Конн Иггульден - Врата Рима Страница 56

Гай откашлялся и заставил себя думать о настоящем. Пора оставить детство позади. В зале у меня много друзей, напомнил он себе. Тубрук — грубоватый, но любящий дядя; Марий и Метелла относятся к нему как к собственному сыну. Жаль, что Марка нет. Очень жаль.

Гай надеялся, что Цинна будет держать себя вежливо. С тех пор как Гай официально попросил у отца Корнелии ее руки, они не виделись. Встречу нельзя было назвать радостной, хотя ради дочери сенатор хранил достоинство. По крайней мере с приданым он не поскупился, вручил ему бумаги на большой городской дом в богатом районе Рима. В подарок входили даже рабы и охранники. Теперь Гай мог меньше беспокоиться. Что бы ни случилось, Корнелия будет в безопасности. Он нахмурился: надо привыкать к новому имени, отбросить старое вместе с другими пережитками детства. Юлий. Имя его отца. Приятное на слух; правда, для тех, кто знал его мальчиком, он всегда останется Гаем. К сожалению, отец не дожил до тех пор, когда его сын взял себе взрослое имя. Видит ли он сейчас своего сына? Гаю хотелось в это верить, хотелось, чтобы отец еще хоть один миг любил его и гордился им.

Юлий обернулся и слегка улыбнулся Кабере — тот смотрел на него с кислым лицом. Редеющие волосы старика были спутаны: его подняли, по его мнению, в несусветную рань. Ради особого случая Кабера нарядился в новую коричневую одежду, скрепленную простой оловянной брошью с изображением полной луны, гордо выделявшейся на металле. Юлий узнал работу Александрии и снова улыбнулся Кабере. В ответ тот энергично почесал под мышкой. Юлий продолжал улыбаться, и через несколько секунд старое лицо все-таки сморщилось в ответной улыбке.

Каберу снедало беспокойство. Как всегда, когда чья-то судьба зависела и от него, будущее оставалось темным. Правда, даже это не мешало ему радоваться счастью Юлия, которое теплыми волнами расходилось вокруг юноши.

В любой свадьбе есть что-то волшебное, даже в столь поспешной. Все счастливы и хотя бы на миг готовы забыть о грядущих неприятностях, пока они не наступили.

Юлий услышал позади себя шаги, гулко отдававшиеся по мраморному полу. Он снова обернулся и увидел, что к алтарю подходит Тубрук. Управляющий поместьем выглядел, как всегда, здоровым, загорелым и полным сил. Юлий пожал ему руку с чувством, что Тубрук — его якорь в этом мире.

— Ты выглядишь немного растерянно, — заметил Тубрук.

— Волнуюсь. Горжусь. Удивляюсь, что столько людей пришло.

Тубрук с новым интересом посмотрел на толпу, потом, приподняв брови, повернулся к юноше.

— В этом зале едва ли не весь цвет Рима. Отец гордился бы тобой. Я тобой горжусь. — Он секунду помолчал, не зная, стоит ли продолжать. — Твоя мать хотела приехать, но она слишком слаба.

Юлий кивнул. Тубрук дружески стукнул кулаком ему по руке и вернулся на свое место во втором или третьем ряду.

— В нашей деревне мы берем девушку за волосы и тащим к себе в хижину, — пробормотал Кабера, чем стер блаженную улыбку с лица возмущенного жреца. Увидев, какое действие возымели его слова, старик весело продолжал: — Если это не помогает, мы даем ее отцу козу и хватаем какую-нибудь из ее сестер. Так гораздо проще — никаких обид, а отцу — бесплатное козье молоко. В юности у меня было стадо из тридцати коз, но пришлось почти со всеми расстаться, и я не смог себя содержать. Недальновидное поведение, но как тут будешь жалеть, а?

Откровенные рассказы о варварских обычаях вогнали жреца в краску.

Юлий хихикнул:

— Старый обманщик! Ты всегда говорил, что любишь смущать помпезных римлян!

Кабера громко шмыгнул носом.

— Возможно, — признался он, а сам стал вспоминать, как усложнил себе жизнь, когда предложил последнюю козу за одну ночь вперед.

В тот момент решение казалось разумным, но отец девушки схватил со стены копье и погнал юного Каберу в горы, где ему пришлось прятаться три дня и три ночи.

Жрец смерил Каберу взглядом, полным неудовольствия. Он тоже относился к нобилитету, хотя в своей религиозной роли был одет в особую кремовую тогу с капюшоном, которая оставляла открытым только лицо. Жрец терпеливо ждал невесту вместе с остальными. Юлий объяснил ему, что церемония должна быть как можно проще, чтобы его дядя смог уйти пораньше. Жрец с явным раздражением почесал подбородок, и тогда Юлий положил в складки его одежды мешочек с монетами в качестве «пожертвования» храму. Даже у нобилей были счета, которые нужно оплачивать, и долги, которые следовало возвращать. Жрец согласился сократить церемонию. После того как отец подведет Корнелию к жениху, он прочтет молитвы Юпитеру, Марсу и Квирину.[25] Авгуру заплатят золотом, чтобы он предсказал обоим богатство и счастье. После этого жених и невеста произнесут клятвы, и Юлий наденет на палец Корнелии простое золотое кольцо. Она станет его женой, а он — ее мужем.

