сегодня ехать верхом, — сухо отвечает она и уходит от него, мелко ступая по траве, низко подстриженной...

А на другое утро, и на третье, и на четвёртое утро он стоит на лужайке, держа под уздцы белого пони, и ждёт. И в конце концов она сдаётся. И вот уже он ведёт в поводу лошадь, на которой сидит королева. Он шагает сосредоточенно, переступает сильными ногами; голые смуглые колени выдаются... Королева сидит в седле, величественная в своей простоте... Но в лице её промелькивает нечто наподобие выражения довольства, некая тень улыбки...

Днём жарко. Человеческим глазам вполне может показаться, будто природа вокруг замерла. Королева, запёршись в кабинете, пишет дневник. А в это время верный Джон Браун раздевается на берегу озера Лохна-гар. Он бросается в воду совсем нагим. Должно быть, он часто купается нагим, тело его сплошь покрыто тёмным загаром. Это сильное и гибкое мужское тело, тело, исполненное мужской зрелости...