Её звали Лёля (СИ) - Десса Дарья Страница 53

На сегодня решил больше не продолжать. Подкинул деревяшек в огонь и отошёл в сторонку, как Петро говорит, «оправиться». Сделал свои дела, развернулся и направился к костру. В этот момент и раздался сильный взрыв. Меня плотной горячей волной швырнуло в грудь, и я кубарем покатился по степи, теряя сознание.

Глава 55

Рано утром 27 июля 1942 года поезд остановился на небольшом полустанке.

– Покинуть вагоны! – прозвучала команда от головы состава и перекличкой доведенная до самого его хвоста. – Выходи строиться!

Женское войско горохом посыпалось на сухую землю, поднимая густую пыль. Стали девушки удивленно озираться вокруг: зачем нас сюда привезли? Вокруг же нет ничего! Только крошечный домик станционного смотрителя с кустиком отцветшей сирени и в даль уходящие железнодорожные пути, да ещё такая же пыльная, как всё вокруг, грунтовая дорога, что изгибается, теряясь на горизонтом. И куда ни посмотри – бескрайняя степь и огромное небо над головой.

А ещё жарко, очень. Солнце печёт немилосердно, а вокруг единственная тень – это сиреневый куст. Но кто же позволит добраться до него и спрятаться? Да и сделать такое смогут человека три, не больше. Вот колодец рядом – совсем другое дело! Махнув рукой на приказ, поскольку не привыкли ещё к строгой армейской дисциплине, девчонки помчались к нему, торопясь заполнить фляжки. И так перестарались, что довольно скоро воды в колодце не осталось – только грязь на самом дне.

Больше времени изучить окрестности девушкам не дали. Позволили себе вольность с колодцем, нарушив Устав? И довольно с вас! Скажите спасибо, что нарядов не влепили каждой. Потому что здесь какое может быть наказание? Даже на кухню не отправишь картошку чистить. Да и времени не было устраивать воспитательное мероприятие. Шумнули на особо озорных, и всё тут.

Девушек построили в колонну и повели по проселку в известном лишь командованию направлении. Были такие, кто живо интересовался. Возмущался даже. Мол, мы не бараны и не коровы, чтобы нас вести непонятно куда! Но на эти выпады никто не отреагировал. Потому пришлось самым любопытным поворчать и успокоиться. Тем более рядом идущие одёрнули. Мол, ты чего вопишь? Смотри, в шпионки запишут! Раз не говорят, значит – не положено. Привыкай, тут тебе армия, а не абы что.

Первые несколько километров преодолели легко, но с каждым следующим шагом сказывалось отсутствие подготовки. Раньше ведь в тёплую погоду только в туфельках да босоножках ходили, а теперь на ногах тяжелые ботинки, причем, как правило, на размер, а то и на два побольше. Хоть и много лет готовилась Красная Армия к возможному нападению врагов-империалистов, но никто не думал даже, что в войсках столько женского пола окажется. Потому во всей РККА едва ли было встретить обувь «детских» размеров, то есть вплоть до 40-го. К тому же большинство девчонок так не научилось портянки наматывать, и теперь их ступни словно огнем горели – мало того, что жара, так ещё и мозоли натерли.

Но обувка – это ещё не самая беда. Пришлось нести на себе столько тяжести, что многим такое оказалось почти не под силу. Ещё бы! Вещмешок, в котором, помимо одежды, ещё и сухпайки, а у некоторых гостиницы из дома вроде чалок с воблой или заботливо напеченных мамой и положенных в дорогу пирожков, блинчиков, сухарей, кайнаров, беляшей и тому подобного.

Через два часа марша по бескрайней сталинградской степи многим стало казаться, что не дойдут. Стали просить устроить привал, но командиры приказали идти дальше. Лишь старший сержант Синицына сказала своим потихоньку:

– Держитесь, девочки, скоро Сталинград. Там обязательно отдохнём! Немного осталось.

Услышав её, большинство воспряли духом и, кусая губы от боли в натруженных ногах, и натертых лямками вещмешков плечах уверенно зашагали дальше. Были и такие, конечно, кого пришлось подгонять чуть ли пинками и крепкими словами. Но куда ж денешься? Не оставлять же их среди степи. Да они сами это понимали, несмотря на боль и слёзы: если отстанешь от своей части – могут в дезертиры записать. За такое в военное время расстрел полагается, а семье – позор. Потому, кусая губы и размазывая соленую влагу пополам с пылью по полыхающим лицам, ковыляли следом за основной колонной, стараясь не оказаться слишком далеко.

Город девушкам пришлось увидеть сначала с другой стороны Волги. Сталинград раскинулся на противоположном берегу и выглядел совершенно мирно. Туда-сюда через реку сновали суда и корабли всех видов и размеров, от деревянных лодок до крупных катеров. Медленно проползали баржи, влекомые баркасами. Кричали над водой чайки, летали другие птицы. Раздавались пароходные гудки. Ничто не напоминало о войне. Даже ПВО молчало, пристально наблюдая за небом. Но там, в синей вышине, не появился пока ни один вражеский самолёт.

Через Волгу переправлялись на большой барже, которую тянул за собой крошечный буксир. Как он, такой маленький, справлялся с этой ржавой железной громадиной, всю палубу которой заполонили новобранцы, так никто и не понял. Казалось, что буксир вот-вот надорвет своё стальное сердце, да и потонет посреди Волги. Но тот упрямо тащил железяку, бухтя мотором.

На реке стало прохладнее, подул ветерок, и девушки принялись мочить тряпочки в холодной воде, протирать лица, руки и другие части разгоряченных тел. Другие сняли сапоги и опустили ноги в воду, блаженствуя. Кое-кому удалось даже фляжку протянуть, наполнить, и теперь можно было умыться. Некоторые даже пили такую воду, на что Лёля только неодобрительно покачала головой: им, медикам, с первого года в училище внушали – пить можно только кипяченую, если холерой заболеть не хочешь.

Но тут многие девушки махнули на это рукой. Да и Лёля, когда поняла, что у самой фляга пустая, сделала то же самое. Напилась из великой русской реки. «Волга мне родная, – подумала девушка. – Ничего плохого не случится». Хотя вода и отдавала немного соляркой, и по ней кое-где плыли радужные пятна – следы разлитого топлива и машинного масла, так много техники сновало взад-вперед. Но как бы там ни было, а речная вода показалась всё равно вкусной. Всяко лучше, чем затхлая и теплая из фляжки.

В городе, куда девушки поднялись по крутой деревянной лестнице, что тянулась от пристани на берегу, всё выглядело так, словно нет никакой войны. Это если не замечать редких зенитных расчетов, расставленных неподалеку от берега – они прикрывали переправу. Ну, а дальше, стоило углубиться в Сталинград, было мирно. Вот милиционер стоит на перекрестке, регулирует дорожное движение. Вот трамвай прогремел по рельсам. Много людей в обычной гражданской одежде, хотя часто встречаются и военные.

Девушек вели куда-то, но им было всё равно. Интересовал город, в котором почти никто из них не бывал. А ведь формально Астрахань являлась частью Сталинградской области. Но сюда, в областной центр, редко кто добирался. Потому теперь с любопытством рассматривали дома, улицы, людей, парки, – всё было интересным, новым.

Прошли несколько улиц и оказались на окраине.

– Странно как-то, – сказала одна из девушек. – У нас, пока всю Астрахань насквозь пройдешь, часа три пройдет. А тут раз, и уже снова степь.

– Это потому что Сталинград вдоль Волги вытянут, – пояснила другая. – Километров на сорок, наверное.

Колонна вскоре пришла на сборный пункт – огромное поле, заставленное палатками, какими-то дощатыми строениями, с огороженными складами и прочим военным имуществом. Народу здесь было очень много, и если бы не командиры, девчонки точно потерялись в этой сутолоке. Но их целенаправленно отвели на один из участков, где приказали расположиться прямо на земле и ждать. Сколько и чего – не сказали. И на вопросы никто отвечать не стал. Вокруг все ходили с серьезными, суровыми даже лицами. Незнакомые, строгие, от рядовых до офицеров. И девчонки испуганно смотрели по сторонам, не зная, что их ожидает впереди.

Снова стало жарко: время был почти полдень, солнце поднялось в зенит, а тут сиди, на самом пекле, ни тенёчка, ни деревца вокруг. Девушки начали придумывать, как закрыться от сияющих лучей. Но что тут сочинишь, если даже ни одной палочки вокруг, чтобы плащ-палатку натянуть и тент соорудить? От нечего делать многие разлеглись прямо на земле, подложив вещмешки под головы навроде подушек.