Александр Золототрубов - Опальный адмирал Страница 59

Алафузов принес чай.

— Я не знаю, почему мой коллега адмирал Паунд так испугался немецкой эскадры, вышедшей на перехват конвоя. Никак не понимаю, ведь у англичан было почти втрое больше сил. Может быть, вы, сэр Кузнецов, раскроете мне секрет моего адмиралтейства?

Нарком не хотел вступать в полемику с Майлсом, но заявил:

— Я не могу разделить точку зрения господина Паунда. Пятого июля после полудня немецкие корабли обнаружила советская подводная лодка «К-21». Повторяю, это было пятого июля, а днем раньше, четвертого июля, поздно вечером английское адмиралтейство отдало приказ командиру сил охранения капитану 3-го ранга Бруму и командующему крейсерской эскадрой Тови о рассредоточении конвоя и самостоятельном следовании в русские порты. Где же логика? Немецкие корабли еще не вышли в море, а адмиралтейство поспешило отдать приказ.

Англичанин смутился, но глаз не прятал и открыто смотрел Кузнецову в лицо. А нарком ВМФ продолжал:

— У нас, русских, такое поведение союзника называется, мягко говоря, неблагородным.

— Скажите, сэр Кузнецов, проще: трусость допустили наши адмиралы, — улыбнулся Майлс. — Я сегодня же вновь запрошу свое начальство, — пообещал он. — Мне вся эта история не ясна до конца, и возражать против ваших доводов я не могу.

— Вы же уверяли меня, что Паунд — друг Черчилля, заботится о конвоях. Я в этом сомневаюсь, — подал реплику до этого молчавший адмирал Алафузов.

— Не думаю, сэр Алафузов. И Паунд и Гамильтон на хорошем счету у премьера Черчилля, и вряд ли они рискнули бы его подвести. А господин Черчилль, как вы знаете, первым заявил, что Англия поможет Советам разбить немецких фашистов.

«Это слова, — едва не произнес вслух Кузнецов. — Но мы-то знаем, кто есть на самом деле господин Черчилль. Пока ему выгодно — он помогает нам, а будет невыгодно — начнет вредить…»

Английский адмирал ушел, и Николай Герасимович легко вздохнул, ощутив облегчение. «Теперь мне все ясно, и я смогу изложить Верховному в деталях обстоятельства случившейся трагедии», — подумал он.

Сталин сидел за столом и курил трубку. Кузнецов поздоровался. Тот молча кивнул. Лицо хозяина кабинета было хмурым, выражало крайнюю неудовлетворенность.

— Я сейчас приглашу сюда Молотова, — сказал он. — Ему потом придется заниматься этим вопросом. — Он снял трубку прямого телефона с заместителем председателя ГКО. — Мы ждем тебя, Вячеслав.

Пока Сталин просматривал на своем столе какие-то бумаги, пришел Молотов. Он поздоровался с Кузнецовым, подал ему руку.

— Погиб весь конвой? — спросил он, садясь рядом.

Сталин терпеливо выслушал Кузнецова. Тот был краток, стараясь изложить суть дела и не вдаваться в детали.

— То, что сделали английские адмиралы, не делает чести лордам, а уж нам тем более. — Сталин хотел прикурить погасшую трубку, но передумал и положил ее на стол. — А чем объясняет случившееся адмирал Майлс?

— Он заявил, что адмиралы хотели заманить немецкие корабли в западню, чтобы потом ударить по ним.

— Я в это не верю! — отрезал Верховный. — Старая песня: сначала что-либо отрицают, потом, когда на них нажмут или припрут к стене фактами, признают истину. Скажите, товарищ Кузнецов, была ли необходимость бросить конвой? Отвечайте мне не как нарком Военно-морского флота, а просто как моряк-специалист.

— Нет, серьезных причин для этого у них не было, — твердо произнес Николай Герасимович. — После того как «Бисмарку» удалось потопить английский крейсер «Худ», англичане были напуганы немецкими линкорами. Но в этот раз у англичан было почти втрое больше кораблей, и они не рискнули сразиться с противником. Я полагаю, тут другое…

— Что же? — поторопил его Верховный.

— Адмирал Паунд не захотел рисковать большими кораблями ради конвоя, который к тому же шел с грузами не куда-нибудь, а именно в нашу страну.

— У вас с собой текст телеграммы, которую Паунд отправил на английскую эскадру? — спросил Молотов.

Кузнецов достал из папки листок и протянул его Вячеславу Михайловичу. Тот прочел вслух:

— «Секретно. Весьма срочно. Крейсерам на полной скорости отойти на запад». Когда это было?

— Четвертого июля в двадцать один час одиннадцать минут, — ответил нарком. — Следом на эскадру была отправлена вторая радиограмма. Вот она. — Кузнецов отдал Молотову еще один листок.

Молотов и эту депешу прочел вслух:

— «Секретно. Срочно. Ввиду угрозы надводных кораблей конвою рассеяться и следовать в русские порты самостоятельно».

