Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель Страница 55

Первого ноября распространилось известие: восстала Ирландия! Подробности были чудовищны. Ирландия требовала свободы отечества и свободы религии, причём именем короля и королевы, от которых они будто бы имели тайные поручения освободить Ирландию, а затем и Англию от засилия пуритан. Заговор зрел в течение нескольких месяцев, однако ни король, ни парламент, увлечённые взаимной враждой, не следили за ним. В Дублине его успели раскрыть только накануне восстания и благодаря этому смогли спасти от разгрома резиденцию английских властей. Все английские поселенцы, все ирландские протестанты были застигнуты врасплох. Началась резня, бесчеловечность которой сравнима лишь с безумствами Варфоломеевской ночи или Сицилийской вечери. Всюду ирландских протестантов и англичан, независимо от пола и возраста, выбрасывали из жилищ, изгоняли из владений, истязали и унижали, изобретали самые изощрённые пытки, какие только может придумать религиозная и национальная ненависть, и убивали, убивали, убивали, в гневе, без жалости, без тени раскаяния, точно резали скот. Напротив, ожесточившиеся ирландцы жаждали в один день отомстить за вековые страдания и обиды, причинённые, тоже без жалости и тени раскаяния, англичанами, и с радостью, с гордостью, точно это был подвиг, преследовали врага. Графства, захваченные повстанцами, украсились виселицами. Неубранные тела повешенных раскачивал ветер. Изувеченные трупы плыли по течению рек, валялись по улицам селений и городов, по обочинам проезжих дорог. Горели дома. Полураздетые, голодные беженцы погибали на подступах к Дублину, где ещё сохранялась английская власть, не способная их защитить. Католические патеры провозглашали анафему английским еретикам и в торжественных молебнах благословляли убийства. Успевшие спастись англичане, прибежавшие в Лондон, со страхом рассказывали о таких неистовствах злобы, которые приводили лондонцев в ужас. Говорили о десятках, о сотнях тысяч убитых, в одном только Ольстере это число доходило до двадцати пяти тысяч, а по всей Ирландии жертвами насилия считали сорок, пятьдесят, до двухсот тысяч ирландских протестантов и английских захватчиков. Возмущение было всеобщим. О причинах жестокости не задумывался никто. В таких случаях англичанину и в голову не может прийти, что он сам кругом виноват.

Между тем корни ирландского возмущения глубоко уходили в историю, в двенадцатый век. Ещё при короле Генрихе II англичане впервые с оружием в руках вступили на землю Ирландии. Они нашли здесь иную цивилизацию, решительно не похожую на английскую. В Ирландии обитал народ пастушеский и земледельческий, экономически слабый, однако своеобычный и гордый, независимый, мирный, несмотря на свою бедность, не склонный грабить соседей. На этом основании англичане нашли, что ирландцы варвары, дикари, и уже тогда отхватили у них изрядный кусок их исконных земель. Захваченные земли они считали своими, ирландцев изгнали, а их владения поделили между собой. Если же кто-нибудь из ирландцев переходил на английскую службу, он должен был своё наследственное владение передать английскому королю, чтобы затем получить его от английского короля в виде пожалования.

Так и шло. Англичане понемногу продвигались вперёд. При первых Тюдорах они установили своё господство над Пелем. При Генрихе VIII они решили, что парламент в Дублине может созываться только с соизволения английского короля и обсуждать только те законы, которые им разрешат обсуждать. Ему показалось этого мало. Он провозгласил себя ирландским королём и ввёл в Ирландии пост вице-короля, который был, разумеется, англичанином. Английская реформация распространилась и на Ирландию. Ирландские монастыри разрушались так же, как и английские, монастырские земли переходили во владение англичан. Нечего удивляться, что большинство ирландцев остались католиками, и вражда национальная соединилась с религиозной враждой. На этом достаточно простом, но веском для англичанина основании при королеве Елизавете у ирландских католиков отбирали их земли и передавали английским поселенцам, которые были, естественно, протестантами. Ирландцы время от времени восставали. Самым крупным, самым упорным было восстание в Ольстере. Повстанцы разгромили армию Эссекса, любимца Елизаветы. Елизавета направила в Ирландию новую армию во главе с Маунджоем. Маунджой поработал на славу. После окончания карательной экспедиции он с гордостью доносил своей королеве: «В этой стране вашему величеству больше не над чем повелевать, как только над трупами и грудами пепла». Пожиная плоды этой кровавой победы, король Яков Стюарт конфисковал в Ольстере земельные владения шести графств. Страффорд успокоил Ирландию новой жестокостью. Ирландцы его боялись и ненавидели. Когда он был казнён, Ирландия осталась без вице-короля. Парламент, занятый борьбой с королём, передал власть над Ирландией двум судьям, ничтожным и слабым, зато протестантам. Кулак разжался, власть развалилась, и новое восстание вспыхнуло само собой.

