Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Лыжина Светлана Страница 56

- Это зависит от сведений, которые принесёшь, - сказал евнух. - Они должны быть полезны. Ты уже научился отличать полезные сведения от простой базарной болтовни, вот и в главном городе румов помни об этом различии. Денег тебе дам, чтобы хватило на месяц, а затем возвращайся.

На следующее же утро "верная тень" взяла деньги и исчезла, а Шехабеддину оставалось ждать, что из этого выйдет. Он хоть и привязался к своему помощнику, но за все шесть лет знакомства приучал себя к мысли, что однажды этот юноша может исчезнуть навсегда, даже не простившись. На взгляд евнуха, теперь этому уличному вору представилась прекрасная возможность именно так и поступить - взять деньги и перебраться в другой город, но отнюдь не в столицу румов, а в один из больших турецких городов, где прежний покровитель не найдёт и не станет взыскивать "долги". Вот почему евнух непритворно обрадовался, когда "верная тень" через месяц вернулась. Как видно, не зря Шехабеддин называл её "верная".

Она заметно преобразилась. Если до этого своими привычками и одеянием напоминала турка, носила турецкий кафтан и сапоги, и даже повязку на голове, похожую на тюрбан, то теперь это был истинный рум - от мысков кожаных башмаков до края плаща, застёгнутого на плече на круглую пряжку, как делают румы.

- Моя верная тень! Тебя не узнать! - воскликнул евнух, разводя руками и одобрительно улыбаясь, а про себя подумал: "Шпион из него выйдет отличный. Главное - успеть как следует натаскать его до начала войны".

* * *

Ещё с утра Арис получил от турецкого господина новое задание: "верной тени" следовало понаблюдать за домом первого министра. Было желательно, чтобы этот министр никуда не уехал и оказался бы на месте, если турецкий правитель, узнав о взятках, захочет поговорить.

Конечно, если бы министр отлучился куда-нибудь, "верная тень" никак не могла этого предотвратить, но могла проследить направление. Несмотря на то, что министр путешествовал по городу верхом, тень настолько хорошо знала все улицы и переулки в турецкой столице, что могла пешком догнать даже конного. Главное, чтобы он не удалялся за пределы города.

Чтобы не привлекать внимания, Арис выбрал ближайший переулок, откуда просматривался дом первого министра, и сел там возле стены на солнечной стороне, притворяясь, что греется, раз погода хорошая. Тень даже прикрыла глаза, чтобы выглядело правдоподобнее, но сквозь щелки неплотно сомкнутых век продолжала наблюдать за домом.

Появилась дерзкая мысль проникнуть в дом, но её следовало гнать прочь. Арис хоть и являлся довольно ловким вором, но последний раз, когда он пытался проникнуть в чужой дом и поживиться чем-нибудь ценным, это закончилось очень плохо. Арис оказался схвачен, осуждён и отправлен в тюрьму - дожидаться вынесения приговора. Турецкому господину, который почти сразу понял, где искать пропавшего помощника, пришлось потратиться, чтобы выкупить "свою верную тень" у начальника тюрьмы. Официально Арис умер в тюрьме, а неофициально ему пришлось безвылазно прожить в доме господина целый месяц, сменить одежду и постричься, чтобы обрести иной облик.

Господин тогда качал головой и говорил:

- Моя верная тень, я знаю, что от привычек, которые приобретаются из-за жизни на улице, избавиться нелегко. Но хотя бы попробуй. Ведь в следующий раз, когда тебя станут ловить, могут убить нечаянно. Мне будет жаль терять такого помощника.

Арис признавал правоту турецкого господина. И к тому же видел, что тот под словами "мне будет жаль" скрывал более тёплые чувства, чем сожаление. Вот почему вор старался сдерживаться, хотя порой во время прогулки по базару добыча выглядела такой лёгкой и, казалось, сама шла в руки.

Особенно сильно приходилось сдерживаться минувшей зимой, живя в Константинополе. Находясь в ромейской столице, Арис просто не имел права попасться: турецкий господин ждал от него сведений. И всё же взгляд сам собой привычно скользил по чужим кошелькам и однажды в таверне невольно остановился на тощем кошельке, который лежал прямо на столе.

Кошелёк принадлежал седовласому и седобородому иноземцу, который, сидя за столом, что-то говорил своему более молодому собеседнику, но язык был не греческий и не турецкий. Арис ничего не понимал, хотя было очевидно, что старик жалуется.

Затем к столу подошёл слуга, поставил перед собеседниками две миски с похлёбкой и заметил, что не следует оставлять кошелёк там, где легко взять.

Старик грустно улыбнулся и уже по-гречески, хоть и со своеобразным выговором, ответил, что после оплаты за похлёбку этот кошелёк остался совершенно пустым.

- Может, воры из жалости положат туда хоть одну монетку, раз уж василевс не платит мне жалование, которое сам же и обещал. Я уже сомневаюсь, что нужен здесь.

Старик показался интересным, поэтому Арис начал следить за ним и выяснил, зачем тот нужен василевсу. Оказалось, что это весьма известный пушечный мастер по имени Урбан, который под влиянием слухов о предстоящей войне приехал в Константинополь, предложил свои услуги и встретил радушный приём, однако, как и во всех подобных случаях, дело испортил вопрос о деньгах.

Василевс, приняв Урбана на службу, назначил весьма скромное жалование, да и оно выплачивалось с огромным опозданием. Оставалось только удивляться, как же василевс собирался оплачивать литьё пушек - дело отнюдь не дешёвое. Или все материалы должны были сами собой появиться из воздуха по воле Божьей, чтобы великий город смог противостоять нечестивым туркам?

Очевидно, василевс надеялся на некое чудо, ведь в последнее время в этом городе всё больше входило в обычай надеяться на чудеса. От Бога ждали помощи точно так же, как от христиан из других государств. И точно так же полагали, что Бог обязан помочь, хотя Арис был почти уверен, что в Святом Писании или богословских сочинениях нигде не сказано, что Бог кому-то что-то должен.

Арис не испытал никаких угрызений совести, когда по возвращении в турецкую столицу рассказал о мастере Урбане своему турецкому господину:

- Если предложить пушечному мастеру деньги, которых не платит василевс, то Урбан наверняка перейдёт на службу к турецкому правителю. И даже если ничего толкового на новой службе не сделает, то самолюбие василевса окажется сильно уязвлено.

Арис сам не говорил об этом со стариком-мастером лишь потому, что тот бы не поверил восемнадцатилетнему юнцу. Следовало найти кого-то повнушительнее, но искать следовало не тому, кто был послан в город лишь затем, чтобы разузнать и разведать. Турецкий господин похвалил "свою верную тень" за дальновидность и отправил в Константинополь четырёх евнухов с тайным поручением - побеседовать с Урбаном и, если согласится, даже заплатить задаток.

Вспоминая об этом, Арис радовался, что сумел заполучить такие важные сведения. Так охотник радуется добыче. Вот и сейчас, наблюдая за домом первого министра в турецкой столице, "верная тень" хотела бы увидеть что-то примечательное, но не видела ничего.

Судя по всему, первый министр не склонен был покидать своё жилище, поэтому Арис уже смирился с тем, что день пройдёт без приключений, когда увидел, как ворота приоткрываются. Оттуда вышел слуга, который тащил на плечах нечто большое, зашитое в старую верблюжью шкуру. Затем слуга медленно двинулся прочь от дома первого министра со своей ношей, и чем больше Арис на неё смотрел, тем больше начинал подозревать, что в шкуру зашит человек, а точнее - мёртвец.