Юлий почувствовал, как под мышками становится мокро от пота, и попытался стряхнуть с себя волнение. Он обернулся и встретился взглядом с Александрией, стоявшей в простой одежде с серебряной брошью. В ее глазах блестели слезы, но она кивнула ему, и напряжение в груди Юлия ослабло.

Сзади донеслась тихая музыка, которая постепенно становилась громче, заполняя зал до потолка, как дым благовоний, поднимавшийся из курильниц. Юлий повернулся к входу и забыл обо всем на свете.

Там уже стояла Корнелия, высокая и стройная, в кремовой одежде и тонкой золотой вуали. Она положила ладонь на руку отца, который не мог сдержать сияющей улыбки. Ее волосы были выкрашены в темный цвет, под цвет глаз, а у горла на светло-золотистой коже выделялся оправленный в золото рубин величиной с птичье яйцо. Корнелия казалась очень красивой и хрупкой. Когда они с отцом приблизились, Юлий почувствовал аромат ее маленького венка из вербены и цветов майорана. Цинна отпустил руку дочери и задержался на шаг позади.

— Я передаю Корнелию твоим заботам, Гай Юлий Цезарь, — официально произнес он.

Юлий кивнул.

— Я принимаю ее.

Юлий повернулся к Корнелии, а та в ответ подмигнула.

Когда они встали на колени, Юлий снова уловил аромат цветов и невольно покосился на ее склоненную голову. Любил бы он ее, если бы не знал Атександрии или если бы встретился с ней до того, как побывал в домах, где женщин покупают на ночь или на час? Тогда — целый год, нет, целую жизнь назад — он не был к этому готов. Над их головами жрец тихо забормотал молитвы, и Юлию это понравилось. Глаза Корнелии были мягкими, как летняя ночь.

Вся остальная церемония слилась для Юлия в одно пятно. Они произнесли простые клятвы: «Куда ты идешь, туда и я», потом стояли целую вечность на коленях перед жрецом, а потом очутились на солнце, толпа кричала им «Felicitas!»,[26] и Марий попрощался с ним, сильно хлопнув по спине.

— Ты стал мужчиной, Юлий! Или она очень скоро сделает тебя им! — громко произнес он с озорным огоньком в глазах. — Теперь ты носишь имя отца. Он бы тобой гордился.

Юлий крепко пожал ему руку в ответ.

— Я сейчас нужен тебе на стенах?

— Думаю, пару часов обойдемся без тебя. Явишься ко мне к четырем пополудни. Думаю, к тому времени Метелла выплачется.

Они ухмыльнулись друг другу, как мальчишки, и Юлий на миг остался в пустоте, один со своей невестой в толпе поздравляющих. К нему подошла Александрия; он улыбнулся и неожиданно заволновался так, что стеснило горло. Ее темные волосы были перевязаны металлической нитью, а в темных глазах было столько прошлого…

— У тебя красивая брошь, — сказал он.

Александрия похлопала по ней рукой.

— Ты удивился бы, если бы узнал, сколько людей сегодня о ней спрашивали. У меня уже есть заказы.

— Торгуешь на моей свадьбе! — воскликнул Юлий.

Девушка без тени смущения кивнула и официально произнесла:

— Пусть боги благословят ваш дом.

Александрия отошла, и Юлий повернулся к Корнелии.

В ответ на вопросительный взгляд он ее поцеловал.

— Очень красивая. Кто она? — спросила она с некоторым беспокойством.

— Александрия. Рабыня из дома Мария.

— Она не ведет себя как рабыня, — с сомнением в голосе произнесла Корнелия.

Юлий рассмеялся:

— Что я слышу! Ты ревнуешь?

Корнелия не улыбнулась, и он нежно взял ее руки в свои.

— Мне нужна только ты. Моя прекрасная жена. Пойдем в наш новый дом, и я тебе это докажу.

Он поцеловал ее еще раз, и Корнелия успокоилась, но все-гаки решила узнать все, что можно, о рабыне с брошью.

В новом доме не было рабов и почти никакой мебели. Новобрачные вошли туда одни, и их голоса отдавались эхом. Метелла подарила им кровать из резного темного дерева. Доски прикрывали матрас и мягкое белье.

Сначала под грузом новой ответственности они чувствовали себя неловко.

— Думаю, ты можешь снять с меня тогу, жена, — весело произнес Юлий.