Парламент был в панике. Ни лорды, ни представители нации не считали нужным, да и не были в состоянии раскапывать глубокие корни. Все обвиняли короля, королеву. Она папистка! Её окружают паписты! Это они устроили заговор, это по их почину поднялся ирландский мятеж, чтобы сначала перебить английских протестантов в Ирландии, сформировать там сильную армию и пройти по Англии огнём и мечом, чтобы разогнать парламент, истребить протестантизм и возвратиться к папизму. Король не участвовал в заговоре, но он и тут сумел навлечь на себя подозрения. Он не только не делал ничего, чтобы прекратить резню и залить восстание кровью, на что у него просто-напросто не было сил, а действительно ждал, что теперь парламентарии станут потише. Желая поставить их на колени, монарх с лицемерной любезностью поручил парламенту разобраться с мятежной провинцией, зная прекрасно, что и у этого органа не было для этого сил. В одном из писем он имел неосторожность писать:

«Я надеюсь, что дурные вести из Ирландии помешают совершению некоторых безумств в Англии».

В сущности, парламент только тем и занимался в течение года, что обессиливал короля, не подумав о том, что вместе с монархом обессиливает себя и страну. Армия была распущена, офицеры озлоблены. Казна пустовала. Поневоле оставалось кричать от ужаса и в панике проклинать ненавистный папизм.

Кажется, первым пришёл в себя Оливер Кромвель, скотовод из Сент-Айвса, человек невоенный. Отправляясь в Шотландию, король назначил графа Эссекса главнокомандующим в южных графствах. Шестого ноября Кромвель потребовал, чтобы под командование графа Эссекса были переданы все вооружённые силы, которыми располагает парламент, он уже понимал, что отныне и победа над мятежом, и положение в Англии, и продвижение реформ зависит от того, в чьих руках окажется меч, на чьей стороне будет военная сила. Предложение это прошло, но оно представлялось бессмысленным, поскольку графу Эссексу некем было командовать: парламенту подчинялось не больше полка, собранного из осколков королевской армии и охраны. Это открытие усилило панику среди представителей нации. Кромвеля оно не смутило. Он потребовал, чтобы палата лордов распорядилась создать экспедиционный корпус и отправила его против мятежников. Лорды, владевшие в Ирландии обширными землями, с готовностью согласились. Оставалось найти деньги, чтобы этот экспедиционный корпус снарядить и нанять. Грозящая опасность пробудила в мирном скотоводе неожиданные, прежде дремавшие, невидимые таланты. Совместно с Генрихом Веном он разработал законопроект, по которому после победы экспедиционного корпуса в Ирландии будет конфисковано два с половиной миллиона акров земли, но уже теперь эта земля должны быть отдана под залог каждому, кто внесёт деньги в казну, по одному фунту стерлингов за два акра ещё не отвоёванной, но желанной земли. По обстоятельствам минуты законопроект был замечателен. Он заранее оправдывал ограбление покорённой Ирландии, наполнял пустую казну живыми деньгами и вместо идей давал английским солдатам несокрушимый стимул пороха не жалеть и пленных не брать.

Сам он по-прежнему оставался в тени. Оба, Кромвель и Вен, поручили, для авторитета и верности, представить законопроект Эдуарду Дерингу. Законопроект был принят подавляющим большинством голосов. Со всех сторон рекой потекли фунты стерлингов. Под будущую ирландскую землю давали деньги торговцы и финансисты из Сити, богатые лорды, богатые представители нации, сельские хозяева и горожане из графств. И Оливер Кромвель внёс свой годовой доход, пятьсот фунтов стерлингов, рассчитывая получить за них тысячу акров ирландской земли.

Законопроект безоговорочно поддержали и Джон Гемпден, и Джон Пим. Его защите вождь оппозиции посвятил пространную речь. Но, странное дело, указав на страшную опасность ирландского мятежа, разоблачив коварство и жестокость мятежников, он большую часть речи посвятил королю и мнившимся ему заговорщикам при дворе. Главную опасность для гражданских свобод видел он не в ирландских мятежниках. Монарх и его окружение представлялись ему намного опасней. Он говорил: