Зигфрид Обермайер - Калигула Страница 54

При сожжении Друзиллы он отказался присутствовать, и стоило Каллисту спросить, когда должна состояться траурная церемония, как Калигулу начинало трясти, будто в приступе лихорадки.

— Траурная церемония? Да, я хочу для Друзиллы подобающего торжества со всеми почестями, как положено моей божественной сестре. Она была больше, она была больше… Я уеду из Рима, императорский дом будут представлять или Агриппина, или Ливилла.

— Ливиллы сейчас нет в Риме…

— Да-да, я знаю. Как только ее муж уехал в Азию, она занялась этим своим любовником — без стыда. Я должен буду… Но все по очереди. Агриппина как старшая больше подходит; пусть она и возглавит процессию. Эмилий Лепид скажет траурную речь, с ним я уже все обговорил. Я же уезжаю, и, возможно, уже завтра.

После смерти Друзиллы неподвижные глаза Калигулы стали бегающими и ни на чем не задерживались. Он, который раньше мог пригвоздить человека взглядом так, что того прошибал пот от страха, теперь, казалось, смотрел сквозь других или мимо них.

— Я обо всем позабочусь, — заверил Каллист.

Император, наморщив лоб, погрузился в раздумья. Через некоторое время он сказал:

— Каллист, я бы хотел сейчас услышать твое личное мнение. Ты не должен стараться быть вежливым и угодить мне. Отвечай не как секретарь, а как обычный человек. Почему, я спрашиваю тебя, почему боги так поступили со мной? Почему они забрали у меня Друзиллу? Ведь это случилось не без причины. Я не думаю, чтобы это было просто капризом. О да, я спрашивал их в долгих ночных беседах, но они уходят от ответа… Что ты думаешь об этом, друг мой?

Каллист торжественно поднял руки.

— Ты спрашиваешь меня, бывшего раба? Если ты, тот, который ближе к богам, чем любой земной человек, если ты не получил ясного ответа…

— Ты неправильно понял меня, Каллист, — остановил его Калигула, сохраняя не свойственное ему терпение. — Я не требую, чтобы ты проник в круг богов — тебе это и не пристало, а просто хочу услышать твое мнение как человека.

— Тогда, император, я думаю следующее. Боги были настолько очарованы Друзиллой, что решили забрать ее себе. Так часто бывает: любимцы богов умирают молодыми. Может быть, они хотят избавить их от мучений старения, от всех тех страданий, которые выпадают на долю людей в течение жизни. Это следует и из того, как она умерла — после короткой болезни, без боли. Друзилла просто уснула. Я сказал «болезни»? Но врачи не выявили ничего, что указывало бы на обычную болезнь. Мне это кажется очень странным.

Калигула слушал, опустив голову.

— Ты умный человек, Каллист. Думаю, что ты очень близок к истине, очень.

Спустя два дня император отправился на Немейское озеро, недалеко от которого в прошлом году построил себе великолепную виллу. Но там он пробыл недолго: горе не давало успокоиться и гнало его дальше — в Антиум, Астуру и Путеоли. Девять дней провел он в Неаполисе, а дальше дорога привела Калигулу в Сиракузы. Он этот древний город любил. По его приказу полуразрушенные храмы снова отстроили, восстановили греческий театр и городские стены.

Перед народом предстал совсем другой Калигула; после смерти Друзиллы он не брил бороду и не стриг волосы в знак скорби, которую на этот раз ему не приходилось разыгрывать. Боль утраты любимой сестры была его спутницей во время всего путешествия, не проходило и часа, чтобы он о ней не думал. Одна картина особенно настойчиво являлась Гаю Цезарю: это был момент, когда прекрасное тело Друзиллы лежало на костре, и языки пламени ласково поглаживали его, чтобы потом заглотить в свое огненное чрево и превратить в пепел.

Когда это происходило на самом деле, император был, далеко от Рима. Траурную процессию возглавляли Клавдий Цезарь и Агриппина. В первых рядах шествовал Эмилий Лепид, «муж» Друзиллы, которому теперь приходилось играть роль убитого горем вдовца.

Уже несколько недель он был любовником Агриппины, но этих двух людей свели не симпатия или страсть, а тщеславие, ненависть и общая цель. Они оба считали, что Калигуле нужно умереть, а целью Агриппины был императорский трон и утверждение наследником ее сына Нерона. План выглядел, конечно, дерзким, но вполне осуществимым. Клавдий, слабоумный старик, для этого никак не годился, Ливилла и ее нелюбимый супруг сразу исключались, а значит, оставалась Агриппина, старшая дочь Германика, переполненная жгучей ненавистью, гордая и властная, как и ее мать. Поскольку она сама не могла стать преемницей брата, ей нужен был мужчина из достойной семьи. Эмилий Лепид подходил на эту роль как нельзя лучше. Он считался другом Калигулы и в качестве супруга Друзиллы уже принадлежал к императорскому дому. Да, перспективы осуществления плана у них были отличные, но при условии, что удастся переманить на свою сторону значительную часть армии, ведь только таким путем Лепид мог бы после смерти Калигулы получить ВЛАСТЬ.

