Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 2 Страница 56

Она услышала сзади какой-то шум и обернулась.

— Ах ты, маленький, какой, — нежно сказала женщина, протянув руку. Тюлененок был черный, покрытый короткой, пушистой шерсткой, и настороженно водил носом туда-сюда.

— На, — Эстер разломала ракушку и бросила ему. Тюлененок придержал ее и съел, смотря на женщину большими, круглыми, темными глазами.

С камней раздался низкий, протяжный голос и тюлененок, забеспокоившись, завертел головой.

— Ты беги, — ласково велела женщина. «Тебя мама зовет».

Он посмотрела на черную точку, что удалялась от нее по влажному песку, и сев, уронив голову в колени, проговорила: «Мама…».

Потом Эстер вытерла рукавом робы слезы со щек и пошла к хижине, сложенной из камней и плавника, стоявшей в укрытом от ветра распадке.

— Ну вот, — женщина потянулась за мазью и стала аккуратно накладывать ее на левую кисть испанца. «Все отлично зажило, сеньор Вискайно. Сейчас я вас перевяжу, походите еще пару дней, а потом уже можно и так. Привыкли обходиться четырьмя пальцами? — Эстер улыбнулась.

Капитан чуть пошевелил ими и грустно сказал: «Конечно, раньше было проще…».

— Брат моего мужа, он умер уже, — зимовал во льдах, на севере, — сказала Эстер, затягивая повязку. «Отморозил себе два пальца на левой руке — мизинец и безымянный, и сам их отрезал кинжалом — там больше никого не было.

— Так муж, — она кивнула на Степана, который следил за костром, — говорит, что Питер так ловко владел этими тремя пальцами, как некоторые и пятью не владеют. Все будет хорошо, — она распрямилась и, принюхавшись, сказала: «Кажется, нас ждет пиршество».

— Я, пока ты там лечила сеньора Вискайно, — ухмыльнулся Степан, когда они сели у костра, — уже успел соли собрать. Ты ее просуши, промой, и потом опять просуши, — будет чистая.

— Ой, как славно, — обрадовалась Эстер, разрезая мясо кинжалом. «Я после обеда пройдусь, посмотрю, какие тут растения есть — может быть, что-то знакомое. И заодно яиц принесу».

— Ты только осторожней, — озабоченно велел Степан, — по скалам не лазай, они тут могут быть скользкими, а обрывы — сама видишь, какие.

Эстер посмотрела на серый, шестисот футов, склон, что возвышался над ними, и чуть поежилась.

— Отличные ракушки, — сказал Вискайно. «К ним бы еще белого вина…».

Степан усмехнулся: «Помните ту бутылку хереса? Как-нибудь разопьем, я свои обещания выполняю».

Когда от пингвиньего бока остались одни кости, Эстер нахмурилась и сказала: «В следующий раз, когда вы убьете тюленя ради шкур, сеньоры, я вас заставлю поесть ворвани — обоих. И сама съем».

Степан глубоко вздохнул: «Радость моя…».

— Даже не спорьте, — женщина стала убираться. «Здесь нет лимонов, как на корабле, а ты мне сам говорил, что ворвань спасает от цинги».

— Пойдемте, сеньор Вискайно, — велел Степан, поднимаясь. «Я этой ворвани наелся в Гренландии — на всю жизнь вперед».

— Какой океан тихий, — испанец посмотрел на чуть колыхающуюся, прозрачную воду бухты, и, вдохнув запах дыма, искоса посмотрел на трубку Степана.

— Я вам дам потом, — пообещал Ворон. «У меня немного табака, надо беречь. Так вот, — мужчина потянулся за обломком плавника, — я вам обещал рассказать, почему это не континент. Вам сколько лет? — вдруг спросил Ворон.

— Тридцать семь летом, было, — ответил Вискайно.

Степан рассмеялся. «А, ну тогда вы слишком молоды, и ничего не знаете о покойном Гийоме Ле Тестю. Был такой французский капитан, мой друг, он погиб в рейде с Фрэнсисом Дрейком, двенадцать лет назад. Вы тогда, наверное, еще в помощниках у кого-нибудь отирались? — усмехнулся Ворон.

— Да, — медленно сказал Себастьян, вспомнив свой первый корабль, «Викторию», — полыхающую веселым огнем, треск обшивки корабля под абордажными крюками, переброшенными с «Призрака» и веселый голос, что кричал откуда-то сверху: «Слава Богу, мы успели!»

— Да, — повторил Вискайно, не отрывая глаз от воды, — в помощниках. Я тогда еще ходил в Старом Свете.

— Ну, так вот, — Куэрво начал чертить на песке, — если бы Гийом сейчас был жив, сеньор Вискайно, я бы у него матросом счел бы за честь плавать, — мужчина усмехнулся. «Он и в рейд, — тот, где он погиб, — пошел только ради того, чтобы заработать денег на экспедицию сюда, — Ворон обвел рукой пляж.

— На Ледяной Континент? — нахмурился Вискайно.

