Александр Струев - Царство. 1955–1957 Страница 54

Получается, везде прошли казни: и в Кремле, и в органах, и на улице.

Безоговорочно считалось, что у нас есть внутренние враги, а начало их разоблачения положено при аресте видных военных в 1937 году. Все военные сознались, что сотрудничали с врагами. Говорили, что командующий войсками Московского военного округа, когда его вывели на расстрел и спросили, кому же он служил, заявил, что служил немецкой армии и Германскому государству. Демонстративно сделал такое заявление перед смертью. Это до чего же надо было довести человека! Как надо было его истязать! — вознес руки вверх Никита Сергеевич. — Правда, казненный по тому же делу Якир в последние секунды жизни выкрикнул: «Да здравствует Сталин!» — после чего был расстрелян. Когда об этом передали Сталину, он Якира обругал: «Вот какой иуда! Умирая, все-таки отводит в сторону наше следствие, демонстрируя, что предан Сталину!»

Когда дела от Ежова принял Берия, смертоубийства велись так же усердно. Правда, возмущенных разговоров о произволе стало больше и именно со стороны Берии. При нас он Сталину ничего не говорил об осуждении репрессий, а тет-а-тет часто рассуждал об этом. Он плохо говорил по-русски: «Очень, очень, слюшай, много народа уничтожили! Что это будет, люди уже боятся работать!» Это он говорил правильно. Людей просто истребляли. Сталин совершенно изолировался от народа, ни с кем, кроме ближайшего окружения, не общался. Я не сомневаюсь, что и на меня имелись показания. Они тогда на каждого были.

Когда я приехал на Украину, там не было наркома торговли, — продолжал Хрущев. — Я взял туда Лукашова из Москвы. Он работал начальником московского управления торговли. Очень деятельный и хорошо знающий свое дело человек. Поработал Лукашов недолго и был арестован. Меня это очень смутило, ведь перед назначением я согласовал его кандидатуру со Сталиным. Это для меня был моральный удар. Через какое-то время сообщают, что Лукашова освободили. Я прямо обрадовался, пригласил его к себе. «Да, — рассказывает он, — освободили, невиновен. Я честный человек, прошу верить мне так же, как верили и до ареста. Хочу рассказать вам, что когда меня арестовали, то били нещадно и пытали. Ставили скамейки, до предела раздвинув их, на которых, расставив ноги, я вынужден был стоять. При малейшем шевелении меня избивали так, что я терял сознание и падал. А знаете, чего от меня требовали? Чтобы я показал на вас, будто вы заговорщик, что я по вашему заданию ездил за границу для установления связи, а я ездил семена закупать». Словом, Лукашева измордовали, замучили и все из-за меня, а если из-за меня, то, несомненно, по указанию Сталина, — подытожил Никита Сергеевич.

— Двух моих помощников по Москве тоже арестовали, — продолжал он. — Сталин меня как-то спросил:

«Что, арестовали ваших помощников?»

«Хорошие были, честные ребята», — отвечаю.

«Да? А вот они дают показания, сознались, что враги народа. Они и на вас показывают».

Зачем Сталин мне об этом сказал? Наверное, чтобы больше я его боялся.

По указанию Сталина мы постоянно себя резали, срезали все до кости, чтобы старых оставалось поменьше, чтобы вообще их не осталось, да и новых, вновь выдвинутых, не щадили, — тяжело выговаривал Никита Сергеевич.

— Совсем неожиданным был арест Реденса. Реденс был близкий к Сталину человек, поскольку оба были женаты на родных сестрах. Муж старшей Анны — Реденс, а младшая Надежда — была замужем за Сталиным. Реденс частенько гостил у Сталина, и я часто его видел за общим семейным столом, к которому тоже приглашался не раз. И вдруг Реденс смещен с поста уполномоченного НКВД по Московской области и послан в Среднюю Азию, в Ташкент. Потом его арестовали и казнили. Без Сталина здесь точно не обошлось, никто бы не осмелился на его родственника руку поднять. А Сталин это показательное дело специально затеял, мол, смотрите, и сталинские родственники во враги пробрались, не думайте, что они неприкасаемые, никого товарищ Сталин ради победы коммунизма не милует, ни своих, ни чужих, слава ему! Сталин сам сценарии писал, сам планировал, подбирая в виновники соответствующих людей.

Берия завершил начатую Ежовым чистку партии и заодно прошерстил НКВД от ежовских кадров. На место старых сотрудников, брал людей, можно сказать, случайных, неопытных, иной раз политически неразвитых. Им достаточно было сказать: «Главное — арестовывать и требовать признания». Про допрос Чубаря следователь объяснял: «Мне сказали бить его, пока не сознается, что он враг народа, вот я его и бил, он и сознался». Вот как были замараны и оклеветаны многие честные люди. Я бы сказал еще, что люди, которые клеветали на других, в свое время тоже были честными, но их искалечили и физически, и морально, им ничего другого не оставалось, как ради спасения собственной жизни служить грязному делу и клеветать на друзей.

Несомненно, за всем этим произволом стоял вождь, он собственно этот страшный произвол и организовал, привел жуткие механизмы в действие. Это трагедия партии и народа, что столько безвинных людей погибло от рук палачей. Ведь очевидна элементарная вещь: не Берия создал Сталина, а Сталин Берию. Сталин выдумал Берию, как раньше создал Ежова. Все они последовательно сходили со сцены и исчезали. Я уверен, не умер бы Сталин, Берия бы, несомненно, исчез, как исчез сменивший Берию Абакумов. Это была сталинская тактика: одни «герои» заменялись другими. Сталин чужими руками уничтожал честных людей, прекрасно зная, что они чисты перед народом и перед партией. Эти люди гибли в результате только того, что Сталин их опасался и не доверял им. Поэтому требовалось постепенно заменять одних душителей другими. Так сложилось несколько эшелонов карателей: Ягода, потом Ежов, потом Берия, Абакумова я не считаю, Абакумов, по существу, продолжение Берии, его ставленник. Получается, на Берии эта цепь оборвалась, точнее говоря, не на самом Берии, а в результате смерти Сталина оборвалась. В последние годы его жизни сколько новых громких дел появилось: врачи-отравители, заговор в Еврейском антифашистском комитете, «дело авиаторов», «ленинградское дело», снова прошлись по военным, а все был вздор!

Когда Берия предстал перед судом как преступник, мы тогда еще находились в плену у мертвого Сталина и, даже когда многое после суда над Берией стало известно, давали народу неправильные объяснения, свернув все на Берию. Мы делали так, чтобы выгородить Сталина, хотя выгораживали преступника, убийцу, ибо еще не освободились от преклонения перед ним.

Впервые я почувствовал ложность нашей позиции, когда приехал в Югославию и беседовал с Тито. Когда мы затронули вопрос о незаконных репрессиях и сослались на Берию, он стал недвусмысленно улыбаться и подавать иронические реплики. Это нас раздражало и мы, защищая Сталина, вступили в большой спор, дошедший почти до скандала. Хорошо, что теперь отношения с братской Югославией налажены. Сейчас всем ясно, что разногласия были неправильными.

Мы должны строжайшим образом соблюдать законность, самым строжайшим, тогда и перегибов не будет. Даже в том случае, если преступник признает свою вину, надо чтобы факты, изобличающие его преступную деятельность, были неопровержимо доказаны, чтобы суд на основании этих фактов мог установить виновность подсудимого. Только такой способ правилен и приемлем. Если же мы свою законность будем нарушать, то у нас могут возникнуть новые безобразия, и опять вырастет культ чьей-то личности.

Сегодня мы действительно хотим установить в партии ленинские порядки, чтобы сталинские методы никогда не могли вернуться в нашу историю. Мы должны приложить все силы к разоблачению Сталина и осуждению его методов.

Необходима реабилитация тех честных людей, многие из которых еще не реабилитированы, не вышли на свободу. Мы должны покончить с творившимися беззакониями, чтобы даже их призрак не мог подняться из могилы!

С марта 1953 года на свободу вышло почти два миллиона заключенных, были прекращены дела на четыреста тысяч человек, я не учитываю здесь спецпоселенцев и ссыльных. С одной стороны, это очень много, но мы стоим только в начале пути.

Перед выступлением я кое с кем разговаривал, советовался, как мне лучше выступить. Многие отреагировали бурно, поддержали, но нашлись и такие, кто занял позицию человека, не осознающего важности осуждения преступлений Сталина. Есть крупные военачальники, которые превозносят Сталина, пытаются представить его отцом народа, доказать, что если бы не он, то мы не выиграли войну, попали бы под пяту фашистов. Это недостойные рассуждения! Вот уже несколько лет, как Сталина нет, а разве мы склонили голову, разве попали под немецкое, английское или американское влияние? Нет, не попали и никогда не попадем! Народ выдвинет новых руководителей и сумеет постоять за себя, как это было всегда!

Один наш военачальник, выступая на собрании, говорил добрые слова о Сталине и тут же возвеличивал и Блюхера. А другие, говоря о Сталине, возвеличивали маршала Тухачевского. Товарищи, надо же сводить концы с концами! Нельзя на один пьедестал ставить убийцу и его жертвы. Кто такой Блюхер? Герой Гражданской войны, военный самородок, слесарь, выдвинувшийся в крупного полководца. Он получил орден Красного знамени № 1. Одно это говорит о том, кто такой Блюхер. Потом, как один из лучших советских командиров, Блюхер был послан в Китай военным советником. И вдруг он расстрелян! Нельзя говорить одновременно о Сталине и Блюхере, умалчивая о причинах гибели маршала. Нельзя закрывать глаза, считая, что никто ничего не видит!