— Что скажешь? — Сталин взглянул на Молотова.

— Адмирал Паунд на свой страх и риск не мог отдать такой приказ, — ответил Вячеслав Михайлович. — Наверняка он сделал это с согласия премьера Черчилля.

— Несомненно, — молвил Сталин. — Они будет его защищать.

Черчилль не только взял под защиту своего подопечного лорда Паунда, но и попытался бросить тень на командование советского Военно-морского флота. Трагедию с конвоем он использовал для того, чтобы вообще отложить движение конвоев в советские порты до наступления полярной ночи.

Сталин поручил Молотову дать указание нашему послу в Англии Майскому, чтобы тот вошел в контакт с министром иностранных дел Иденом{Иден Антони, лорд Эйвон (1897–1977) — государственный и партийный деятель Великобритании, в 1935–1938 и в 1940–1945 гг. министр иностранных дел; 26 мая 1942 г. подписал советско-английский договор о союзе в войне против гитлеровской Германии.} и потребовал от имени Советского правительства произвести расследование разгрома конвоя.

— А вы, — Верховный посмотрел на наркома ВМФ, — пошлите депешу главе советской военной миссии в Англии вице-адмиралу Харламову, чтобы тот со своей стороны разобрал ошибки начальника английского морского штаба адмирала Паунда. На первом же заседании комиссии Майский должен поставить вопрос: когда будет отправлен в Советский Союз очередной конвой?

— А вдруг Черчилль не пойдет на такое расследование? — спросил Молотов.

— Судя по письму, которое я от него получил, против создания такой комиссии он не возражает, хотя, конечно, настроит своих адмиралов и дипломатов, чтобы они не оборонялись от нас, а наступали. Повторяю, — громко продолжал Сталин, — надо сделать все, чтобы конвои как можно скорее пошли в наши порты с ценным для нас военным грузом. Особенно это важно сейчас, когда немцы рвутся на Кавказ. Не зря же мы объявили в Сталинградской области военное положение…

Когда Иден открыл совещание и предоставил слово нашему послу в Англии Майскому, Иван Михайлович сразу же поставил вопрос, когда отправится в СССР очередной конвой? Причем спросил он об этом не Идена как старшего на совещании, а адмирала Паунда, ответственного за подготовку и отправку конвоев в нашу страну. Паунд заявил: «Надо сделать Баренцево море опасным для «Тирпица», а уж потом посылать конвои…»

Майский хорошо знал прыть английских адмиралов, поэтому дал совет адмиралу Харламову бить их фактами, что тот и сделал.

— И вот мне предоставили слово, — рассказывал адмирал Николаю Герасимовичу, когда прибыл в Москву. — Я взглянул на Майского, он подмигнул мне: мол, давай, моряк, бей фактами английского адмирала! Я повесил на стену карту, которую взял с собой и на которой сделал расчеты карандашом, и начал неторопливо, но убедительно опровергать доводы адмирала Паунда. Я показал на морской карте место стоянки линкора «Тирпиц» и место движения конвоя. Расстояние — большое, и если бы «Тирпиц» решил напасть на конвой, он не смог бы догнать его. Я прямо заявил адмиралу Паунду, что он допустил ошибку. Он стал возражать мне, доказывать обратное, мол, это не ошибка, а продуманное решение. Он разгорячился и даже объявил, что будет просить Черчилля, чтобы тот назначил Майского командующим британским флотом! У всех это вызвало ироническую улыбку. А Майский заметил, что он не претендует на столь высокую честь, к тому же он не английский подданный, а советский дипломат.

— Вы этого Паунда, наверное, крепко разозлили? — усмехнулся Николай Герасимович.

— Вы угадали, он почти месяц со мной не разговаривал. Позже он сказал, что я выиграл у него сражение, как он выразился, потому, что являюсь учеником адмирала Красного флота Кузнецова. Так что ваши акции, Николай Герасимович, среди английских адмиралов весьма высоки.

Кузнецов рассмеялся:

— Так уж и высоки! — И серьезно добавил: — Главное, мы вынудили англичан посылать к нам конвои!

(Черчилль так и не признал тот очевидный факт, что английские адмиралы виновны в гибели конвоя «PQ-17» и, когда в августе 1942 года он был в Москве, Сталин напомнил, ему об этом. Черчилль так описывает этот эпизод в своих мемуарах: «Вскоре мы заговорили о конвоях судов, направляемых в Россию. В этой связи он (Сталин) сделал грубое замечание о почти полном уничтожении арктического конвоя в июне. «Господин Сталин спрашивает, — сказал Павлов (переводчик) несколько нерешительно, — разве у английского флота нет чувства гордости?» Я ответил: «Вы должны верить мне, что то, что было сделано, было правильно. Я действительно много знаю о флоте и морской войне». — «Это означает, — вмешался Сталин, — что я ничего не знаю». — «Россия — сухопутный зверь, — сказал я, — а англичане — морские звери». Он замолчал и вновь обрел свое благодушное настроение». — А.З.)