— Был бы это Ледяной Континент, уважаемый сеньор Себастьян, — ядовито ответил Ворон, мы бы не сидели сейчас в одних рубашках у прохладной бухты, а замерзали бы в снегу.

Помните карту Ортелия? — Степан быстро начертил ее на песке.

— А что с ней не так? — спросил испанец, вглядываясь в знакомые очертания.

— Начиная отсюда, — Степан указал палкой на Тропик Козерога, — все. Гийом считал, что Ледяной Континент значительно меньше в размерах, и лежит южнее, примерно начиная с шестидесятой параллели. И вот тут, рядом с Новой Гвинеей, — Степан протянул к ней руку, — есть еще один континент — поменьше.

— Никто и никогда его не видел, — ехидно ответил Себастьян.

— Наш остров тоже никто никогда не видел еще, — хмыкнул Степан, — а мы с вами теперь знаем, что он существует, и лежит примерно на полпути между Южной Америкой и Ледяным Континентом.

— Отсюда и айсберги, — присвистнул Себастьян. «Кто бы мог подумать!»

— Жаль, что вы не знали Гийома, — медленно сказал Куэрво, передавая ему трубку. «Все говорят, что я бесстрашный человек, — в лазоревом глазу заиграли искорки смеха, — а вот он, — он был действительно бесстрашным. Гийом не боялся думать, сеньор Вискайно, а это куда труднее, чем размахивать шпагой, или идти на абордаж, — Ворон вытянулся на песке, закинув руки за голову, и замолчал.

Вискайно курил, глядя на горизонт, вспоминая жаркое, дождливое лето в Номбре-де-Диос, — двенадцать лет назад.

— Эта французская собака молчит, — пожаловался губернатор, наливая капитанам вина. «Два дня он у нас в руках, раненый, что мы только с ним не делали — а он молчит. Я боюсь, что Дрейк уже забрал остатки золота и плывет обратно в Англию.

— Мало того, что мы должны торчать в гавани, ожидая конвоя из военных галеонов, — пожаловался кто-то из испанцев, — так еще и на суше от этих англичан покоя нет! Еще и друзья у них появились, помощники, так сказать.

— А что, сеньор губернатор, — поинтересовался Вискайно, — вам ведь нужна только голова этого проклятого Гийома, больше ничего?

— Ну да, мы их обычно насаживаем на пики и ставим посреди главной площади, — ответил тот, — на всеобщее обозрение. А что, сеньор Себастьян?

— Да так, — улыбнулся тот, поглаживая аккуратную, золотистую бородку, — мне рассказывали про одну интересную казнь, на Кипре, пару лет назад. Вы же слышали, наверное, про осаду турками Фамагусты?

— И про смерть начальника венецианского гарнизона острова, генерала Брагадина? — усмехнулся губернатор. «Прекрасная мысль, сеньор Вискайно. Я распоряжусь. Ну, попутного вам ветра, сеньоры! — губернатор поднял бокал.

«Он так ничего и не сказал, этот Гийом. Просто умер. И голову ему отрубали, уже мертвому, — подумал Вискайно, передавая Ворону трубку.

Уже когда они возвращались к хижине, испанец спросил: «Помочь вам сделать крест над могилой дочки, капитан?».

— Спасибо, — вздохнул тот, — но моя жена выберет камень для надгробия. Евреи, сеньор Вискайно, не ставят крестов».

— А как же вы венчались, если ваша жена — еврейка? — удивился Вискайно.

— Мы не венчались, — коротко ответил Ворон, не оглядываясь.

— А, — только и сказал Вискайно, глядя на огненное, огромное солнце, что опускалось за ледяные вершины гор. «Завтра опять будет ветер, — добавил испанец, пряча руки в карманы робы — вечерами еще бывало зябко.

Вискайно посмотрел вдаль и, обернувшись, увидел, что Ворон убирает астролябию.

— Как говорят у вас в Испании, сеньор Себастьян, — улыбаясь, заметил капитан, — еl mundo es un pañuelo, мир — размером с носовой платок. Мы на пятьдесят четвертой широте, если пойдем прямо на запад, или на северо-запад, то упремся в Южную Америку, мимо не проплывем. Накопим припасов, дождемся хорошего восточного ветра, и выйдем в море».

— Это и вправду остров, — хмыкнул Себастьян, глядя на еле заметную полоску прибоя. «Вы оказались правы».

— И достаточно большой, — Ворон стал спускаться вниз по склону горы. Он смешливо добавил: «Смотрите, сеньор Вискайно, цветы. Да неужели? — Степан наклонился, сорвал маленький белый цветочек и сказал: «Точно. Подмаренник. Ну, не ожидал я его тут встретить!»

Вискайно растер в пальцах лепестки и почувствовал приятный, сладкий запах. «Ваниль, — Степан улыбнулся. «В Германии его в белое вино добавляют, весной, называется Maiwein.

Подержите-ка, — Ворон отдал Себастьяну астролябию, и, нагнувшись, добавил: «Сеньоре Эстер соберу букет».