При первой же встрече с Агриппиной после траурного торжества он посвятил ее в свои планы:

— Смерть Друзиллы может принести нам и выгоду, и опасность. Теперь Калигула обратит свое внимание на других женщин, на одной из них женится и может стать отцом. Тогда нам придется устранить не только его, но целую семью, а это дурное начало. Значит, необходимо действовать быстро. Сначала нам понадобится поддержка в армии, и для этого, я думаю, есть подходящий человек: Лентулий Гетулик, легат в верхнегерманских землях. Это четыре легиона! И что важно: они окажутся в Риме быстрее, чем солдаты из других провинций. Прежде чем в Сирии, Азии или Африке узнают, что вообще произошло, власть будет в наших руках. Солдаты боготворят Гетулика, а муж его сестры — наместник Паннонии, и он ненавидит императора. В чем причина этой ненависти, я понял из нашей с ним тайной переписки. Когда Сеяна убрали, Гетулик числился у Гая Цезаря в списке приговоренных к смерти. Только дружеские отношения с Тиберием спасли ему жизнь. С тех пор Калигула затаил на него злобу; кроме того, он ревнует к популярности Гетулика в армии. Я воспользуюсь отсутствием императора и на следующей неделе отправлюсь в Германию.

Агриппина напряженно слушала. Ее строгое красивое лицо слегка раскраснелось.

— Странно, что ты, которого все знали как друга Калигулы, превратился в его заклятого врага. За что ты его так ненавидишь?

— Есть причины, — уклончиво ответил Лепид. — Да и роль мнимого супруга Друзиллы меня унижала. Очень быстро превращаешься в мишень для насмешек. Но как я мог защищаться? Калигула топит любое сопротивление в крови, ты знаешь это не хуже меня. Теперь Друзилла мертва, и я уже вижу, как палач точит топор для моей шеи.

— Мне нравятся решительные люди, готовые биться за свою жизнь. Но сенат состоит сплошь из дрожащих овец, которых Калигула режет одну за другой. Что стало с мужчинами Рима? Иногда начинаешь тосковать по временам Республики, пусть тогда и текло не меньше крови.

— В сегодняшнем положении дел виноват император Тиберий. Он превратил сенат в это стадо, и теперь у нашего Сапожка нет никаких проблем.

Агриппина улыбнулась.

— Но это не помешает нашим планам. Они примут императора Лепида так же, как Калигулу, в случае если за спиной у тебя будет стоять значительная часть армии.

А восторг народа легко покупается подарками.

— Это важный момент. Калигула беспрепятственно растрачивает государственную казну, и скоро она окажется пустой. Где его преемник возьмет деньги на подарки? У нас остается мало времени, Агриппина.

— И все же поспешность — плохой помощник. Должна ли я посвятить в планы Ливиллу? Она так же, как и мы, ненавидит Калигулу.

— Только когда я вернусь из Германии. Чем более широкие круги охватывает заговор, тем он сильнее, но и опасность тоже растет. Любой, кто к нам присоединится, может оказаться предателем. Ливиллу я, конечно, не имею в виду, но не доверяю ни одному римлянину. Мне будет достаточно иметь за спиной германские легионы.

Лепид притянул к себе Агриппину и поцеловал.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Та усмехнулась.

— Ты хочешь сказать, пойдем в постель? Ничего не имею против…

Тело Агриппины не знало жажды мужчины — ни этого, ни любого другого, но она считала разумным привязать его к себе и физически. Эмилий Лепид показал себя отличным любовником: в его сильных руках она чувствовала себя женщиной, а не куском плоти, которую грубо используют, как это было во время ее жизни с Агенобарбом.

«Мир праху его», — подумала старшая сестра императора, отвечая на настойчивые ласки Лепида.

18

Незадолго до отъезда Калигулы Кассий Херея попросил его об отпуске по личным причинам. Подавленный, неразговорчивый император кивнул.

— У тебя кто-то болен? — рассеянно спросил он.

— Семейные проблемы, император. Недавно скончался мой старший брат, и у его вдовы сложности с хозяином земли. Я бы хотел сам все выяснить.