Стременчик - Юзеф Игнаций Крашевский Страница 55

– Вот будущий чешский король! – сказала она прямо, избегая долгих объяснений и зная, что Олесницкий был предупреждён.

– Дай Бог, чтобы им был! – вздохнул епископ. – Но выбор это ещё ничего… даже коронация ничто, нужно оружием добиваться царствования, а мы…

– Мы располагаем, – прервала королева, – двадцатитысячной армией, которая пойдёт с ним – она указала на сына – в Прагу, на поле боя… и выбьет ему корону. У нас есть, – повторила она, – командиры, люди… и деньги… всё!

Епископ стоял и вовсе не казался этим убеждённым.

– Война с Альбрехтом не будет ни лёгкой, – сказал он, – ни короткой. Не даст он нам спокойствия.

– Он будет занят в Венгрии, – быстро добавила королева, – там ему турки угрожают, он должен защищаться.

– А мы будем пользоваться его войной с врагом христианства? – спросил епископ. – Что же на это скажут император и Палеолог, и христианские государства?

– Однако же нам приносят эту корону, мы не шли за ней, – сказала королева всё живей.

Епископ поглядел и этот взгляд вызвал на лице королевы румянец стыда, потому что она знала, что Збигнев догадался о её усилиях и стараниях, он был в них уверен.

Сонька медленно сложила перед ним руки.

– Опекун моих детей, благодетель, – шепнула она, – не отталкивайте ради этого мальчика то, что ему Бог даёт.

Это само навязывается. Его хотят чехи… требуют… просят…

Уже не сопротивляясь, епископ принял физиономию человека, который делается маленьким, чтобы сбросить с себя большое бремя.

– Не мне надлежит решать об этом, – сказал он, – я один из совета, но не весь совет короля, пусть другие паны вынесут своё решение, хотят ли войны, потому что этот выбор ничего другого не значит, чем долгая и упорная война.

Для королевы это было обнадёживающим, потому что хоть хорошо знала власть и большой приоритет епископа в Совете, но заранее уже старалась привлечь на свою сторону других панов.

Когда для неё дело шло об интересе детей, королева Сонька с женским умением вытворяла чудеса. Она умела одних приобрести обещаниями и подарками, других – милостью и улыбкой, иных – доверием, им оказанным.

Значительнейшая часть воевод и каштелян, заседающих в Совете, которая имела у епископа уважение и благосклонность, была заранее получена.

Та же прелесть увеличения могущества Польши и расширения её границ близким союзом с чехами, которая склонила к сближению с Литвой, тянула к чехам. Забыли, в каком состоянии волнения издавна была эта страна.

Королева ручалась, что сами чехи помогут успокоить и привлечь всех на сторону Казимира.

Там уже были её сторонники, готовые за неё вступиться в Совете, как то королева, Судзивой Остророг, воевода Познаньский и Ян из Тенчина Сандомирского. Те обещали ей обратить иных.

Можно было ожидать сопротивления, потому что Збигнев своим мнением мог его вызвать. Оглядывались на него, а многие при нём высказать своё мнение не смели.

Последующие дни королева провела в беспокойстве, посылая своих на разведку, пытаясь отгадать расположение. Как легко было предвидеть, мнения были разделены. Было даже сомнение, приедут ли чешские послы.

Гонец за гонцом о них уже объявляли, а ещё не вполне верили в такое смелое выступление чехов.

Наконец однажды с прекрасным отрядом появились те, о которых разглашали. Во главе их были Гертвиг из Русинова, Ян из Перштына, Бениаш Мокроус.

Королева от радости не усидела. Многих из паном преобразило только прибытие чехов и изложенное ими сильное решение поддержать на троне Казимира. Епископ держался в умеренном сопротивлении. Знали его неприязнь к заражённым гусизмом чехам, опасения, как бы ересь не угнездилась в Польше.

Разделённые во мнениях паны Совета не хотели ничего решать. Епископ настаивал на том, чтобы созвать съезд в новом городе Корчине, и то, что должно было втянуть в войну всю страну, сдастся приговору большинства. Съезд был назначен на день св. Флориана.

Незадолго перед этим, прежде чем наступил этот день, королева уговорила Грегора из Санока быть там.

Она уже слишком хорошо его знала, чтобы ожидать от него смелого выстепления. Он исполнял её приказы, не скрывая от неё, что душой был против этой охоты на королевства. Но в нём, несмотря на это, она имела верного и умного слугу. Он смотрел, слушал, советал, и хотя казался холодным, был зато верным.

– Вы моего дела к сердцу не принимаете, ни моего, ни детей, – говорила она перед его отправлением в Корчин.

– Милостивая пани, на это нужно, чтобы я ясно видел, что то, чего вы сегодня желаете, действительно к добру вашему и сына, – спокойно сказал Грегор. – Я слепой, или также неспособный, но не вижу…

– Корона не кажется вам желанной? – прервала королева.

Уже не разговаривая с ним, потому что не могла его убедить, королева сменила тему и дала ему только инструкции, что он должен был делать.

– Я почти уверена в победе, – сказала она, – хотя епископ будет против меня. Если бы, однако, мне не повезло, будьте настороже!! И тут же придите дать мне знать. Найду средства.

От Грегора, хоть такого равнодушного, Сонька ничего не скрывала. Лицо её горело.

– Если корону отклонят, да, найду средства, чтобы Казимир её не потерял! Войско, людей, добровольцев. Мне не могут запретить поддержать дело сына!

Противоречить королеве Грегор не смел… Назавтра с некоторым неприятным осадком он выехал в Корчин.

Хлопоты королевы, несмотря на сопротивление Олесницкого и мазовецких князей, вызванных на съезд, а кроме того многих более умеренных и тех, кто не дал ввести себя в заблуждение блеском короны, в конце концов победили.

Большинство было за то, чтобы принять предложение чехов, а Олесницкий, объявив противоположное мнение, в конце концов сдался и согласился на то, что решило большинство.

С этой радостной новостью, опережая всех, вернулся Грегор из Санока в Краков и принёс её сияющей королеве.

Она победила! Поэтому Казимир должен был надеть на голову корону! Послы были как бы предназначены для Чехии.

Ими были те, что держались вместе с королевой и желали чешской короны.

Судзивой Остророг и Ян из Тенчина двинулись в Прагу.

Не отдыхающая ни минуты королева теперь уже днём и ночью собирала людей, армию для сына. Без неё он не мог ни удержаться, ни даже войти в своё новое королевство.

На что способна материнская любовь и желание добыть могущество, показала королева, вынужденная сама стараться обо всём, выбирать и объединять людей, и наконец, всё, что имела, отдавать, сыпать, платя